Рамон и Мадра. Предыстория 2.

Внезапно!

Накатило. Вот и написала.

- Мадра, если тебе так плохо, зачем вообще надо было столько пить? – Тринидад Хермос стояла в проходе, сложив руки на груди.
Тем временем Мадра Хаседор прекратила всякие попытки сохранить содержимое своего желудка в полном объёме. Смешавшиеся еда и выпивка с судорогой полетели в утилизатор. Женщина горестно всхлипнула, мысленно прикинув, сколько честно заработанных кредитов сейчас ушли без дела. Да если б она знала, что ей так поплохеет, уж лучше бы просидела вчера весь вечер голодом.
Им было так хорошо вдвоём. Тринидад в этот раз с неё даже денег не взяла, только выпивку попросила оплатить. Алмаз, а не девушка.
- Мадра… - в голосе Хермос зазвучало откровенное беспокойство. Она подошла ближе.
Хаседор утёрла рот ладонью и повернула к компаньонке красное опухшее лицо.
- Я в порядке, малыш, - женщина даже улыбнулась, но продержалась недолго. Спустя пару мгновений она снова склонилась к чаше.

- Что я могу сказать, капитан Хаседор, - врач разглядывал папель с данными по медицинскому обследованию и иронично улыбался.
- Не томите, сеньор, - нахмурилась Мадра.
Она уже поняла, что ничего опасного для жизни у неё не нашли, но тошниловка успела поднадоесть женщине. А если учитывать то, во что она превратилась после приятного вечера в компании Тринидад, так никаких шуток на свете не сыскать, чтобы Хаседор развеселить.
- Могу только поздравить, - мужчина бросил пластину на стол. Та скользнула к капитану. - Вы на редкость плодовитая особь.
Мадра даже не посмотрела на карту. Перед внутренним взором быстро пролетели цифры на её личном счете. Старший собирался поступать в Академию через два года, но это было ещё полбеды, младший, который от брата не отлипал, тоже заявил, что желает служить эстадо наравне со своим кумиром. И ради его будущего женщина превзошла саму себя - получила капитанские нашивки в сорок, хотя не рассчитывала дослужиться до них и в шестьдесят. Казалось, что всё отлично. Уже пятый уинал баланс на счету сходился. Она даже позволила себе немного расслабиться.
Мадра закрыла лицо руками и устало выдохнула:
- Третий…
- Вы точно не хотите попробовать подать прошение в общину? С таким-то пополнением…
- Я - дефектная, - холодно отрезала женщина.
Мадра отняла руки от лица. Она снова выглядела абсолютно спокойной.
- Обычно выродки стерильны, - напомнил доктор, - вы же собираетесь обрадовать Ильфийские ясли уже третий раз. Я на вашем месте хорошо бы подумал: у вас есть все шансы.
Онемевшие губы Хаседор растянула наглая улыбка. В голове только и крутились мысли, где ещё раздобыть проклятых кредитов, без которых никакой ребёнок не получит ни достойного образования, ни подобающего обеспечения.
- Как же хорошо, что вы не на моём месте, сеньор.

Капитан снабжения и технической поддержки военных сил эстадо Мадра Хаседор была, мягко говоря, не в себе. Первой мыслью офицера, когда она покинула доктора, договорившись о дате изъятия плода из организма матери, было: «Напиться!» До невменяемого состояния, так чтобы забыть и про работу, и про финансы - про всё.
Старший её возненавидит.
Женщина то и дело закрывала лицо руками, но сразу отнимала их, стараясь сохранять спокойный вид.
Получила она капитанский чин, как же! Сколько вытерпеть ради этого пришлось! А теперь что – в полковники снаряжаться?! Придётся до конца дней своих перебиваться случайными заработками на стороне. Или пока старший не пойдёт служить, но когда это ещё будет?
- Хаос! Что я такого сделала? За что ты так со мной? Дура! Дура! Дура! – вопила бы она, если бы не люди вокруг.
В военном госпитале всегда хватало посетителей. В конце концов, Хаседор сдалась и поблагодарила Всевышнего, что всё выяснилось в столице, а не где-нибудь на периферии, тогда бы ребёнка гораздо сложнее было доставить сюда – к братьям. Мальчишки о нём позаботятся. Всё будет в порядке, а с кредитами она как-нибудь проблему решит. Зато какая шикарная у неё будет старость! А уж с маленького негодяя, который мучал мать токсикозом уже больше уинала, она будет драть тройное пособие.
А негодяя ли?
Мадра как-то даже и не подумала спросить о половой принадлежности. Благо доктор выдал документ-подтверждение на предстоящую операцию. Женщина с опаской просмотрела текст, молясь, чтобы всё-таки это был «негодяй».
Третий чудесный голубоглазый мальчик – что может быть лучше? Она уже мечтала, как возьмёт на руки красного карапуза, но… судьба Мадру Хаседор никогда не жалела.
- Проматерь, - горько улыбнулась она, повторяя молитву, заученную ещё в ту пору, когда жила в общине, - благодарю тебя за ниспосланное счастье. Прошу береги меня – продолжение себя, и плод во чреве моём – своё будущее, - Хаседор вздохнула и прибавила уже от себя. – И будь ты проклята, подлая сука!

Старший был обескуражен внезапным появлением матери. Для похода ко врачу Мадра запланировала целый день, специально отпросилась со службы, договорившись выйти в день отдыха. Так что не появиться здесь она не могла – из-за «негодяйки» Хаседор пожертвовала одним из выходных, которые обязательно проводила с мальчишками.
- Что случилось? – насторожился Сабас. На его серой одежде темнели мокрые пятна, но голова была сухая.
- Всё в порядке, - отмахнулась Мадра и добавила. – Почти всё. Где младший?
- Паб в умывальне. Я его сейчас позову. Только он… - старший многозначительно замялся, провожая взглядом проходящих мимо ильфийских сестёр.
- Опять? – поразилась мать. – Да сколько же дурости в его голове?
- Ма, мы уже с ним на эту тему поговорили, - начал оправдывать Сабас.
Но Хаседор была рада до жути, что трудный разговор можно отложить. Она закатал рукава и нахмурилась, готовая к воспитательной беседе.
- А ну-ка пойдём, - грозно позвала женщина.
Пабло нашёлся там, где сказал Саб. Раздетый по пояс, стоя рядом с умывальником, он нетерпеливо тыкал пальцем свежий шов на руке. Паршивец рос как на дрожжах. Милый симпатичный десятилетний мальчик был уже ростом с мать, в том время как старший – тринадцатилетний - едва поравнялся с её плечом.
- И нечего тут мямлить, - строго продолжала капитан. – Не имеет значения, кто первый начал. Главное, чтобы смог уйти на своих двоих. Если сам синяки обработать не можешь, так шагай в медкрыло и ной там!
Младший удручённо кивал, внимая простым истинам, которым всю жизнь следовала его мать. Старший хмурился, как всегда чем-то недовольный.
- Даю пять минут, чтобы привёл себя в порядок, иначе мы уйдём без тебя, - закончила Мадра.
Пабло тут же подорвался и вернулся обратно к умывальнику. Сабас потянулся за ним, но мать остановила. Младшему следовало стать самостоятельней, а то с такой нянькой, как брат, он совсем обленится.
Пабу не так много оставалось: всего-то смазать и закрыть швы на рассечённой брови и сильно порезанной руке. Сцепился с общинниками, а те сразу за ножи. Хорошо хоть, что живым ушёл. На младшем всё заживало как на собаке, даже шрамов не оставалось. Выбитый зубы отрастали на тех же местах раза по четыре. Доказывать другим, что мальчишка не мутант, было бессмысленно.
С таким организмом ещё бы голова варила как следует, и тут как раз беда. Нет, конечно, на свободных занятиях он был прекрасным теоретиком. Пабло любил математику, много читал, как и старший, но когда дело касалось жизненных ситуаций, тут младший Хаседор робел как ратон и отчаянно цеплялся за брата.
- Ради всего святого, Саб, как ты мог это допустить? – тихо спросила мать, пока мальчишка возился с мазью.
- Да я сам даже не понял. Просто в один момент он набросился на них будто ему задницу прижгли.
- То есть «набросился»?
- С места кинулся. Я за движениями даже не уследил. Их пятеро было. Он троих сразу с ног сбил. Четвёртого сгрёб, а пятый нож достать успел.
Мать настороженно глянула на своё милое десятилетнее дитя, которое вовсю утиралось побуревшим от крови полотенцем. Пабло что-то мурлыкал себе под нос. Заметив в зеркале взгляд матери, он торопливо сгрёб иглы, нитки, пинцет и другие приборы в маленькую аптечку, которую Мадра вынесла из медблока во время очередного осмотра офицеров.
- Я готов, - оповестил он.
- У тебя есть другая рубашка? – женщина кивнула на дырявый испачканный рукав.
Младший помотал головой.
- Малыш, - наконец смягчилась мать, - ну разве так можно?

Две новые рубашки она чуть ли не из горла вырвала у снабженца. В Ильфийском саду на Пабло одежды уже было не найти, поэтому приходилось справляться самостоятельно. Если парень не поступит в академию, то тогда даже думать не хочется, как его одевать в будущем. Он ведь будет расти.
А что если и девчонка окажется такой же долговязой?
В энергетическом блоке охранной колонны царила напряженно-рабочая атмосфера. Служба здесь давала техникам несколько особых привилегий. Правда, не все о них знали, но Мадра пользовалась во всю тем, что ей предоставляли. Половина еды, которая полагалась капитану, отправлялась к недоедающим мальчишкам. Не то чтобы их морили голодом, но массу ферментов, просто вычеркнутых из рациона, требовалось как-то восполнять. С одеждой Хаседор «помогали», аптечку утащить получилось. Капитан подозревала, что сослуживцы её не любят, однако ничем им помочь не могла: она с юности вертелась как сумасшедшая.
- Так, пойди и переоденься, - сидя на своём рабочем месте, она указала Пабло в темный угол маленького личного кабинетика (целого кабинета, о котором ни один паршивый лейтенант даже мечтать не мог).
Мальчишка принялся аккуратно стягивать порванную рубашку, стараясь не задевать лишний раз шов.
- Что случилось, Ма? – старший, сложив на груди руки, подпирал стену рядом с её креслом. – Почему ты пришла за нами?
- У меня выдалось свободное время.
- И всё? – он недвусмысленно вздёрнул бровь.
Мадра не выдержала его взгляда. Она устало откинулась в кресле, признавая своё полное поражение. Единственное, чем она могла себя оправдать: негодяй слишком сильно походил на отца. Откуда в нём всё это взялось - жесты, речь, поведение? Они ведь никогда не общались. Даже не виделись…
- Выкладывай, - потребовал сын.
- Саб, только давай я сразу тебе объясню: операция в Третьем была очень опасная. Мне было тяжело через это пройти, поэтому я была в некоем состоянии аффекта.
- Так значит всплыло что-то из событий пятиуинальной давности?
- Ха! Да если бы оно просто всплыло! – отчаянно воскликнула женщина.
Младший с тревогой глянул на мать. Опомнившись Мадра ему по-доброму подмигнула. Мальчишка уже влез в новую рубаху. Та была сильно велика, что не могло не порадовать женщину – на вырост.
- Так что ты там такого натворила и чем это чревато для нас? – не отступал Сабас, а заметив её перемигивание с младшим добавил. – Ты кому-то рассказала про Паба?
- Что? – удивилась женщина. – Конечно, нет.
- Тогда что произошло?
- Ну понимаешь, - промямлила Мадра. – Такое случается. Ты сильно напуган. Тебе хочется душевной близости с кем-нибудь. И тут появляется человек, который тебя понимает, клянётся, что готов защищать. Ты ему веришь. Вы становитесь всё ближе и ближе, в один момент забываетесь…
- Ма, я не пойму, пока ты не скажешь прямо, - пресёк её речевой поток Сабас.
Хаседор закусила губу. Подошёл Пабло, пристроился на краешке стола и принялся сворачивать грязную рубашку.
- Что если я скажу… - медленно начала капитан, а подумав, вздохнула и громко огласила, - Сабас, Пабло, в ближайшем будущем у вас появится сестра.
И, пользуясь повисшей в воздухе тишиной, она продолжила:
- Вы представляете? Девочка! Маленькая симпатичненькая девочка! Как тебе идея стать старшим братом, а Паб? Будешь такой же классный как Саб.
Младший скромно улыбнулся, но ничего не ответил. Он украдкой глянул на старшего…
- Женщина, ты свой счёт когда в последний раз проверяла? – холодно поинтересовался Сабас.
У Мадры по спине пробежалась толпа мурашек. Проклятье! Как?! Как он подбирает такой же тон?! У них что по генетической линии это передаётся? И слава Всевышнему, если только по мужской.
- Недавно, - дерзко ответила мать сыну. – И решила, что вполне способна потянуть ещё одного иждивенца.
- Мы – твои дети, - напомнил парень.
- Ровно до тех пор, пока я так хочу, - в сердцах произнесла мать. – То есть… - растерялась она, - я…
Но старший показушно пропустил мимо ушей её явную угрозу. Хаседор бросалась такими фразами не в первый раз, и точно не в последний. Она очень часто говорила то, о чём после жалела, и во всей Протеции существовало лишь три человека, способных отфильтровывать всё самое плохое и гадкое из её речей, двое из них были сейчас рядом.
- Неужели так сложно съесть пару таблеток контрацептива? - недоумевал Сабас.
- У меня на него аллергия!
- Но ты же понимала, чем всё может обернуться? – продолжал старший. – Взрослая женщина, а ведёшь себя как дитё малое. Ты хоть партнёра предупредила?
- У меня химическое бесплодие. О чём я ещё должна предупреждать?
- О том, что у тебя двое сыновей в столице! – не мог угомониться мальчишка. – Всевышний! И половина моих генов принадлежат этой женщине!
- Да чтоб ты понимал! – разъярилась Хаседор. – Я на тебя посмотрю, когда созревать начнёшь. Посмотрю, как дурная наследственность по материнской линии проявится во всей красе!
- Да я лучше через стерилизацию добровольную пройду, чем опущусь до такого животного, как ты!
- Ага! Конечно! Хрен ты получишь разрешение от опекающего тебя животного!
Они яростно пыхтели и сверлили друг друга взглядами, не зная, что ещё прибавить, когда младший задал самый насущный вопрос:
- А как назовём?

- Эй, великан, иди сюда, - подозвала мать младшего сына.
Пабло покорно подошёл к ней.
- И ты, коротышка, тоже, - поманила женщина старшего.
- У меня нормальный для моего возраста рост, - напомнил Сабас.
Мальчишка ещё дул губы, но всё равно подошёл попрощаться. Мадра расцеловала обоих сыновей.
- Поаккуратней с одеждой, ладно? - она похлопала Пабло по плечу.
- Хорошо, - улыбнулся он. - А ты поаккуратней с Арселией.
- Договорились, - пообещала мать и обратилась к старшему. – Саб, я найду ещё подработку.
- Ты входишь в войска поддержки, какая ещё подработка!? – снова зарядил он.
- Я найду, где раздобыть кредитов, но без вас двоих мне всё равно со всем не справится.
- Конечно! Ты нам даже выбора не оставляешь.
- Вы – моя плоть и кровь, - она по очереди посмотрела на старшего и младшего. – Я люблю вас, обоих.
- По-моему это очередное фантастическое проявление твоего эгоизма!
- Не беспокойся, я и его тебе по наследству передала.
- Мадра!
- Дайте-ка я ещё раз вас обниму, - рассмеялась женщина.
Когда дверь в Ильфийский сад захлопнулась, скрывая от Хаседор две худые спины, она развернулась и пошла куда глаза глядят.
Пообещать, разумеется, легко… Но где же денег взять хотя бы на капсулу? С «брошенными» эмбрионами в яслях обходились так себе. Ведь придётся же снова раскашеливаться, чтобы малютку никто не тронул. Пабло вообще хотели на питательную смесь пустить, благо она вовремя узнала и смогла спасти парня. Вон какой красавец вымахал, а что будет лет через десять? Да девчонки станут виться вокруг тихого гиганта, как мошки вокруг сладкого пюре. И лицом, и фигурой – вылитый отец!
Кстати про отца…
Мадра остановилась посреди улицы. Рядом горела серенькая вывеска автомата выпечки. И кто бы его здесь не поставил едва ли он имел понятие об экономической выгоде. Так или иначе, капитан поддержки внезапно подумала, что есть-то ей теперь надо за двоих. По крайней мере ближайшую декаду. Потом эмбрион вытащат, но сейчас она официально беременная, значит ей можно всё, чего только не захочется.
Булки были белковые и цена оказалась вполне приемлемой.
Взяв три тёпленьких, довольная женщина пошла дальше.
А что собственно отец? Ему-то какое до всего этого дело? Про двоих сыновей она ему не сказала, зачем ещё и о девчонке говорить? Он ведь ни разу даже не написал после их встречи в Третьем куполе. Снова умотал куда-то со своим отрядом, переросток проклятый. Как дело палёным пахнет, так тут как тут, а коли всё спокойно – даже строчки не напишет.
Ещё заявит свои права на опеку, и все её мечты о спокойной безмятежной старости пропадут пропадом. Интересно, он сейчас в Капитолии?
Третья дожёванная булка довела Мадру до полного гастрономического удовлетворения. Счастливая женщина решила, что имеет право осведомиться о месте положения проклятой тиранической мрази, которая осчастливила храм её тела новой жизнью.
Она набрала сообщение с самым простым текстом: поинтересовалась как его дела, где он сейчас пропадает и так далее и тому подобное - отправила даже сильно не задумываясь.
Ответ пришёл мгновенно.
Рамон Бестэйа был в столице и хотел встретиться. Чем раньше, тем лучше. Мадра тихо прокляла себя и киоск с выпечкой. Она уже вовсю тарабанила ответ, где очень пространно объясняла причину, почему встретиться они не могут, когда вдогонку к первому сообщению ей пришло второе.
И будь проклят тот день, когда судьба свела их в Ильфийском саду. Хаседор хотелось расплакаться, она чувствовала, как внутренние противоречия разрывают её. Принцип нашёл на принцип.
Рамон прислал всего одно слово, но, Всевышний, как много оно значило!
На чёрном экране коммуникатора горели белые буквы:
«Угощаю», - гласили они.

Жизнь общины подобна реке: она стремится в будущее, но истоки её всегда в прошлом. Она может поворачивать и идти проторенной дорогой, а может разливаться и пробивать себе новый путь. И как в любой реке в ней не обходится без подводных камней и внезапно сильных течений.
София была последней из рода Проматери. Девочка счастливо жила в общине, даже не думая о том бардаке, что творился в эстадо. В пятнадцать лет она полюбила. Любовь эта была взаимна хоть её никто и не одобрил. Девушка возлегла вместе с милым, и в огне страсти двое молодых породили новую жизнь. Влюблённые были счастливы недолго - правда вскрылась почти сразу.
Софию жестко отчитали, а мальчика, который смотрел на неё как на святую, отправили служить эстадо. Девушку заставили с головой окунуться в политическую жизнь. Больше София юношу милого её сердцу так и не увидела.
Зато за судьбой своего первенца она не забывала следить. Мальчику не назвали имён его родителей, потому что он был рождён вне брачного союза.
Димас рос здоровым и сильным. Он был не по годам умён и пользовался в общем саду популярностью. Разве могла мать не радоваться успехам сына?
Юношеская влюблённость прошла – осталась горько-сладким воспоминанием. София взрослела, все больше осознавала свою ответственность за жизнь общины, готовилась стать Верховной Матерью.
Родичи шли каждый своим путём, но судьба не пожалела Дочь Проматери, жестоко отплатив за ошибки юности. Перед тем, как занять полагающейся ей пост, молодая женщина должна была продолжить род Ильфии. Проблема состояла в том, что мужских веток Ильфийского рода в общине не осталось: лучшие ушли служить эстадо и защищать общину ещё до появления на свет Софии. Тогда совет внес предложение, которое вполне могло удовлетворить всех.
Инбридинг – частый случай среди высокородных. Его никто не чурался. К тому же вступающие в брачный союз не всегда знают о том насколько они близкие родственники.
Обдумав всё, София дала добро, подчеркнув, что не собирается делить с будущим мужем брачное ложе, и дитя зачтут вне храма её тела. После долгих пересудов, общинный совет дал добро.
Двадцатипятилетний Димас был счастлив. Его невесте было уже за сорок, но она казалась всё такой же двадцатилетней девушкой, которая иногда приходила играть с маленьким мальчиком в садах. Он клялся в вечной любви, он благодарил Всевышнего за дарованную ему возможность, но двери опочивальни с грохотом закрылись перед самым его носом.
София легко общалась со своим молодым мужем, порой была даже нежной. Но в жестах её не было и намёка на желание. Через четырнадцать уиналов на свет появилась девочка. Ей дали имя Соледад, и София целиком и полностью переключилась на дочь. Когда юный преемник Отца общины начал бунтовать, требуя от жены близости, София предложила ему взять вторую жену. Конечно, кандидатуру должен был одобрить совет, но она могла поддержать.
Затаив обиду, Димас принял её условия. Его задавленной злобой не преминула воспользоваться юная Моника с лёгкостью получившая местечко в почтенной семье. Вторая жена в отличии от первой видела в своём муже не только источник наслаждений – детей им заводить запретили: в то время как первая жена старалась не лезть в отношения горячей парочки, вторая совершала революцию в голове будущего отца общины. Матриархат был свергнут, для Моники Димас стал повелителем, и она счастливо ему подчинялась, выполняла все прихоти. Между ними никогда не было ничего чистого, а с течением времени всё становилось только грязней и безобразней.
Однажды, когда София в очередной раз передавала маленькой дочери важные знания, к ним пришёл отец. Димас не обратил внимание на Соледад. Он достал нож, приложил его к горлу своей первой жены и сказал, что не даст ей больше возможности убежать. Когда София с ледяным спокойствием предложила мужу отослать ребёнка или хотя бы уйти в другую комнату, тот отказался.
- Пусть она видит, каков её отец.
Случившееся повергло совет в шок, а благодаря Монике об этом узнала вся община. Необходимо было действовать: незамедлительно расторгнуть брак и жестоко покарать мужа.
Но в таком случае требовалось избавиться от ребёнка, наверняка унаследовавшего от отца такую же сумасшедшую дерзость. Девочку можно было убить, но мать восстала против этого решения. Соледад можно было отправить в Хаседорский сад, но там малютку уже ждали охочие до сплетен общинники. Последняя из рода Ильфии могла стать оружием и щитом в руках недовольных, которых всегда хватало. И тогда девочка пропала. Просто исчезла. И её никто не искал.
Димаса стерилизовали и изгнали из общины на отвалы. Молодому мужчине сохранили жизнь – это всё, что смогла сделать мать для своего первенца.
Софии так и не нашли другого мужа. Совет снова предложил альтернативу.
Клонирование – редкий случай среди высокородных. Его чурались и побаивались, но другого легального способа сохранить Ильфийскую линию так и не придумали. Решение долго обсуждали и осуждали, а тем временем девочка по имени Мадра, признанная общиной Хаседор дефектной особью, получила второй шанс в Ильфийском саду. Там её ждала жизнь абсолютно непохожая на общинный уклад, но одно малютка знала точно.
Все мужики – сволочи.
Абсолютно все, а особенно - красивые. И единственное, что Мадра Хаседор могла сделать для рода мужского, это вырастить двоих своих оболтусов приличными людьми. Она полагала, что, пропитавшись истинным уважением к её персоне, ни старший, ни младший никогда даже не подумают, что с женщиной можно делать хоть что-то против её воли.
Сабас вечно «ругал» мать за дурную наследственность, шутил, что все его недостатки от неё. Мадра поддерживала, потому что понимала: сама она отца ему никак не заменит. Что думал Пабло о своей второй половине набора генов для матери оставалось загадкой - на такие откровенные темы они пока не разговаривали.
Но ни тот, ни другой даже не подозревали от чего спасала их женщина своим молчанием и отговорками.
Потому что Рамон Бестэйа был сволочью. Мало того – аристократично сложенной грациозной и, раздери его Хаос, безумно красивой сволочью.
Мадра Хаседор поняла это ещё в далёком детстве, когда в первый раз увидела прекрасного великана в толпе безмозглых выродков. И сейчас, стоя посреди торговой улицы, Рамон выглядел так же величественно. Он был чужим для подземного мира, здесь ему не было места, и всё же чистокровную подземницу тянуло к нему как магнитом.
Женщина простояла возле лавки со специями целую минуту. Она не решалась подойти. Только когда, Рамон повернулся к ней и кивнул, Мадра сорвалась с места.
- Привет, переросток, - по-дружески поздоровалась женщина с капитаном безопасности.
- Здравствуй, мелкая, - поприветствовал он.
Офицеры обменялись рукопожатием: маленькие пальчики с почерневшими отбитыми ногтями потонули в огромной ладони.
- Сказать, по правде у меня не так много времени, - посетовала женщина. – Через семь часов снова на смену. Хотелось бы поспать немного.
- Я тоже ненадолго, - кивнул Рамон. – Через четыре часа отправляюсь в Третий купол.
- А почему сразу не написал, что в столице?
- Не был уверен, что найду свободное время.
Мадра пожала плечами.
- В Ойо Де Гато? – предложил Бестэйа.
Местечко было из самых грязных, куда ни один приличный общинник носа не сунет. Мадре там нравилось. До недавних пор она была постоянным клиентом. Когда Пабло объявил о своей жажде вложить тело и дух в остов эстадо, мать с глубоким сожалением вычеркнула эту статью расходов, заменив её скромными пирушками в компании нескольких безотказных подруг. Теперь и с этим придётся завязать. А значит надо отрываться, пока есть возможность.
- Давай! – кивнула она.

Пока что Мадре везло: Трини сегодня не работала. Рамон попросил для себя и своей спутницы отдельную комнату. Так было проще вести разговор.
- Рад видеть, что ты в порядке, - заметил он.
Хаседор проводила мечтательным взглядом полуголую официантку, скинула ботинки и плюхнулась на мягкую лежанку.
- А что со мной станется? – как ни в чём не бывало ответила она.
Рамон снял куртку и обувь, аккуратно сложил их на полке, которая была предусмотрена. Мужчина привычным жестом помассировал переносицу. Устал, как поняла Мадра, но вслух ничего не сказала.
- Подвинешься? – Рамон навис над ней всей свой громадой.
- Ещё чего? – возмутилась женщина.
- Не капризничай, - Бестэйа отпихнул её к другому краю и лёг сам, повернулся на бок и свернулся, закрыв голову руками, подогнув колени к груди.
Мадра, привыкшая вытягиваться на кровати в полный рост, никогда не понимала его привычки. Рамон в такие моменты напоминал животное, которое старается сохранить тепло. Он пролежал так молча несколько минут. Бок медленно опускался и поднимался. Мадра вслушивалась в размеренное сильное дыхание.
- А ты как? – спросила она.
Рамон раздвинул локти. На женщину уставилась пара голубых горящих в полумраке глаз.
- Хаос! Ра, что с тобой? – Мадра подорвалась с места, но сильные руки стремительно сгребли её и прижали обратно к кровати.
- Всё в порядке, - успокоил он, притягивая женщину к себе. – Просто надо было кое-что вспомнить из прошлых поколений.
- Ты сказал, что больше не станешь этого делать, - сдавлено отчитала Хаседор.
- Просто сделай, то что делаешь обычно, Ма.
- А если бы меня не было в Капитолии?
- Но ты сейчас здесь.
- Ра, ты сумасшедший! – она выпуталась из его объятий.
Бестэйа молчал.
- Повернись на спину, - приказала Хаседор.
Рамон повиновался. Мадра забралась на него верхом: села на грудь, уперевшись коленями подмышки. Она склонилась к нему, зарылась пальцами в темные волосы.
Теперь стало понятно, что она ощутила на улице. И абсолютно ясно, что сапфироокий из тех, кто даже угостить безвозмездно не может.
- Как далеко ты ушёл? – спросила она.
- Далеко, - слабо улыбнулся Бестэйа. – Очень далеко.
- Зачем, Ра?
- Мне нужна была информация о событиях зари правления тиранов. Надо было… - он зажмурился, когда женщина приложила большие пальцы к его вискам, склонилась и прикоснулась губами к его лбу.
- Говори, - тихо повторила она. – Всё равно что, главное говори.
- Я знал, что ты здесь. Если бы не был уверен, никогда бы на это не пошёл.
И он замолк. Мадра ткнула его пятками - никакой реакции. Голубые глаза тирана смотрели в вечность. Мириады чужих воспоминаний плескались в ней. Счастливые и несчастные судьбы манили своей яркостью, засасывали созерцателей.
Рамон дышал спокойно и ровно. Веки его слегка подёргивались, будто он силился закрыть глаза, но не мог. Бестэйа провалился сквозь реальность в безумный водоворот чужих воспоминаний и теперь не мог выплыть сам.
Сволочь. Хитрая расчётливая сволочь. Вместо того, чтобы сразу позвать, подгадал так, чтобы встретились на самом исходе. Когда у неё просто нет выбора: либо убить его здесь и сейчас, либо…
Перед Мадрой разливался океан Вечности. В самой глубине его царствовал Хаос. Но женщине он казался не больше лужицы. Ра, которого здесь звали совсем иначе, стоял по колено в воде и смотрел в обрыв, скрытый водой воспоминаний. Гладь исходила волнами, и каждая из них, подкатывая к ногам мужчины, тянула его в глубь. Тащила. И Ра поддавался. Ма, которая носила здесь совсем другое имя, звала его обратно на берег. Она говорила ему, что без него здесь никак не обойтись, что он нужен всему миру. Она кричала и молила, упрашивала, а потом разозлилась и наговорила всяких гадостей. Рамон стоял на самом краю, когда Мадра сдалась:
- Пожалуйста, я прошу, - она шагнула в воду – та расступилась, не коснувшись серебристой ступни. – Пожалуйста, Ра. Там нет ничего ценного. Там только пустые образы и вечное повторение одного и того же.
Она шагала к нему. Серебристые нити, выстраивающие её тело, отслаивались, тянулись к его лазурному аватару.
- Ра, ради меня. Останься ради меня.
Сапфироокий повернулся к ней.
Они снова были в комнате. Рамон ожил. Мадра не сообразила, как оказалась внизу. У Хаседор кружилась голова и бешено билось сердце. С Бестэйей тоже было что-то не то. Обычно он так страстно её не целовал. Обычно он вообще её не целовал и не лапал. И с каждым новым прикосновением, напряжение только возрастало.
- Перестань, - попыталась отмахнуться Хаседор.
Бестэйа и не подумал её слушать. Большие ладони забрались под расстёгнутую куртку. Он прикасался именно там, где ей хотелось, именно так, как ей хотелось. Во всём мире не нашлось бы человека, который знал бы о ней больше, чем Рамон.
- Ра, - опомнившись позвала Мадра, когда партнёр наконец оставил в покое губы и переключился на её живот. – У тебя поезд через три часа.
- Успеем, - пообещал он.
- Я не хочу, - продолжала упорствовать женщина, чувствуя, что пояс ослабел и кое-кто лезет под него.
Рука Рамона замерла в очень критичном месте. Мадра даже назвала бы данную область «опасным рубежом». Голубоглазая сволочь нависла над ней, смерила надменным взглядом и как ни в чём не бывало спросила:
- Точно не хочешь?
Мадра прекрасно помнила, как в первый раз поддалась на эту уловку. Им было по двадцать пять. Хаседор запретили становиться лётчиком. Первый и единственный раз, когда община вторглась в её абсолютно самостоятельную жизнь выглядел именно так: ей просто сказали, что она не будет летать. Никогда.
И девушка, которая в силу своих возможностей пыталась сохранить малые крохи полученного когда-то аристократического воспитания, взорвалась.
За один вечер Мадра перепробовала всё то, чего раньше себе не позволяла из-за надуманной «общинной гордости». И её первым мужчиной стал самый близкий друг. Мысль о том, что последняя из рода Ильфии может поделить ложе с воскресшим тираном, казалась безумием. Вот так просто быть мужчиной и женщиной, отвергать многовековую историю.
Рамон поцеловал её в губы. Руку он не убирал.
Да в Хаос всю историю человечества! Бестэйа только что напугал её до смерти. Что было бы, сигани он в Вечность? Допустим, Мадре его совсем не жалко, но тело – тело-то – куда-то девать было бы нужно. И хорошо, если бы помер, а если остался бы в коматозе?
- Зачем надо было так рисковать? – строго спросила Хаседор.
Рамон устало вздохнул.
- Мне нужна была информация и я её получил, просто выход из этого состояния оказался несколько сложнее, чем я рассчитывал. Я не рисковал. Я исходил из простой логики. Нашёл бы способ встретиться с тобой в любом случае.
- Ра! Ты хоть понимаешь, что ты творишь? – возмутилась женщина.
- Да.
- Разъясни-ка мне.
- В данный момент жду ответа на конкретно поставленный вопрос…
- Надо же как ловко вы выкрутились, сеньор! – попыталась перебить Хаседор, но Бестэйе надоело ей потакать. Его пальцы пришли в движение.
- … и судя по всему – не дождусь, - прошептал он.
Мадра вцепилась в его руку, пытаясь остановить, но пойди притормози обвал. Подземница судорожно вздохнула и выгнулась всем телом. Наверно, она и правда - животное. Глупое и первобытное. Когда Хаседор наедине с девушкой всё совсем не так: ей и весело, и забавно, и приятно. Но когда за дело берётся Рамон, то все эмоции и ощущения сливаются в ком и единственный способ не лопнуть от переливающихся через край чувств, это…
- Ра… - выдохнула она, подстраиваясь под его ласки.
Мужчина стащил с Мадры брюки. Снова принялся покрывать её живот поцелуями, спускаясь всё ниже и ниже.
- Ра... – повторила женщина и закрыла глаза.

В одном Мадра Хаседор была уверена: будучи беременной снова забеременеть невозможно.
Еду им принесли гораздо позже, чем рассчитывала подземница, но рада ей женщина была ещё сильнее. Сидя нагишом на полу, она уплетала кусок за куском чрезвычайно довольная фактом, что не ей платить. Полураздетый Рамон сидел на кровати и с самой ироничной улыбкой наблюдал за ней.
- Хватит скалиться, - заметив, разозлилась Мадра.
- Может ещё что-нибудь заказать?
- Да, – задумчиво проглотив очередную порцию, добавила, - если что с собой заберу.
Бестэйа повторил заказ.
Довольная Хаседор наелась до отвала, про себя решив, что если Арселия заставит мать распрощаться с этими прекрасными халявными яствами, то девчонку в будущем будет ждать самое суровое наказание, которое могла выдумать Мадра: забота о старушке матери в грустном одиночестве. Ни один из мальчишек не устраивал ей такого «праздника». Конечно, и тот и другой не пробыли в животе у матери дольше двух уиналов.
Замоталась она в этот раз.
- Так что ты забыл в столице? – подземница налила стакан орчаты и пересела на кровать.
Бестэйя взял бутылку бренни и, не размениваясь на мелкие порции, хлебнул прямо из горла.
- Личные дела.
- С каких это пор у тебя появились личные дела, о которых я не сном не духом?
- Они всегда у меня были, - Рамон снова приложился к бутылке.
Везёт же переростку – с таким-то метаболизмом пей сколько влезет. Бестэйа по-своему трактовал её недовольный вид: он протянул ей бренни:
- Хочешь?
- Воздержусь, - Мадра помотала головой и снова отхлебнула из стакана.
Редко, когда она видела Рамона удтвлённым, да и тяжело было прочесть по его лицу то, о чём он действительно думает. Долгие годы общения сделали своё дело: Хаседор могла распознавать его эмоции, при этом продолжала ломать из себя ничего не понимающую дурочку. Она хлебала орчату, радуясь её приятному сладковатому вкусу, в то время как мозг Бестэйи кипел в пытливой работе.
Да, Мадра отказалась от выпивки. Да, она и такое может…
- В обморок только не упади, - не выдержала женщина.
- Что случилось?
- Ничего, - пожала плечами Хаседор. – Просто не хочу.
- Мадра, что случилось? – повторил он с нажимом.
- Небольшие проблемы со здоровьем, - вздохнула она. – Я уже к медикам хожу. Ничего страшного.
- Последствия операции в Третьем?
- Ага, - с лёгким сердцем призналась подземница.
«Последствия операции в Третьем». И декадного отпуска после, когда Рамон её поил, кормил и утешал всякими известными и неизвестными способами, а ей было всё равно.
Мадра снова увидела чистое небо над головой, и наконец в полной мере осознала опасность, которая с ним всегда связана. Она мечтала сбежать, спрятаться в самую глубокую нору подобно жалкому насекомому, но проклятая мечта парить в небе и смотреть в глаза своим страхам вновь одолела её.
Пабло ещё не определился по какому направлению пойдёт в Академии. С его мозгами двери будут открыты во все отрасли. И всё же как было бы здорово, если бы он стал пилотом.
С Сабасом дело уже решённое – парень сразу сказал, что его романтика полётов нисколько не интересует. Офицеры-безопасники более ценные кадровые единицы и получают больше. Алмаз, а не сын, на такого можно будет опереться в благой старости. А если ещё и не женится, так вообще здорово.
- Что за диагноз? В чём выражается? – не отставал Бестэйа.
- Что-то с нервами, - Мадра выдумывала на ходу. – Сплю плохо, тошнит иногда без причины. Ничего серьёзного. Для жизни не опасно.
- Тебя могут забраковать.
- Ага, конечно, - осклабилась она. – Пусть только попробуют.
Рамон отставил бутылку и поднялся с кровати. Подтянул и застегнул брюки.
- У меня ещё есть время.
- И? – не поняла Хаседор.
- Как насчёт того, чтобы кое-куда съездить?
- Нет, Ра, - она вытянула ноги, занимая место, где он раньше сидел. – Никуда я не поеду.
- Ма, это может оказаться чем-то серьёзным.
Хаседор не выдержала и прыснула смехом. Что за абсурдная ситуация? Он появился в её жизни всего на пару часов, а уже пытается её исправить.
- Мы, помнится, как-то договаривались, - напомнила Мадра, – я не лезу в твои личные дела, ты не лезешь в мои. И я что-то не вижу ни одной причины, чтобы нарушить наш уговор.
- То есть то, что было в Третьем… - начал Рамон.
- Осталось в Третьем, - закончила женщина. – И то, что было во Втором, Ра, осталось во Втором.
Совместный отпуск одиннадцатилетней давности, когда она в первый и в последний раз в своей жизни произнесла заветные слова признания, давно бы стёрся из памяти, если бы не Пабло. Когда Мадра на него смотрела, подземнице казалось, что она снова может любить открыто и горячо, никого не стесняясь кричать о своём чувстве.
Но всё это в прошлом. В далёком прошлом. Как и изгнание из общины, и её бесполезные попытки вернуться. Она тянулась к людям, но её били по рукам, она хотела любить, а эта сволочь выжигала ей душу. Теперь у Мадры Хаседор осталась только Мадра Хаседор.
И три её продолжения.
А для Рамона есть тупое первобытное животное, которое стремится удовлетворить свои простые потребности. И пусть она стонет как сумасшедшая, не в силах сопротивляться, когда он прикасается к ней, Хаос, да она порой даже умолять его готова, но только до тех пор, пока он рядом. Когда мужчина и женщина порознь, то едва ли вспоминают друг о друге.
- Ма, это глупо, - медленно ответил он.
- Согласна! – подтвердила подземница. - Твоё предложение гениальностью не блещет. Так что давай лучше девочек позовём?
Рамон очень выразительно – по меркам Бестэйа – на неё посмотрел, а потом достал куртку и обувь.
- Зови, если есть желание.
- А ты куда? – встрепенулась Мадра.
- Посижу на баре ещё час, - он влез в ботинки, - а потом попрошу общий счёт, - и накинул куртку.
- Ра!...
- У тебя есть час, - мужчина оправил воротник и повернулся к двери. - Делай что хочешь.
Рамон ушёл. Как и всегда уходил, когда Хаседор предлагала позвать кого-нибудь ещё. И если бы сапфироокий был простым человеком, то Мадра верно укорила бы себя за сказанное, объяснила бы себе, что друг детства и партнёр просто не может перенести мысли, что она готова делить ложе с кем-то ещё. Определённо, она считала бы Бестэйу своим хранителем, если бы он уже не был аристократично сложенной грациозной и, раздери его Хаос, безумно красивой сволочью.
К тому же очень расчётливой.
Мадра отыскала бельё и одежду, перемешанные с одеялом, отделила детали своего гардероба и принялась поспешно одеваться. Она начала собирать остатки еды со столика, когда волна тошноты доказала, что внутри Мадры Хаседор зреет маленький бесчеловечный монстр.
- Ну и сучка же эта, Арселия, - пожаловалась Мадра утилизатору, когда смогла отдышаться. – А может ей просто имя не нравится? – предположила она после очередной судороги. – Но ведь именно такое и положено было дать? – женщина поднялась на колени и снова опустилась, чувствуя, что скоро будет новый заход.

Когда через час Бестэйе представили счёт, офицер даже не посмотрел на сумму. Его нынешних сбережений хватило бы на то, чтобы пять лет устраивать оргии в клубных комнатах, никуда не вылезая. Симпатичная девушка из Хермос стрельнула в его сторону глазками: мутантов здесь не чурались. Она списала кредиты с карты, проводила капитана до выхода и предложила заходить ещё.
Рамон зафиксировал в своей памяти её образ, рефлекторно кивнул, но в тот момент, когда Хермос пропала из поля зрения, девушка для него перестала существовать. Превратилась в ещё одну декорацию, которая дополнила другие, будто в шутку названные «реальностью». Эффект «погружения» потихоньку сходил на «нет». Благодаря Мадре Бестэйа смог вернуться в этот раз, чего более чем достаточно, чтобы быть благодарным сумасбродной стерве.
Теперь в его голове хранились тысячи образов и воспоминаний предков, работающих над линией Сиемпримал. Информация сильно помогла во время переговоров с общиной краснокосых. Бестэйа смог доказать, что он не просто мутант, сильно похожий на выходца из рода тиранов. Сегодня был великий день – Рамон нашёл союзника в борьбе с Хаосом. Целая община обязалась помогать ему во всех начинаниях.
А человек, который вдохновил его сражаться, даже не пришёл на бар, чтоб попрощаться.
В Третьем куполе Хаседор отчаянно за него цеплялась. Женщину несколько раз пробивало на истерику.
«Что бы было, если её не было в столице?» А что было бы с Мадрой не подпишись Рамон на рискованное дело по вывозу пограничного гарнизона? Если бы на это дело отправился кто-нибудь другой, а не он?
Зачем ей было так рисковать? Ради чего? Он думал, что в женщине что-то поменялось, но Мадра вернулась к привычной жизни: всё так же вкалывает на какой-то полуканторской работе и мечтает о счастливой жизни в старости на накопленные деньги. Она словно действительно забыла всё, что произошло.
- Смотри-смотри, это случаем не он? – отвлёк Рамона детский голос.
- Ты что совсем ослеп? Тот не был такой громадиной, - ответил второй.
- Ну не знаю, а как ещё можно пятерых в одиночку разбросать?
- Да тот в серых шмотках был с дружком белобрысым. Из фанатиков – точно.
Рамон притормозил и обернулся к болтавшим.
Парочка шмыгнула за ближайший угол. Мальчишки. Из низкородных общинников Йефе. Шляются по торговым улицам в поисках «приключений».
Бестэйа пошёл дальше. Эскорт, уверенный, что остался незамеченным, посеменил за капитаном.
- Но вообще похож. Может, родич? – недоумевал один.
- Может и родич. Да только не он - точно, - с уверенностью ответил другой.

@темы: творчество, литература, четыре провинции, Протеция

---

Рамон и Мадра. Предыстория.

Люблю этих двоих.

В ЛБ на постоянной основе поддерживается игра "Герой в заданных условиях". Тебе дают условия и ты пишешь про какого-нибудь своего героя. А так, как я не хочу в принципе отвлекаться на новые сюжеты, я беру стареньких, заезженных и прописываю сцены из их жизни. Иногда даже по сюжету получается.
Так вот: суть была в том, чтобы показать Мадру вместе с алкоголем. Пьяной Мадры не вышло, но мне понравилась мысль, прошедшая через повествование. Мотивация героев на весь тот аврал, что они потом устроят, частично здесь озвучивается.

Упомяну, что действия происходят до появления на свет главной возмутительницы спокойствия, до знакомства Мадры с увирами=)

Зарисовочка короткая и много недосказанного, но мне она нравится.


Когда Бестэйа вернулся с выпивкой, Хаседор уже взяли в оборот. Мадра лежала на диване, положив голову на колени одной из Хермос. Брюнетка гладила её по голове и с улыбкой болтала о чём-то.
Не то чтобы Рамон сильно хотел оказаться на месте работницы увеселительного заведения. Он и не ревновал даже. Скорее ему было жалко потраченных кредитов: сам безопасник сегодня напиваться не планировал, а вот теперь придётся.
Офицер спокойно потягивал третий бокал бренни, когда Мадра подошла к барной стойке. Расширенные зрачки, растрёпанные волосы, раскрасневшееся лицо, свежие следы укусов на шее – обязательные атрибуты «полного» сервиса. Хермосы с первого взгляда определяли кому кто нужен на вечер, и, если человек слишком долго оставался один, обязательно подыскивали ему партнёра. Исключением был Бестэйа. Никто не мог угадать, чего пожелает последний потомок тиранов.
- Что это у тебя? – Мадра в наглую отобрала у Рамона бокал и выхлебала остатки как обычную воду. Женщина со стуком поставила фужер на стойку и забралась на табурет рядом.
Безопасник и слова не сказал, просто налил из бутылки, которую всё равно рассчитывал распить на двоих.
- Есть чем затянуться? – всё также бесцеремонно спросила она.
Офицер достал из внутреннего кармана куртки пачку таба. Сам Рамон не курил, но ремонтники такими вещами часто баловались. Мадру с таба он до сих пор не видел, но учитывая, что они уже четырнадцать лет общались урывками, исключать её пристрастие к подобного рода вещам было бы глупо.
Хаседор затянулась и сразу же закашлялась.
- Всевышний, что за гадость ты с собой носишь? – она растерянно уставилась на серый дымящийся цилиндрик в руке.
- Комплекс солей, обеспечивает детоксикацию при опьянении.
- Сукин сын, - она демонстративно отставила таба в сторону. И вновь забрала наполненный бокал.
Мадра начала вечер с дешёвого пойла, заявив, что как капитан должна платить сама за себя. Впервые за четырнадцать лет она расщедрилась настолько, что предложила заплатить за выпивку Рамона. В последний раз она его угощала ещё во времена учёбы. Бестэйа отказался в последний момент. Организм у безопасника был крепкий, но лишь потому, что он не рисковал здоровьем, когда в этом не было острой необходимости.
В результате офицер выслушал длинный монолог на тему «какая он неблагодарная скотина», и чтобы замолить грехи, отправился за чем-нибудь подороже.
Они с Мадрой давно уже не мирились, хотя ссорились при каждом удобном случае. Ремонтница его за что-то очень сильно не любила и говорить за что именно не торопилась. Они росли вместе, вместе поступили в военную академию, и теперь оба были капитанами. Рамон получил большое перо на воротник в тридцать пять. Мадре через уинал исполнялось сорок. Её полистальная нашивка блестела новизной.
Мимо проходили люди. Бестэйу сторонились. В Третьем куполе офицер ещё ни разу не был, да и не сильно ему хотелось познавать темную сторону жизни нового города. Третий должен был стать прообразом будущего Протеции, а превратился в ещё одну Капитолию.
Только бармен, казалось, радовался безопаснику, что скорее было профессиональное, и, разумеется, Мадра, но та просто пользовалась его терпением.
Ремонтница вылакала три бутылки самого дорого бренни, которое нашлось. С каждым новым бокалом она веселела. Потом её вырвало. Точнее она надолго ушла, не сообщив куда, а когда вернулась голова её была мокрая, лицо бледное, двигалась Мадра еле-еле.
- Полегчало? – как бы невзначай поинтересовался Рамон. На стойке рядом с ним остывала кружка чая, свою он уже ополовинил.
- Ты это специально, да? – она с большим усилием вскарабкалась обратно на табурет.
- Я предупреждал.
- В Хаос твои предупреждения, - зло прорычала ремонтница и схватилась за голову. – Сукин сын, мне же действительно плохо.
- Хочешь ещё выпить?
- Я ухожу, - она отпила из чашки и слезла с табурета.
- Ма, у тебя есть где ночевать? – кинул он вдогонку.
- В общежитие должно быть место.
- Ты собираешься идти туда в таком состоянии?
- Да пошёл ты в Хаос, - ремонтницу качнуло. На то и дело подкашивающихся ногах она двинулась к выходу, обходя танцующую толпу.
Рамон расплатился и пошёл за ней. Офицер перехватил ремонтницу у выхода, пристроился рядом, обхватил за плечи. Мадра быстро смекнула, что идти, цепляясь за него, куда легче, чем самостоятельно.
- Что эта дрянь со мной делает? – прошипела подземница.
- Детоксикацию организма при активации всех имеющихся ресурсов. Ты маленькая, фаза вывода быстро пройдёт.
- Проклятый умник, - она зло ткнула его кулаком в бок.
- Ещё полчаса и ты придёшь в норму, - пообещал Рамон.
- Какого Хаоса ты вообще это затеял?
Бестэйа не ответил.
Он увёл Мадру к другому входу - в маленькую дешёвую гостиницу. Им дали комнату. Хаседор со вздохом облегчения легла на кровать и продолжила сыпать на безопасника самыми разнообразными сравнениями и метафорами.
- Мутант-переросток, скользкий сын моко, гадкий хитрый жук…
- Я послушаю, как ты запоешь, когда захочешь есть…
- Не смей перебивать меня!
- Ма, - мужчина сел рядом. Кровать была низкая, но широкая. Да и сам номер весьма просторный: хоть пригибаться не пришлось, когда они заходили. – Что происходит?
- Что происходит? Ты накурил меня какой-то дрянью, а теперь спрашиваешь?
- Я не об этом, - отмахнулся безопасник. – Ты сама не своя с тех пор как вернулись…
…Из гарнизона, захваченного надземными тварями, где Хаседор вела себя ещё более странно. Оптимистка с реалистичными взглядами на жизнь в один миг превратилась в кусок холодной полистали, стоило только опасности дыхнуть на неё гнилым дыханием. Обычно ремонтница не стеснялась качать права, доказывая другим офицерам, что труд поддержки недооценивают. В этот раз она могла только беспомощно полагаться на выделенный отряд войск безопасности и чинить разбитые в хлам энергетические установки.
Наградой за её старания стало повышение в звании, из-за которого она в принципе и подрядилась на эту работу.
Вот только стоило ли оно того?
Когда в гарнизоне началась заваруха Рамон еле её нашёл. Мадра возилась с генератором: она свято была уверена, что, если починит его, всё придёт в норму. И тогда мужчина понял, что в подземнице что-то надломилось.
- Со мной всё в порядке, Ра, - наконец ответила она. – Просто кажется, что я всю жизнь жила с закрытыми глазами.
Безопасник подозревал, что рано или поздно они придут к подобному разговору. Он честно ждал момента, когда Хаседор начнёт думать о том же, о чём и он.
- А сейчас? – не торопясь начал Рамон.
- А сейчас рискую ослепнуть. Мне не нравится то, что творится на плоскогорье, но я прекрасно понимаю, что жить под ним больше не могу. Мир огромен и убийственен.
- С этим просто нужно смириться…
- Я знаю, Хаос тебя забери, - внезапно взорвалась Мадра. – Я прекрасно знаю, что есть куча вещей, которые следует просто принять, но конкретно сейчас я не готова укладывать в остов нового мира свои плоть и кости. Ни сегодня, ни завтра, ни ещё когда-либо, - она судорожно вздохнула.
Рамон спокойно слушал, отведя взгляд в сторону.
- Ради Всевышнего погаси свет, - взмолилась она. - Из-за твоей дряни глаза режет.
А ещё Мадра потела и скоро должна была снова отправиться в санузел.
Бестэйа крутанул выключатель рядом с кроватью. Свет притух до приятного сумрака.
Хаседор ткнулась безопаснику в плечо горячим лбом. Рукав куртки почти сразу же намок.
- Почему так, Ра? – продолжила она. – Почему мы должны жить, постоянно оглядываясь и перепроверяя проклятые защитные системы? Мир создан для нас, так почему, мать твою, мы должны постоянно напрягаться, работать на убой и жрать трупы тех, кто не выдержал?
- Ма… - он осторожно погладил её по голове. Подземница задрожала и прильнула к нему всем телом.
- Всевышний, если мне суждено умереть, я хочу, чтобы это произошло, когда я буду в твоих объятьях.
Рамон перетащил Мадру к себе на колени и долго баюкал, слушая всхлипы и еле различимые причитания. Мужчина шептал в ответ что-то успокаивающее.
Он прильнул губами к её лбу, как родич, в ответ она поцеловала его в губы, как партнёр – жесты традиционные, когда родные брат и сестра заключают брачный союз. В последний раз они проделывали подобное, когда ещё учились: Мадра вдохновлённая романтизмом авиации мечтала стать пилотом, а Рамон не спешащий разрушать её оптимистичный настрой, учился на безопасника.
Её не раз ломало, взять бы тот же отказ от лётной карьеры, но женщина всегда находила силы, чтобы собраться, заклеить трещины, некоторые даже хорошенько зашпаклевать, и продолжать жить.
И сейчас они у неё нашлись.
- Мне нужно в душ, Ра, - наконец прогнусавила Хаседор. – И я, Хаос тебя дери, хочу жрать как сотня сирот.
- Попроси чуть ласковей, и я подумаю, что можно сделать, - улыбнулся Рамон.
- Может мне просто напрудить тебе на колени?
Зная Мадру и помня, чем он её обработал, Бестэйа заключил, что угроза имеет вполне реальное обоснование. Безопасник отпустил ремонтницу. Та уже намного уверенней прошла в ванную. Пока женщина приводила себя в порядок, Рамон успел раздобыть еды, благо увеселительный район был небольшой – не сравнится со столичным аналогом - поэтому лавка оказался рядом.
Надо сказать, что трезвая Мадра была не скромнее пьяной, но голодная Мадра была куда сговорчивее сытой, особенно если собеседник имел достаточное количество готовых к потреблению ресурсов. Однако наученная горьким опытом, она не торопилась кидаться и загребать запас провизии. Женщина предварительно решила удостовериться:
- Ты ведь туда ничего не подложил?
- Зачем? – пожал плечами Рамон и вскрыл пачку сладких галет. – Я бы и таба тебе никогда не предложил, если б ты не спросила.
- Хочешь подвести к тому, что я сама виновата? – подземница подозрительно сощурилась.
- Разумеется, - он с аппетитом захрустел хлебцем. – Так ты присоединишься?
Два раза Хаседор приглашать было не нужно. Завернутая в халат ремонтница забралась на кровать с ногами также, как безопасник, и первым делом отобрала у него вскрытую пачку, уверенная, что сам себя Бестэйа травить не станет.
Её святая простота и незыблемая привычка брать от жизни всё не раз восхищала Рамона. Мадра была единственной женщиной, за которой он мог просто с улыбкой наблюдать, и подземница этим всячески пользовалась, не стараясь вникнуть в суть их странных отношений. Для неё Бестэйа был бесконечным источником еды, кредитов и развлечений всякого рода, и мужчина соглашался со своей ролью ради того, чтобы изредка слушать о том, как сильно он ей нужен.
Рамон не собирался вкладывать плоть и кости в остов нового мира, он хотел только одного: найти способ обустроить уголок, в котором женщина, заставившая его полюбить жизнь, могла бы чувствовать себя в безопасности.

@темы: творчество, литература, Протеция

---

Милорд, я вызываю вас на дюель!

Опять-таки летнее творчество.
Участвовала в дуэлях Типичного писателя. Задание было написать короткую историю по предложенной картинке.
Всего их три и каждая очень короткая. Читается легко, по крайней мере две последние.
Если что я победила. Выкладываю, разумеется, только свои варианты.Здесь в вк можно ознакомиться со всей дуэлью.


Ход первый.



Они дышали туманом. Он пропитал их насквозь. Белые вязкие лохмотья реальности терзали их души, мучили восприятие монотонной бесконечностью.
Белые как молоко, как снег, как сахар …
- Почему я это помню?
Четверо спутников остановились и повернули головы в сторону источника звука. Чёрные птичьи маски с длинными клювами глянули на пятого тёмными матовыми стёклами. И он ответил им таким же безжизненным взглядом. Никто не укорял, но звук чужого голоса заставил вновь тосковать по старому миру.
Прекрасному старому миру, где шёл холодный снег зимой. Где он клал сахар или мёд в горячее молоко, чтобы согреться. Мёд был жёлтый как…
Пятый задрал голову, наивно полагая, что сможет увидеть источник света, но там был только туман. Над ним и вокруг. Он не давил на них, но спины сгибались под давлением. Белый дым заставлял кутаться плотнее: опасно, если на голой плоти останется влажный след испарины. Он не высохнет. Мелкие капельки пристанут к коже навечно.
Третий из четвёрки спутников шагнул к отставшему, второй - удержал его. В ответ на непонимающий взгляд он только покачал головой. Они повернулись к пятому и замерли, ожидая чего-то.
Четыре чёрных сутулых фигуры были похожи на… Если бы пятый мог рассмотреть их получше, то образы и ассоциации полились бы в его голову как по волшебству. Маска мешала, но она же и защищала. Птичьи клювы необходимы: они очищают воздух, не дают туману прикоснуться к телу. И всё же они дышат туманом. Они пропитаны им.
Туман – неотъемлемая часть каждого из них.
- Я – туман?
Третья маска, что рванулась ко пятому с самого начала, освободилась от хватки пленителя и подошла ближе.
- Ты не туман, - её мягкий тихий голос влился в разум ласковой волной.
- Мира… - выдохнул пятый.
Смеющееся лицо возникло перед его внутренним взором и растаяло, растворилось в молочной белизне.
- Останься с нами, - всё также тихо попросила она.
Третья будто боялась, что их может услышать кто-то кроме тумана и вездесущих ворон, чьи личины они пользуют для защиты. От кого и что они пытаются уберечь?
Три маски смотрели на двоих и ждали, не вмешиваясь. У Миры было особое право: она могла пытаться повлиять на решение пятого.
Реальность снова колыхнулась, породив образ живой красавицы. Рыжие волосы развевались на ветру, круглое конопатое лицо сияло румянцем, а руки тянулись к нему…
Длинные руки, обмотанные чёрным рваньём. Они обняли его. Третья прижал к себе мягкое тело пятого и тихо всхлипнул.
- Пожалуйста, останься.
Пятый помнил, как рыжие волосы потускнели и выпали, лицо Миры обрело мертвенную бледность, а тело похудело, превратившись в живой скелет. Как долго они шли, даже не думая защищаться? В какой момент они начали сооружать мантии, пытаться сохранить от себя хоть что-то?
- Слишком поздно, Мира, - подал голос второй. – Оставь его, нам нужно идти.
Спутники всё понимали, но ни от кого из них нельзя было получить хоть щепотку сочувствия.
- Помоги мне снять маску, Мира, - попросил пятый.
Она потянулась к капюшону чёрной накидки и откинула его. Не издав ни звука, третья расстегнула ремни, неестественно сильно стягивающие обмотанную чёрным тряпьём голову. В последний момент она удержала маску, не дала ей соскользнуть сразу же.
Пятый видел чёрные стёклышки над длинным клювом, а представлял карие сияющие глаза. Он помнил, как она плачет, и этого было вполне достаточно.
- Прощай, - он мягко отстранил её руки.
Птичья личина отстала от давно несуществующей плоти. Белый дым выскользнул из отверстия, где должно было быть лицо пятого. Его одежда потеряла форму и начала медленно оседать на землю. Третья рванулась обнять его в последний раз, но ничего материального кроме мантии она не коснулась.
Мира опустилась на колени и замерла. Сутулая вытянутая фигура сжимала последнюю память о памяти.
Первая маска развернулась и пошла вперёд, за ней поплелась четвёртая. Второй ещё не мог отвести взор от скорбящей спутницы, но, в конце концов, он позвал её по имени, которое успел забыть за долгие годы.
- Мира.
Третья поднялась и пошла за ним. Когда-нибудь что-то закончится: либо воспоминания, либо туман.

Ход второй



Моя дорога усыпана лепестками алых роз. Среди тёмных туч проглядывают солнечные лучи. Я стою прямо, балансирую на носках, потому что сзади у меня тяжёлые чёрные крылья. Всего этого вы можете и не видеть, но это не значит, что я лгу.
Подол моего платья развевается на ветру. Железный доспех защищает шею и грудь, его хитрые выступы обхватывают крылья. Волосы собраны на затылке и скручены в тугие косы, как требует придворный этикет.
На моих руках нет оков, только замысловатые браслеты.
Я дышу ровно и спокойно.
Вы можете плевать мне в лицо и обзывать ведьмой, убийцей, предательницей, но я буду стоять на ковре из розовых лепестков и разглядывать тяжелые серые облака, надеясь, что свет коснётся моей израненной души раньше, чем боль окончательно сведёт с ума.
Вы можете смеяться над моим убогим видом: тёмным рваньем, мало где прикрывающим стыд, грязными сальными волосами. Вспоминать, как я ползла до площади, потому что пятки разодраны в мясо. Но вашего наглого торжествующего смеха не слышно на обрыве, где я ищу проблески солнца в пасмурном небе.
Вы можете швырять в меня камни… и дополнять мой прекрасный мир бабочками. Могут ли бабочки летать со скоростью кинутого неумелой рукой булыжника? Конечно, нет. И серая бабочка порхает медленно и грациозно. Быть может она присядет мне на лицо или на волосы, а может на окованное металлом плечо. Но только образ крылатой красавицы останется в моей памяти, а не дикая боль смятых костей и плоти.
Покуда моя дорога усыпана кроваво-красными лепестками, я не чувствую жара вашего огня. Столб, к которому вы меня крепко привязали – иллюзия, порожденная вашим общим извращённым сознанием, не способным ни на что, кроме жестокости. В этом мире ваши путы – моя свобода.
Мои крылья.
И когда серые облака разойдутся, чтобы напоить душу темного ангела солнечным светом, вы поймёте, кто из нас действительно верит в бога.

Ход третий



Выход есть.
Всегда найдётся одна-другая лазейка в мире, где можно пренебречь физическим объектом. Филипп понял это, ещё когда только-только попал в коридоры.
Создатель расстелил бесконечное шахматное поле и расчертила его серыми стенами лабиринта. Броди и ищи смыл жизни сколько хочешь. Однажды его мозг переключился на иное восприятие реальности. Пути назад не было. Единственный созерцатель отправился бродить в поисках других достойных.
Филиппу попадались разные люди, но они не двигались. Стояли как экспонаты в галерее и, казалось, даже не дышали, но безусловно были живы. Однажды он очень долго простоял рядом с такой статуей и смог-таки заметить, что грудь поднимается и опускается так медленно, что, не желая, не увидишь.
Когда на его пути вырастали преграды, он повторял свою излюбленную фразу, и стены растворялись. Серая дымка пропускала его, а потом вновь обретала каменную плотность.
Филиппу сначала нравились наполненные тишиной коридоры. Он встречал новых людей. Одно время он приходил к экспонату-девушке, своей внешностью не уступающей созданию Пигмалиона, но дальше бесконечных нудных монологов дело у них не зашло. Филипп оставил её в покое.
В конце концов, люди поднадоели, и он стал больше смотреть на картины. Некоторые из них были похожи на фотографии, какие-то напоминали окна в другие реальности или нереальности, с замершим пейзажем. Та, к которой он чаще всего ходил была не из таких.
Рядом стоял мужчина в костюме и шляпе. Его руки в белых перчатках наводили на мысли о кролике. Том самом, который нырял в нору, заманивая любопытную Алису. Экспонат одновременно был указателем, привлекающим внимание единственного наблюдателя.
Чёрная рама запускала Филиппа в коридор, такой же серый, как и окружающие стены, но дальше в перспективе проход становился светлее. В конце сияла дыра с куском неба. Белые облака двигались. Время двигалось в недосягаемой близости. Обычно Филипп стоял и смотрел пока не начинало ныть душа, а на глаза не наворачивались слёзы. Потом он вновь шёл гулять по коридорам памяти, которая как назло выхватывала неподвижные мгновения, а не саму жизнь.
Люди, которых он встречал когда-то, остались каменными изваяниями, моменты из жизни – бесцветными фотографиями, а миг его смерти на дне колодца обернулся бесконечностью.

@темы: дуэль, творчество, литература, по заданию, типичный писатель

---

Чай Надежды.

Первоноябрьский пост.


Чай Надежды.

В первый день ноября ко мне пришла Надежда.
Она не мялась на пороге, а стянула сапоги и уверенно зашла внутрь дома. Надежда сказала, что у меня есть зелёный чай. Он нашёлся в шкафу. Чайник вскипел быстро, но у меня уже было полкружки своего остывшего.
За окном серое небо кропило на землю редкой моросью. На столе горел светильник-тыква оставшийся после ночи. Была середина дня, а ощущение – будто конец. Конец всему.
Не осталось людей, цивилизации, и сидим мы в заброшенном разваливающемся доме. Из тёплого - свечка в фонаре, а из всего остального осталась только Надежда. Натура почти скромная, местами весёлая, где-то печальная, но безусловно полная и самодостаточная. Беспокоят вещи её обыденные, а иногда великие, и кажется, что лучшего собеседника на свете не найти.
Чай разлит по кружкам, беседа неспешная, а о чём? Какая разница? О делах нынешних, о планах на будущее, о вещах, которых мы в жизни своей не касались и не видели. Беспокоит Надежду воплощение самолюбия и гордости, с которым приходится уживаться, но она не плачет, не грустит и… не надеется. Она просто уходит к кому другому. Сегодня вот ко мне пришла.
- И ты, знаешь, я не то чтобы против, чтоб меня обнимали, но ведь не обязательно обижаться, когда мне это не нравится: жарко, неудобно, спать охота, а стоит только пошевелиться, и сразу объявляют врагом народа.
Я пью остывший чай и закусываю сырником, киваю, примеряю ситуацию на себя. Обоих её участников вижу и чувствую, и пусть и субъективно, но кажется мне, что прекрасно понимаю.
За окном жёлтые листики летят вверх, так будто сломалась гравитация, баланс масс нарушен и скоро нас унесёт в открытый космос.
Надежда пьёт горячий чай, а потом предлагает выйти покурить. Я не курю, но иду на балкон, смотрю на дом напротив.
Добрая сотня окон отвечает мне таким же рассеянным вниманием. На балконе холодно, но Надежду это бодрит. Она спокойно курит, ничуть не боясь, что пол может обвалиться, мы понесёмся вниз или, быть может, взмоем вверх как листья тополя за окном на кухне.
Я спрашиваю её, каким человеком она себя видит. Надежда докуривает и говорит, что верно она натура самодостаточная. Что её идеальный вариант жизни в квартире с котом – существом, о котором она смогла бы заботиться в полной мере. Одиночество и пустота дома её не гнетёт, ведь друзей никто не отменял. Говорит, что хочет, чтобы труд её когда-нибудь оценили по достоинству, не восприняли как родители картинку трёхлетнего ребёнка, а отнеслись серьёзно.
Я решаюсь сказать, что в моём идеальном состоянии я всегда стараюсь спрашивать с себя больше, чем с окружающих. Не всегда получается, но очень хочется быть именно таким человеком. Надежда пожимает плечами. Я бы верно смогла сказать больше, да чувствуется, что разъяснения излишни.
Мы идём пить чай дальше. Она вспоминает про чеснок, который я попросила купить. Я вспоминаю про недоваренный суп. Желудок Надежды, вдохновлённый запахом перетёртого чеснока, вспоминает про еду.
И вот с дымящейся тарелкой в руках она слушает про мой мир, кивает, вникает в его суть. Может не всё ей понятно, но она слушает меня и относится к делу серьёзно, задаёт вопросы, не всегда каверзные, я пытаюсь объяснить. Она достаёт тетрадку, что-то записывает, когда я читаю ей свои записи, пытается помочь в паре моментов, формирует представление мира и предлагает сделать карту.
Как двое демиургов мы осматриваем заготовку вселенной, стараясь на зачаточной стадии отыскать изъяны, исправить мелочные недостатки способные, вырасти в огромные трещины. Среди разрушенного мира со сломавшейся гравитацией, в неверном свете почти прогоревшей свечи, мы чертим карту, передвигаем горы, поднимаем острова из моря, опускаем плато.
Когда очередная волна прошлась по миру, изменив его строение, уточнив особенности народов, его населяющих, Надежда предлагает пройтись. И мы идём, обсуждая по дороге уже её мир. Взвешенный и печальный, но очень правильный, он выстроен крепко, выточен из тёмного камня. Осталось лишь найти время распылить его на страницы человеческих книг.
Мир вокруг нас будто ненастоящий. Вид у него как из-за запотевшего стекла. Ни намёка на солнце, только на западе небо немного краснее и светлее, чем на востоке. Идём по единственной дороге в парке. Деревья, фонари и люди держатся на почтительном расстоянии, а два скромных созидателя шагают и обсуждают людей и нелюдей выдуманных, доходят до конца парка, разворачиваются и возвращаются обратно, говоря уже о старых кофтах, светящихся собачьих ошейниках, о парке, в котором нужно ещё как-нибудь побродить.
- Ты если хочешь, ночевать оставайся, - говорю я.
Но Надежда мотает головой. Ей завтра на работу, да и дома быть никого не должно, так что мозг ей колупать не будут.
- Вот знаешь, - продолжаю я, - смотрю на всё это и думаю: все эти ссоры они ж такие малозначительные. Так и хочется сказать: «ну ребят, ну вы ж, ну… ладно».
Она смеётся и говорит, что ей нравится, как я построила фразу. Мы идём в метро.
Когда я возвращаюсь домой, за окном в тёмной ночи горят живые окна соседних домов. Свеча давно погасла. На столе стоит большая кружка с недопитым чаем Надежды.
Я сажусь за стол, пью её чай, строю мир, пишу чужие судьбы. Я не питаю надежд, что кто-то оценит по достоинству мой труд, но Надежда всё равно не оставляет.

@темы: творчество, литература, жизнь

---

Предыстория. Рамон и Мадра.

В данный момент переписываю историю про Волар. Персонажей переименовала, страну тоже.
Есть небольшой фрагмент, написанный не под просто "накатило". Итак, Рамон и Мадра.


Рамон Бестэйа шагал по Оси с той самой уверенностью смертника, с которой любой подчинённый идёт на ковёр к начальнику. Капитан службы безопасности не мог придумать достойную причину, по которой генерал Йефе желал видеть его незамедлительно.
Плавно сужающийся коридор казалось тянулся бесконечно. Триста метров от ангара до центра управления. Прибавить диаметр купола ремотсека и управленческий мостик - получится нехилая цифра. Ремонтники, производящие наладку перед запуском, ласково называли базу «птичкой». У безопасника язык не поворачивался так обозвать современный авиакомплекс Волар.
Бестэйа перебрался на базу пару дней назад. Он меньше всего желал заблудиться в бесчисленных коридорах, поэтому, вооружившись схемой, тратил всё своё свободное время на их изучение. Пока Ось вызывала у него больше всего симпатии.
Двери управляющего блока открылись перед капитаном, пуская в обитель начальства. Найти кабинет Йефе было просто: дорогу к нему Рамон выучил через полчаса после своего назначения.
- Привет, бездельник, - поздоровался Северо без лишних церемоний.
Старый начальник, совсем недавно отсчитавший век жизни, а заодно и семьдесят пять лет военной службы, обложился папелями со всех сторон. Стопки белых пластин громоздились на столе, несколько лежали на диване в приёмной части и чайном столике. Пустую кружку из-под благородного напитка кто-то оставил на макушке опасно накренившейся кучи документов.
Рамон не стал вытягиваться по струнке и отдавать честь, как сделал бы на официальной встрече. Северо знал безопасника ещё со времён ученической скамьи.
Капитан прошёл к креслам, которые стояли перед столом. Оба сиденья были завалены документами.
- Генерал, вы не думали взять ещё одного секретаря?
- Успеется, - отмахнулся тот. – Садись, у меня есть для тебя задание.
Ещё в военной академии у них сложился особый род отношений. Заключался он в том, что Йефе придумывал для курсанта разнообразные задачи, а потом наблюдал как тот - кровь из носа – с ними справляется. Фамилия Рамона на его родине – в прекрасной и величественной Протеции - значила одно из двух: гений или псих. Причём первое и второе могли проявиться в самых неожиданных ситуациях. Каждая решённый вопрос казался капитану ещё одной отсрочкой безумия. Он побеждал их как врагов на поле битвы, что лишний раз доказывало: Йефе умеет находить достойных исполнителей.
Бестэйа вздохнул и с наглым видом устроился на подлокотнике «незанятого» кресла.
- В чём оно заключается? – молодой офицер сложил руки на груди.
- Помнишь у вас на курсе была одна из Хаседор? Запамятовал совсем как её звали.
Цепочка ассоциаций выстроилась. Теперь капитан мог очертить область заданий, которые ему предположительно поручит Йефе.
Хаседор – несостоявшийся пилот-боевик – ещё до окончания академия нашла своё призвание в ремонте разнородной аппаратуры. Офицерский чин она получила на год позже, чем сам Рамон и все их сокурсники. Если прибавить тот факт, что назначенный на Волар начальник ремотсека – такой же старый пень, как и Северо - внезапно подал в отставку, а до запуска основных двигателей меньше, чем полтора уинала… Хаседор была достаточно сумасшедшей, чтобы согласиться на эту должность.
Рамон пожал плечами.
- Увы, - его голос звучал бесстрастно, – я не помню имена всех своих сокурсниц.
- Ты вроде с ней ещё шуры-муры водил.
Старик имел полное право ёрничать и подкалывать своего подчинённого, но Рамон усердно гнул свою линию.
- М… - протянул безопасник, будто припоминает. – Ама, Дора, Ками, Ола, Три… - перебрал он короткие имена женщин, с которыми встречался во времена ученичества. – Ма… Мадра?
- Так и знал, - начальник щёлкнул пальцами и поднялся с кресла. – Значит она дослужилась-таки до капитана!
Северо добрался до чайного угла, опрокинув две стопки папелей.
Насчёт капитанского звания ремонтницы, выстраданного непосильным трудом, Рамон знал куда больше, чем генерал, но распространяться не торопился.
В последний раз он виделся с Мадрой четыре года назад. Ему поручили расследовать причины, из-за которых опустел военный объект, а ремонтнице – починить сейсмическое оборудование. Напряженная неделя в полупустом гарнизоне закончилась беспорядочной свалкой. Тогда Бестэйа выяснил, куда пропала целая рота солдат, и пожалел об этом. После пяти часов обороны от наземных мутировавших тварей, их эвакуировали. Через несколько дней, когда следователя выписали из госпиталя, а до нового назначения оставалась пара суток, Мадра нашла офицера и предложила напиться, как в старые добрые времена. Женщина похвасталась новым капитанским значком, с отчуждённым видом опустошила пару бутылок самого крепкого пойла и разревелась у сокурсника на груди.
Она говорила, что скорее подаст в отставку, чем ещё хоть раз согласится на что-нибудь подобное.
Она говорила, что именно сейчас ей меньше всего хочется умирать.
Она говорила, что если ей суждено расстаться с жизнью, то предпочтёт сделать это в его объятьях.
Вздохнув, Рамон вынырнул из внезапно нахлынувших воспоминаний.
- За шестнадцать лет службы давно пора, - прокомментировал он, наблюдая за начальником.
- Не суди по себе, - прокряхтел Северо.
- Как она связана с «заданием»?
- Напрямую, - Йефе наконец нашёл, что искал и вернулся к рабочему столу с тонким папелем и пустой кружкой. – Я посовещался с Серрано. Он посоветовал мне её, как – цитирую – «гения-техника», - старший протянул Бестэйе пластину.
- Не многовато ли гениев вы собираетесь вывезти из столицы? - Рамон включил папель и привычно пролистнул первые несколько страниц в поисках фотографии.
С изображения на него уставился скуластый голубоглазый мальчишка. Прямые почти изящные черты не имели ничего общего с фамилией – Хаседор - которая значилась в графе имени. Тёмная макушка была по-армейски выбрита. Мальчику три уинала назад исполнилось тринадцать. Звали Пабло.
Рамон наконец смог вздохнуть и перевести недоумевающий взгляд на Йефе. Начальник только махнул рукой:
- Не спрашивай меня. Я сам ничего не знаю. Эта девица просто выкатила главным условием устроить оболтуса в академию на два года раньше положенного.
Бестэйа пролистнул досье дальше. Пабло уже сдал необходимые тесты и набрал нужное количество баллов. Не сумев побороть сиюминутное желание, Рамон вернулся к началу и проверил графу с именами родителей.
- Обе пустые, - вслух заметил он.
Частое явление. Негласный девиз «хочешь нормальную семью – вали из армии» и здесь проявил себя во всей красе. Многие предпочитали пройти процедуру стерилизации ещё во время учёбы, чтобы сконцентрироваться на образовании и службе. Уходившим в отставку детородную функцию восстанавливали, но как только у тебя появлялась семья, пути назад уже не было. Основная обязанность семейных пар - забота о будущем общины, а не о текущих делах эстадо.
У Рамона с этим была связана своя драма: он пошёл в армию, потому что общины Бестэйа давно уже не существовало. С протецианской системой воспроизводства населения, если задаться целью и раздобыть средств, то семьёй можно обрасти в два счёта. Только где и с кем растить детей, когда ты – химера в десятом поколении и не способен продолжить род без вмешательства генетиков?
Он мотнул головой. Ни к чему вгонять себя в тоску, куда лучше смотреть на факты трезво: Бестэйа – вымирающая линия. Удивительно, что такие, как он, дотянули до сего дня.
Йефе пристально следил за реакцией офицера. Он сохранял вежливое молчание, ожидая конечного вердикта. Капитан ответил в обычной манере:
- Думаю, я справлюсь.
- Я ни на что другое не рассчитывал, - начальник похлопал его по плечу. – Может чаю выпьешь? – предложил он. – Или чего покрепче?
- Спасибо, но нет.
Северо пожал плечами. Пока он возился с кружкой и с порошком концентрата, Рамон снова, но уже медленно пролистал досье. Страницу за страницей он выхватывал информацию и фиксировал в своей – слава Всевышнему! – безмерной памяти. Ни разу не встретив Пабло, он за пять минут сумел пропитаться к мальчишке самой искренней симпатией.
Незаурядные математические способности вылезли на первый план. Мальчишка был хорош в спорте. С гуманитарными науками он дружил меньше. Паренёк метил в пилоты, как и мать в пору малолетства: мечтал парить в облаках, забыв о сводах подземной столицы.
Йефе вернулся с чаем и сел за стол.
- Чего ждёшь? – наконец спросил он. – Иди выполняй.
- Конечно, - Рамон поднялся с подлокотника. – Могу я задать один вопрос, генерал?
- Ещё и вопросы, – недовольно пробурчал Йефе, – обычно ты сам всё выясняешь, - он поставил кружку на стол. – Ну?
- Ма… капитан Хаседор знает, кому вы поручили разобраться с этим делом?
- Цитирую: «Мне абсолютно всё равно, как вы это сделаете», - он выцепил из стопки рядом случайный папель и углубился в его изучение. – Такой ответ тебя устроит?

Огромную сферическую пустОту на две трети заполняли строительный мусор древний, как сам город, высотные дома, у окраин врастающие в стены, и бледные необщительные люди.
Три столетия назад всё было гораздо хуже. Родовые линии очень трепетно относились к своим территориям. Доходило до того, что любой спор решался кровавой поножовщиной. Более мощное оружие здесь не любили: инстинкт самосохранения и до сих пор оберегал подземников от обвалов и оползней, которых боялись больше, чем позорной смерти в дуэли.
Страшные времена минули, когда наконец установилась постоянная власть и эстадо смогло сорвать с себя оковы изоляции.
Рамон дышал родным регенерированным воздухом, в котором не было и намёка на аромат растений. В куполе наверху жизнь казалась изысканней, здесь – уютней. Привычные узкие улицы, родные вечные сумерки, знакомые лица. Сколько не верти головой по сторонам, а едва ли насчитаешь полсотни разных. Капитан выделялся на общем фоне своим ростом – выше двух метров. За последние пару веков наверху народ подрос, здесь же на офицера всё так же презрительно косились. Рамон остался единственным Бестэйа. По крайней мере - в Капитолии.
До сих пор в подземных поселениях по внешности легко было определить принадлежность протецианца к какому-либо роду. В куполах границы размылись и стали практически неощутимы, там Протеция была едина и несокрушима. Там же правили Йефе.
Подземная Капитолия изживала себя. Военная академия, через которую в своё время проходили все офицеры, за последний десяток лет успела открыть филиалы в нескольких крупных наземных поселениях. Имперская канцелярию – документооборот всего эстадо – оставила здесь своё представительство, а сама выбралась греться на солнце. Военные убрались с этой стратегически невыгодной территории с самыми первыми веяниям новых порядков.
Традиции и устои рушились, а Ильфийские Ясли всё ещё находилась здесь. Место, где любой, даже бесплодная химера, мог выклянчить себе потомка. В своё время место вызывало у Рамона самый живой интерес. Выросший в детском доме, как и тысячи таких же детей, он сильно интересовался, кем были его родители. Став взрослее, офицер получил ответ на этот вопросы, и вынес он его из здания, вросшего в стену пещеры, перед которым сейчас стоял.
В Яслях его ждала старая знакомая и новая информация.

Они сидели в чайном углу. Взволнованная Камилла поставила перед ним горячую кружку, а сама присела напротив. Рамон очень сжато «посвятил» бывшую сокурсницу в суть дела.
- Нет, не уговаривай меня! – лейтенант то и дело поправляла волосы. – Мне слишком дорого это место, чтобы так рисковать.
- Ками, я клянусь, что никаких проблем не возникнет. Сделай вид, что ничего не заметила, и никто никогда не узнает, - Рамон вежливо пригубил предложенный чай и отставил кружку в сторону.
Мужчина подался вперёд, чтобы заглянуть в лицо собеседницы.
- Эта информация сугубо конфиденциальная, - нервничала она. - Точнее её просто нет. По-твоему, почему в личных делах ссылки на родителей пустые?
- Где-то же должен храниться список…
- Только в головах у дур, которые умудрились залететь на службе. Им просто сообщают номер капсулы и отправляют работать дальше.
- Значит должно быть обращение, - подытожил безопасник.
- Их тысячи, Рам, а ты даже не желаешь назвать мне регномер ребёнка или матери, - она передёрнула плечами, встретившись в ним взглядом.
- Ками, обещаю, я не возьму больше, чем нужно.
- Это какая-то из твоих бывший пассий? - наконец выпалила она.
- Да.
Женщина заметно успокоилась, выведав то, что интересовало больше всего. Камилла, как и другие сокурсники Бестэйа, не знала о странных – с какой стороны не посмотри – отношениях, связавших его и несостоявшуюся лётчицу.
- Заявила, что ребёнок мой, - продолжил врать офицер. – Я ткнул её носом в свою медицинскую карту, и она отстала, - Рамон вздохнул. - Ками, - он откинулся в кресле убедившись, что немигающий взгляд женщины прикован к его лицу. - Я хочу точно знать.
Рамон устало потёр переносицу и вернулся к предложенному чаю. Пауза тянулась бесконечно. Капитан старался выдать её за смущение и стыд, за оскорблённую гордость и противоречащую здравому смыслу надежду.
- Рам, - осторожно начала Камилла. – Тебе ведь достаточно просто найти партнёра…
Отлично, он её разжалобил. Бестэйа отрицательно помотал головой.
- Дело не в том, что я внезапно захотел семью или её подобие, - отрезал он. – Я только хочу убедиться и перестать теребить себе душу.
- Ты даже фамилию её не назовёшь?
- Она слишком часто встречается, чтобы тебе что-то сказать.
Брови лаборантки удивлённо поползли вверх.
- Неужто нелёгкая спутала тебе с этими землеройками?
- Это долгая история, - сдавленный голос звучал вполне естественно. Он торопливо допил остывший чай.
Камилла теребила локон неловко собранных волос. Судя по отчаянному выражению лица, она так и не смогла вспомнить, кто вертелся вокруг красавчика-сокурсника в последние годы учёбы.
- Хорошо, я дам тебе полчаса, - быстро выпалила она. – Но ты будешь мне должен, Рам!

Военная академия приняла его в свой чертог без фанфар и громких приветствий.
Комплекс включал в себя несколько десятков вытянутых строений, выходящих из двухсотметровой колоны. Во времена учёбы статисты со старшего курса высчитали, что если собрать всех штабистов и бюрократов, паразитирующих на армейском укладе в здании академии, то ничего в Протеции не изменится. Все самые бесполезные люди были уже здесь.
Калеки, дрожащие седовласые старцы и просто не далёкого ума офицеры читали лекции, проводили экзамены, а в перерывах развлекались тем, что подшучивали над курсантами. Не всегда удачно или без злобы. Попав сюда пятнадцатилетним наивным мальчиком, Рамон и покинул бы «обитель знаний» последним лживым ублюдком, готовым загрызть любого, кто встанет у него на пути, если бы не «землеройка», постоянно мелькающая где-то на периферии его внимания.
Как выяснилось Мадра обратилась в Ясли не один, а целых три раза. Первую капсулу поставили в инкубатор, когда Рамон наконец закончил учёбу, а девушка осталась на ещё один год.
Мальчика назвали Сабас. Бестэйа получил его регномер. Вторым был Пабло, которому в этом году исполнялось тринадцать. А третьим…
Три с половиной года назад на девятом уинале развития оборвалась жизнь безымянной девочки.
Воображение легко дорисовывало детали. Рамон думал, что за полчаса успеет поседеть. Пищи для размышлений капитану теперь хватало на десять лет вперёд. Предстоящий запуск Волар казался чем-то совсем незначительным.
- Бестэйа, - полковник Майер поприветствовал его крепким рукопожатием. – Нечастый ты гость под землёй.
- Тоже рад видеть вас в хорошем здравии, полковник, - натянуто улыбнулся капитан.
Старший офицер был одним из «жизненных» преподавателей Бестэйаа. В отличие от Йефе, стремившегося поднять способности курсанта на новый уровень, Майер возвращал заносчивого мальчишку с небес на землю, а оттуда - под неё. Полковника ненавидели все, но вряд ли нашёлся бы офицер, способный заявить об этом вслух.
- Я слышал, что тебя назначили на Волар.
- И кто же донёс?
- Как всегда: безопасники судачат промеж собой, а я просто не закрываю уши. Тут тебя в последнее время часто поминают.
Рамон догадывался почему и сразу перешёл к делу:
- Как набор в этом году?
Майер помрачнел, будто ему наступили на любимую мозоль.
- Полный, - отчеканил он и на всякий случай уточнил, - впритык.
Рамон сел в так и не предложенное ему кресло. То стояло рядом - перед рабочим столом кадрового офицера. Капитан, закинул ногу на ногу, выразив всей своей позой желание продолжить разговор.
Помедлив Майер, вернулся на своё место.
- Пабло Хаседор, - тихо произнёс полковник.
- Умный парнишка, не так ли?
- Какое ты имеешь к нему отношение?
- Косвенное, - отмахнулся Рамон. – Скажем так: выбрал случайного из списка.
Полковник смерил собеседника тяжелым взглядом. К концу учёбы Бестэйа был чуть ли не единственным курсантом, который перестал рефлекторно съёживаться под давлением такого внимания. Сейчас он тем более был готов к «тёплому» приёму. Безопасник собирался брать бывшего наставника наглостью и откровенной ложью, чтобы Майер, пытаясь разобраться, обнаружил ещё больше и того и другого.
Капитану хватило получаса в Яслях, чтобы окончательно запутать следы родословной даже нерождённой малютки. С ней и с Сабасом пришлось импровизировать, а для Пабло инъекцию данных он подготовил заранее.
Теперь никто не мог точно сказать, сколько каждому лет. Если младший Хаседор догадается в будущем добавить себе пару годков, то проблем никаких не возникнет.
- Ты знаешь, - промолвил Майер, - на этого мальчишку пришло рекордное количество рекомендаций. Я думал, - он ещё раз красноречиво посмотрел на Бестэйаа, - что за ним стоит кто-то позначительней.
Сорокалетние капитаны – не такое частое событие в регулярных войсках. До значка с двумя перьями дозревают только к годам шестидесяти, если остаются. Безопасник даже виду не подал, что его задело.
- Мне пришлось покорпеть, - «признался» он. – Полковник, вы ведь знаете насколько я целеустремлённый.
- Я знаю, что целеустремленность здесь никакой роли играет. Зачем тебе мучить парня и раньше времени отправлять в ад, через который сам с трудом прошёл?
- Не стоит так говорить, полковник. Мы оба провели изрядное количество времени…
- Если мальчишка попадёт в набор, - перебил Майер, - клянусь, я заставлю его делать всё то же, что и тебя.
Бесконечный анализ поведения своего и окружающих, поиск слабых членов группы и их исключение вплоть до физического уничтожения, перегрузка опытом ощущений, многоканальное мышление, ситуативный прогноз с выводом вероятностей до шести знаков после запятой… и информация, масса информации, которая валится на тебя со всех сторон, от которой невозможно отстраниться.
Новая волна воспоминаний накрыла Рамона. Сквозь пелену ярких образов он услышал:
- Как думаешь, справится? – Майер холодно улыбнулся и сложил руки на груди.
- Да, - уверенно ответил капитан.
Бестэйа не знал.
Безопасник решил, что о том, как согнать кадровика с насиженного места, он подумает чуть позже. До начала занятий оставалась ещё целая декада. Давно пора прикрыть эту лавочку «экспериментаторов». Всех гениев Йефе на своей базе не увезет.
- Что ж тогда я готов попридержать для мальчишки место, - медленно и с расстановкой произнёс полковник. – Сказать по правде, если бы ты не явился лично, я бы продолжал думать, что это простое совпадение.
- Было бы неплохо, если бы вы и дальше продолжали так думать.
- Хорошо.
Рамон встал и учтиво поклонился:
- Спасибо, сеньор.

Коммуникатор зазвонил через сорок шесть минут после того, как капитан покинул здание академии. Надо отдать Майеру должное: Рамон ждал звонка на три минуты позже.
Связь по личному каналу запрашивал генерал.
- Какого Всевышнего, Бестэйа? – строго спросил Йефе.
- Я всё устроил, - отчитался Рамон.
- Я и не сомневался, но мёртвая правнучка – это последнее, о чём я мечтал на старости лет.
- Простите, - он замедлил шаг, - у меня было мало времени, чтобы придумать что-нибудь получше.
- Зачем вообще ты полез в данные Яслей? Опять суёшь личные отношения в работу?
- Боюсь, что да, - признал безопасник.
Капитан добрался до старой части города только сейчас. Место, где началось очень важное в его жизни знакомство, маячило перед глазами.
Полуразрушенные каменные стены отсчитали не одно тысячелетие. Святая обитель Ильфии, на которую не смел посягнуть ни один подземник, до сих принимала всех безродных и одиноких под свою защиту.
- Полковник Майер с вами связывался? – Бестэйа свернул и пошёл вдоль ограды.
- Ага, все уши мне прожужжал поздравлениями с назначением. «Такой подъём под старость лет, кресло не жмёт, старый пень?» - так и слышал, как он хочет вставить что-нибудь подобное.
- Он выяснил, кто родители мальчика?
- Пока идёт той тропой, что ты сотворил в Яслях, но скоро станет копать глубже. Ему как всегда мнится тайный заговор, где я - один из лидеров. Я что виноват, что из правящего клана?
- Конечно нет, сеньор.
Йефе – линия нынешней имперской власти – три века назад смогла организовать союз нескольких семей. Основным костяком в последнем и окончательном перевороте стали трудолюбивые строители – Хаседор. Маленькие и энергичные, под умелым руководством они смогли организовать захват Яслей, которые принадлежали другим родам. Взяв в заложники само будущее, Йефе и Хаседор навязали свою власть практически всем, но нашлись и те, кто рискнул сопротивляться.
И без того малочисленных Бестэйа вырезали за одну ночь. Прекрасные и мудрые одиночки ничего не смогли сделать против живой волны Хаседор. Остатки скрылись, стараясь держаться более сплочённой группой, но их разрушенные Ясли стали главным примером для других семей.
Весь ужас остался позади, и только живое воображение Рамона скрупулёзно вырисовывало картины давнего бедствия. Гордость – единственное наследство Бестэйа – подземник безжалостно растратил ещё в детстве.
- Возвращайся к своим обязанностям, - Йефе громко захлюпал вездесущим чаем.
Рамон поморщился от неприятного звука.
- Простите, синьор, - рискнул обратиться безопасник.
Капитан с тревогой осматривался по сторонам. Сюда его вела интуиция и только. У Рамона не было времени, чтобы выяснить, где она прячет своих сыновей. Ремонтница отводила душу в очередном отпуске, не сообщив начальству точного места своего пребывания.
- Я хотел бы разобраться с ещё одним делом, - закончил он.
- У тебя три часа, если вернёшься позже заставлю выискивать дыры в системе безопасности.
Подразумевалось, что Рамон должен уметь пробираться на базу даже будучи исключенным из пропускной системы. Безопасник не просто так «гулял» по Волар предыдущие два дня.
- Не беспокойтесь, я как раз нашёл пару лазеек, - и пока начальник не успел что-то возразить, быстро протараторил, - конец связи!
Офицер стоял перед воротами. Полуразрушенные, цветущие пятнами мха и плесени они манили его в сером свете пещерного купола. Окна в приземистых домиках горели уютом и теплом.
- Какая ностальгия, - прошептал он с улыбкой.
- Что ты здесь делаешь? – грубый, но без сомнения женский голос застал его врасплох.
Подземница как всегда была хмурой и потрёпанной. Даже в свой отпуск она носила форму офицера-ремонтника с двойным капитанским пером. Зато от нее не пахло смазачной эмульсией и горелым полипластом. Уличный свет выхватывал белый круг лица. Она не улыбалась, а лишь устало смотрела на него, запрокинув голову, спрятав руки в карманы.
- Освежаю воспоминания, - ответил мужчина.
- Какое совпадение, я тоже.

- У меня свидание, - коротко пояснила Хаседор кому-то. – Нет, ты его не знаешь. Он тоже его не знает. Вы оба его не знаете. Скажи Беатрис, что я зайду завтра утром, хотя знаешь…
Она неуверенно оглянулась на своего спутника. Рамон вежливо стоял в стороне отвернувшись. Он внимательно вслушивался в её слова. Мадра подозрительно сощурилась и плотнее вжала наушник комма в ухо.
- Лучше дай мне её сейчас, - подземница отошла на добрый десяток метров, но Бестэйа всё равно хорошо слышал её поставленный командный голос. – Беа, что на сей раз? Ага, - пауза и внезапный взрыв, - из акаде!.. – женщина снова тревожно посмотрела на спутника и перешла на шёпот, - из академии? Слава Всевышнему! Да, теперь нет проблем.
Бестэйа не выдержал и обернулся. Свет фонаря падал на счастливую женщину, решившую непосильную задачу. Её голос стал заметно громче. Главной особенностью Хаседор было неосознанное желание поделиться радостью со всем миром.
- Благодетельница ты моя! Да! Да, я наконец слезу с твоей шеи, я же обещала. Насчёт Ары я договорюсь.
Мадра заметила, что терпение Рамона заканчивается и предупредительно подняла руку.
- Спасибо, Беа, ты меня который раз спасаешь. Завтра я зайду, до свидания!
Подземница выключила комм и с задумчивой улыбкой повертела его в руках.
- Повезло тебе, Ра, - она вернулась к спутнику. - У меня хорошее настроение, так что пошли кутить!
- Случилось что-то? – не удержался Рамон.
- Тебе это будет не так важно, - её улыбка немного померкла. Она с опаской обошла мужчину.
Почти метровая разница в росте - при том, что Мадра по меркам Хаседор была даже высокой – перестала их смущать ещё в детстве.
- Угощаешь? – торопливо сменил тему Рамон.
- Ещё чего! – тут же вскинулась она. - Я предоставляю себя в качестве компаньона. Банкет оплачиваешь ты.
- Любительница поесть за чужой счёт.
- Я ем в три раза меньше, чем ты!
- И в десять раз чаще.
Она зло пихнула Бестэйаа в бок. Рамон, особо не церемонясь, ухватил её за подбородок, наклонился и поцеловал. Хаседор выскользнула из его объятий с ловкостью кошки.
- Что на тебя нашло? – она потёрла разболевшуюся челюсть.
- Не знаю, - он пожал плечами, словно не произошло ничего необычного. – Вспомнил нашу с тобой последнюю встречу.
Ремонтница заметно смутилась. На утро после «обмывочной» пьянки, она не могла толком вспомнить, что говорила и что делала. Мадра очень сильно боялась не сболтнула чего лишнего, и теперь Рамон понимал, что именно её тревожило.
- Мог бы и… - начала она.
- Я угощаю, - перебил Бестэйа.
Офицер пошёл в сторону транспортной линии. Прочь от Ильфийского дома.
- Претензий больше не имею, - Мадра подняла руки, одновременно признавая поражение и празднуя триумф. Она засеменила за офицером по длинной пустынной улице. - А что мы будем есть?
Вечернее освещение сменилось вязкой темнотой. Через равное расстояние её жёлтым светом разбивали фонари. Высокие административные здания обновлённого центра сияли вдалеке.
Сколько раз ещё детьми они вдвоём сбегали по ночам: мелкая землеройка, потомок рода-победителя, от которой отказалась община, и нескладный переросток, обречённый сойти с ума из-за огромного потенциала, таящегося в его нервных клетках, потому что некому научить как с ними управляться?
В условиях, в которых Бестэйа побывал в пору учёбы, когда реальность раскладывалась перед ним на трёхмерные полигоны, время становилось осязаемым, а жизнь теряла всякий смысл, Рамону казалось, что никто не способен протянуть ему руку помощи. Вот только Мадра почему-то считала, что они должны держаться вместе. Она заставляла курсанта цепляться за действительность, напоминала ему, что он самый обычный человек, способный радоваться и страдать.
Пройдя через мучительное обучение он научился жить в этом мире таким каков есть. Хаседор тоже нашла своё призвание, и всё равно: стоило подземникам пересечься, они отчаянно цеплялись друг за друга.
Почему она ничего не сказала ему раньше? Почему сейчас ничего не хотела говорить?
Хаседор очень старалась увести его от детского дома, где они выросли, оберегая не только себя и детей, но и весь свой клан от страшной, но потрясающей правды.
Бестэйа выпихнет Майера из насиженного места, он заткнёт рот Камилле. Рамон даже Йефе не пожалеет, если старик внезапно вздумает болтать где ни попадя…
И если подземница хочет, чтобы её дети никому не принадлежали, что ж - он готов выложиться на двести процентов, чтобы исполнить её неозвученное желание. Если она боится Бестэйу, он сделает вид, что даже не подозревает об их существовании.
- Ма, – внезапно для себя произнёс подземник, - а ты не хочешь снова съездить куда-нибудь вместе?
Они вышли на рыночную аллею, где торговали круглые сутки. Женщина оглядывалась по сторонам и активно принюхивалась. Мадра забывала про всякую усталость, когда в поле её зрения появлялось что-нибудь съестное.
- А? – она уцепилась за его локоть и потащила к лавке, где худой продавец за неприлично низкую цену раздавал булки с животным белком. – Ты о чём? – она помахала над прилавком раскрытой пятернёй с загнутым большим пальцем. Потом женщина сообразила, что показывает слишком много, но было поздно: хозяин без лишних слов сложил в пакет четыре штуки. Бестэйа протянул кредитку. Расчёт занял всего пару мгновений.
- Лет пятнадцать назад, - офицер сделал вид, что с трудом припоминает события, – у нас обоих накопилось по полсотни дней, и мы два уинала…
- Торчали в наземном куполе, вылезая из номера только, чтобы поесть, - закончила за него Мадра, достала из пакета тёплую булку и принялась жевать. Двинув челюстями пару раз, подземница скривилась и потёрла подбородок.
- Золотое было время, - вздохнул Бестэйа.
- Ра, нам было по двадцать восемь, и мы были идиотами.
- Сейчас нам по сорок два, - он смерил взглядом спутницу, суетливо жующую на ходу, и тихо добавил, - ума не прибавилось.
- Прости, но у меня нет лишних средств и времени на подобные мероприятия, - она потянулась за следующей порцией.
Смекнув, что выпечка захватила всё внимание собеседницы, Бестэйа отобрал у неё пакет. Понаблюдав за тем, как Мадра пытается вернуть еду – Хаседор подпрыгивала и цеплялась за его руку как маленький зверёк - Рамон сдался и решил не продолжать разговор. Оскорблённая подземница из мести доела и его порцию.
Парочка выбралась на смотровую площадку, с которой открывался вид на старую нетронутую часть центра: храм Ильфии, площадь перед ним и десятки улиц, расходящихся во все стороны. Миссионеры наверху раздавали горячий чай. Концентрированный порошок заливали кипятком для любого желающего.
Греясь о горячую кружку, Мадра решилась поделиться «причиной» своего хорошего настроения. Женщина села на высокий поручень и гордо расправила плечи. Она и Рамон наконец смотрели друг на друга без всяких неудобств.
- Ремонтник не где-нибудь, а на Волар, - в её голосе зазвучали хвастливые нотки. – Целый ремотсек под моим руководством! Какие ещё отпуска, Ра?
- Да, тут не поспоришь, - он спрятал улыбку в горячем стакане.
Сладковатая жидкость ошпарила язык, что помогло ему не рассмеяться снова.
- И знаешь кто там начальник?
- Да это все знают, - отмахнулся мужчина. – Безопасники только и делают, что шушукаются о заговорах.
Хаседор понимающе кивнула.
- А ты всё так же сидишь в канцелярии? – она сочувственно погладила его по плечу.
- Ага, правда сейчас немного поинтересней, но суть та же: надо вечно куда-то идти и что-то делать.
Подземница рассмеялась. И всё-таки Мадра была истинным подарком Всевышнего. Рамон не знал ни одной женщины, которая рядом с ним могла бы смеяться так искренне. Затихнув на несколько бесконечных мгновений она произнесла:
- Эй, голубоглазый!
Мадра придвинулась ближе и легко коснулась губами его губ.
От неё пахло хлебными дрожжами и бесплатным чаем, но Рамон готов был дышать этими ароматами до конца дней своих.
- Скучал по мне? – она провела пальцами по его впалой щеке.
- Даже думать не хочу, как сильно, - он перехватил маленькую пятерню, сжал в своей огромной ладони.
- Я тоже, - призналась она. – Так сколько говоришь у тебя времени? – женщина отстранилась и достала комм, проверить который час.
- Моё рабочий день начинается в восемь.
- Отлично, - она взъерошила его темные волосы. – Пойдём, красавчик, я собираюсь хорошенько сегодня оторваться. Отпуск заканчивается, а бары без меня пустуют!
Через несколько часов, когда подземница сопела, прижавшись всем своим горячим телом к его боку, Бестэйа размышлял над очередной задачей.
От какого имени можно получить сокращение «Ара»? Вариантов было слишком много. В конце концов, Рамон решил, что в ближайшее время придётся покопаться в семейных архивах Хаседор, выделить общие тенденции выбора имён и рассчитать доли вероятности для всех даже самых нераспространённых.
Возможно, он сможет узнать имя дочери, так и не спросив у Мадры.

@темы: литература, Протеция, Творчество

---

Твоё утешенье.

Итак, целую неделю меня мучила идея написать что-то в этом духе.
Предупреждаю сразу: безграмотное стихоплётство. Получилось достаточно жизнерадостно. Читать вслух.

Твоё утешенье

Так неохото говорить ни о себе, ни о тебе.
Давай обсудим вещи всевселенского масштаба:
Зачем нужна Луна Земле,
И как же бутерброд ронять-то надо?

Математической гармонией полны
Миры блистают семицветным спектром
В огромном океане пустоты...
Любуйся, пока можешь, звёздным ветром.

Ты знаешь, нам глаза даны
Не для того, чтоб видеть злость, печаль и горе.
И в том, что Солнце светит, нет его вины,
Как нет и в том, что кто-то в глупой ссоре.

Ты посмотри на мир со стороны небес.
Подумай о вещах куда глобальней!
Ряд Дирихле не вызвал интерес?!
И после жизнь свою считаешь ты нормальной?!

Ты всё-таки не на те уши сел.
Не думай, что с тобой продвинутый психолог,
И у терпенья давно высчитан предел -
Что ж, расскажу, как ты всем сильно дорог.

Позволь открыть тебе, мой друг, глаза:
Ты - мелкий углеродистый комочек,
Просящий капельку душевного тепла,
Но в курсе-то кого о чём ты просишь?

О том, что Бога нет, отставим разговор -
Я к философии немного не готова,
Но знаешь, видя твой живой задор,
Могу свой главный тезис выдвинуть и снова.

Есть бог иль нет - наверно, всё же есть -
Но сути дела сей факт не меняет:
Не ставь на любознательности крест -
Полней живёт лишь тот, кто больше знает.

Всё лучше дрянной ссоры и тоски...
Нет, ты не пуст, ты полон кислорода.
И каждый вздох для окружающей среды
Ты делаешь двуокись углерода.

Во всём есть польза, если посмотреть.
Даже в твоих порывистых рыданьях.
Ты слушай-слушай мой сумбурный бред,
Но я прошу: не замыкайся на страданьях!

Как говорится, тяжелей всех - синий кит,
А остальное как-нибудь поднимем.
Знаешь, старик был славный - Архимед.
Да, точно, он жил в Греции, не в Риме.

Так вот, он и кита перевернуть пообещал!
Вместе с Землёй. Всего-то было нужно,
Чтоб рядом кто-то очень крепкий встал.
Внутри хотя б, не обязательно наружно.

Чужая грусть, она как атом в древние века,
Не поделить двум индивидам хоть убейся.
Хотела б взять немного, но, душа моя...
Иди сюда, теплопроводностью погрейся.

И знаешь, в мире, где так много-много бед,
Болезней, войн и самых глупых ссор,
Оставить на плече моём горько-солёный след -
Никто не посчитает за позор.

Давай о ядерном распаде поскорбим,
Поплачем над нейтронами с нейтрино.
До кварков потихонечку дойдём,
Что там ещё в природе неделимо?

Луна ведь будет рядышком с Землёй,
И масло бутер снова вниз потянет,
Понаслаждайся густо-серой пустотой,
А отдохнёшь - звёзд россыпи поманят.

@темы: поэзия, творчество, литература

---

Утопленник.

Краткий отчёт о собятиях минувших пяти месяцев:
у меня всё хорошо.

Теперь по рассказу.Вдохновляла на его написание сестра старшая. Ей очень понравилось. Мне тоже понравилось. Написала его ещё летом.
Наслаждайтесь.


Утопленник

Энергетический кризис и повсеместный голод который год угнетал мировое сообщество. Красный свет индикатора зарядной капсулы магнетоцикла и завывание желудка напомнили Туну, что он всё ещё на старушке-Земле. Безвкусный очищенный воздух, пасмурные облака, заботливо пропускающие ультрафиолет, и теплое дорожное покрытие под ногами – картина привычная, но далеко не тривиальная. Его ещё тащило по инерции на старом подключении к дорожной сети, но стоит его разомкнуть и на следующее закрытие магнитного замка просто не хватит энергии.
И куда приведёт его дорога? Паутина магнитных путей, величественная и прекрасная, известна тем, что, если знаешь конечную цель, доберёшься по самому короткому пути. Но если её нет, если тебя уволили с работы без выходного пособия, дома никто не ждёт и на банальный поворот не хватает заряда батареи...
Тун вздохнул – ничего хорошего его не ожидало хоть в конце пути, хоть в самом начале. Мелькнул знак развилки. Пренебрегая всякими правилами, требующими сбросить скорость, парень вылетел на полной из ленивой движущейся колонны магнешин и повернул направо. Звон в ушах из-за смены давления, поприветствовал его на более высоком уровне. Ещё через пару минут на интерактивной карте замаячил выезд из города и знаки космопорта.
«Все дороги ведут…в Гиперим», - вспомнил он старую рекламу.
Но в любом случае веселее поискать приключения на свой намозоленный сидением зад где-нибудь в царственных чертогах мощных пусковых установок, чем забиться в скрупулёзно отсчитанные государством пятнадцать кубических метров спертого воздуха с тусклой голограммой безоблачного неба на потолке. К тому же над космопортом обычно всегда светло, правда специалисты запрещают находиться без спецзащиты в радиусе ста пятидесяти километров, сетуя на то, что сожженный кислород и рассыпавшийся на атомы озон не в состоянии уберечь людей это опасного спектра излучений… Стекло тоннеля, по которому ехал Тун, стало визуально толще и темнее.
По крайней мере у него появилась цель: раздобыть зарядку для капсулы, не имея ни копейки денег. Мир не без добрых людей, но и не без злых. Униформу клерка сдать необходимо до полуночи, поэтому можно со спокойной душой выдавать себя за официального представителя компании ещё целых восемь часов.
Да и после двенадцати, кто узнает, что он пополнил ряды безработных из-за очередной волны автоматизации? Его даже спрашивать не станут, пока клиентские приложения не отреагируют на внесённые в базу изменения.
Магнетоцикл пришлось до стоянки тащить на собственном горбу. В какой-то момент Тун чуть было не сдался и не бросил относительно компактное, но неимоверно тяжелое средство передвижения. В конце концов, скупость и здравый смысл взяли верх и задавили сиюминутное желание.
Под насмешливые взгляды охранников на пропускном пункте, он придирчиво искал где бы поставить своё сокровище в бесплатной зоне. В разгар рабочего дня та радовала щербинами свободных мест, но если он будет выбираться отсюда поздно, то может просто не выехать из-за какого-нибудь ублюдка, посчитавшего, что целое парковочное место – слишком щедро для простенького магнетоцикла. Дотащив окончательно разрядившегося «напарника» до дальнего конца, Тун закрепил механический замок, не озаботясь о других средствах защиты от угона.
«Кому ты нужен, парень?» - он ласково попинал магнет по педали запуска. Оставайся там хоть капля заряда, машина бы уже приветственно загудела.

- Ваша цель?
Вторая линия проходной системы встретила его чистенькими вежливыми охранниками-азиатами. После ухмыляющихся сторожей парковки, создавалось более приятное ощущение.
- Встреча представителей дочерней фирмы, - без сомнений отчеканил он.
Встречи коллег его уровня обычно организовывали посредством функционала космопорта: заказывали сопровождающего, транспорт, номера в гостиницах, так что Тун за три года работы так ни раз никуда по делам компании не отлучался из своего офиса.
«Консервной банки без окон и дверей», - он встрепенулся, но быстро убедился, что охранник толком за ним не следит. Азиат быстро ввёл данные карточки работника, и та – о чудо – не выдала ошибки. – «Начальство всё ещё думает, что скорость реакции – вещь, на которой можно экономить», - Тун с флегматичным видом принял обратно кусок пластика, напичканного микроскопическими кристаллами кремния.
Безработных в космопорт пускали только по вызову изнутри. Слишком сильно боялись, что найдутся люди, желающие пооколачиваться в чистых зданиях, снабженных всем необходимым для жизни. Транспортный узел можно было считать отдельным городом со своей скромной, но более толерантной политикой, где самым страшным наказанием было досрочная высылка на родину со сопроводительным документом.
Гиперим имел непоколебимую репутацию одного из двадцати трёх крупнейших космопортов Земли. Посольство любой другой планеты или спутника, будь то замызганная Луна, на которой Тун так ни разу и не побывал, или далёкая фантастическая Ри-3, завершившая программу терраформирования всего пять лет назад, имело здесь своих представителей, наделённых особыми полномочиями в случае нестандартных ситуаций.
И если Тун не станет виновником или соучастником этих самых ситуаций, то никто и не заметит его маленького нарушения, которое в прямом смысле и нарушением-то не является.
Парень поправил пиджак, ставший ему родным за последние годы, привычным жестом одёрнул манжеты. Надо было сдать вчера вечером в прачечную, чтобы отутюжили, но он специально забыл, потому что знал, чем закончится сегодняшний день.
«А вот магнет зарядить стоило», - он неспешно пошёл в сторону зала прибытия, который начали заполнять «инопланетяне».
Это были такие же люди, как и Тун. Разодетые в свои служебные комбинезоны и официальные костюмы, проводящие строгое разделение расцветкой и фасоном между классами, родами деятельности и территориальной принадлежностью. Даже отдыхающие – «Помилуй Бог отдыхать на Земле…» - предпочитали во время прибытия и отбытия быть при своих служебных регалиях.
«Совсем скоро ты станешь «никем», Тун», - напомнил себе несостоявшийся клерк. – «Так стань хоть «никем с заряженным магнетом», друг».
Спрашивать подзарядку у какого-нибудь марсианина было бессмысленно, поэтому разглядев ближайший голоуказатель на транзит, Тун прибился к стайке людей, спешащих на пересадку. Преодолев пару эскалаторов и проигнорировав настойчивого работа-уборщика, не желавшего пускать «заблудшего» в рабочий коридор, парень очень быстро действительно заблудился.
Настроение заметно улучшилось, несмотря на то, что вокруг не было ни души, а белые коридоры и однотипные переходы казалось достраивались автоматически, стоило ему только отвести взгляд. Хотелось пить и есть, но новая обстановка, пусть и ограниченная, дарила какое-то неясное чувство свободы. Тун расстегнул пиджак, стянул галстук. Он спокойно бродил, периодически натыкаясь на различные указательные знаки, не всегда понятные, но определённо предполагающие возможность учёта, структурирования и систематизации. В конце концов, парень остановился перед планом эвакуации. Впервые за долгое время удача осветила его слабым лучом: рядом была погрузочная площадка «Z-142».
«Погрузка - техника, техника - батареи, батареи - зарядки», - нехитрая, но вполне адекватная логика. Он снял пиджак, расстегнул на рубашке пару верхних пуговиц и только тогда задался вопросом: «А не слабовата ли местная система вентиляции?»
С другой стороны, в запертых автономных кабинетах, она наверняка работает как атомные часы, так что смыла жаловаться нет. Сотрудники не станут шататься по коридорам, если на рабочем месте банально прохладнее.
Жара стала ещё одним символом свободы, что начала кружить Туну голову в тот самый момент, когда он повернул, не сбросив скорость.
Однако удача его тем и ограничилась. В коридоре он встретил охранника внутренней системы - темнокожий, но в остальном такой же низкорослый плосколицый азиат, что и на входе. Он вежливо поинтересовался, не заблудился ли Тун, и тот признался, что да.
- Все мои вещи в зале ожидания, - пролепетал он, не желая покидать космопорт ещё хоть сколько-нибудь времени.
- Вам стоило сдать их в камеру хранения.
- Я не очень доверчив к полностью автоматизированным системам, - пожал плечами нарушитель спокойствия, следуя за новоявленным провожатым.
Охранник набрал несколько кодов на встроенном в рукав устройстве связи и коротко доложил, что провожает постороннего до зала ожидания.
- Мне нужна ваша карта, - заметил он, закончив с отчётом.
- Простите, но я оставил её в вещах, - Тун не сомневался, что цель его пребывания в Гипериме отразится рядом с идентификационным номером.
- Тогда мне придётся проводить вас до них. Где вы их оставили?
- В кафе, - желудок довольно поддакнул внезапно оживившейся фантазии.
- В зоне ожидания больше ста тридцати кафе и ресторанов, - лицо охранника оставалось таким же бесстрастным, но судя по голосу он был расстроен.
На выходе из рабочей зоны стоял точно такой же робот-уборщик, какого Тун видел раньше. Модель была поновее, чем в его уже бывшем офисе и явно имела настройки, позволяющие внедрять дополнительные функции, как, к примеру, вежливое перенаправление иностранцев на семи самых распространённых языках.
Охранник миновал робота, Тун прошёл за ним.
Двое мужчин оказались на шестом ярусе торговых коридоров, окружающих огромный… у Туна даже язык бы не повернулся назвать это помещение залом. Скорее стадионом. Очень большим стадионом, ещё и вытянутым вверх. Посередине огромного пространства зависла голомодель галактики, где тонкие линии отмечали планеты, включенные в пространственную сеть. Бывший клерк рефлекторно отыскал глазами запись «Ри-3». Как ни крути, а презентация, за просмотром которой его вчера застал начальник, была на удивление актуальной и познавательной. Насмотревшись такой пропаганды действительно начнёшь мечтать о полётах сквозь космическое пространство.
Охранник откашлялся, привлекая к себе внимание.
Тун с досадой на него покосился. Как оказалось, рядом с ними была интерактивная голокарта, которая должна была максимально сократить время их совместной прогулки.
- Вы помните, как называлось кафе?
Как понял Тун, он был не первым «заблудшим», который не мог назвать конкретное место в космопорте с первого раза.
«Не будем облегчать вам задачу», - он молча отрицательно помотал головой.
Охранник устало вздохнул и открыл окно общего поиска с колонками незаполненных строчек.
- А что там подают? На каком этаже вы были?
- На третьем, - быстро ответил Тун, - но я не успел даже меню посмотреть. Сильно прихватило.
Он недвусмысленно похлопал себя по грудине. Желудок отозвался недовольным бурчанием.
Глаза охранника удивленно округлились:
- И как вам удалось подняться с третьего на шестой и при этом попасть в служебные помещения?
«Так же как и с первого, - подумал про себя Тун, - через те же служебные коридоры…»
- Понятия не имею, - пожал он плечами.
- В любом случае я должен вас проводить, - вот теперь в служащем Гиперима наконец заговорила подозрительность. – Пойдёмте, я покажу вам как можно спуститься и подняться, не покидая зону ожидания.
Парень рассыпался в благодарностях и не посмел отказаться, но стоило мимо пройти очередному табуну отбывающих, как он затесался в толпе таких же клерков, как и сам, разве что работающих представителями на других планетах.
Оставив охранника недоумевать и потихоньку поднимать тревогу, Тун продолжил осмотр места, о существовании, которого даже не задумывался до вчерашнего дня. Он спустился на первый этаж и поглазел на галактику снизу. Потом поднялся на двенадцатый – под самый защитный купол – и посмотрел сверху. Зрелище было воистину захватывающим. Слов, чтобы описать чудо синтеза науки, искусства и техники, офисный служащий не находил.
Даже если его сегодня задержат и выкинут из здания без права на возврат, Тун думал, что не сможет пожалеть об этом дне. Он напился отфильтрованной воды, струящейся по автономному водопроводу. Нутро обманутое внезапной подачкой на время притихло, давая вдоволь насытиться новыми впечатлениями. Десятки разных языков, типов внешности, типов одежды, жесты и ароматы лились в его разум по всем «каналам связи с внешним миром». Люди его не замечали. Они были увлечены собой и близкими, в то время как Тун был целиком поглощён изучением каждого.
Мимо прошла группа венерианцев. Мужчины и женщины в серых тонких комбинезонах. Огромные капюшоны и небольшие ранцы, вшитые в матовый материал, наводили на мысли о неудобстве, но жители Венеры двигались по-своему изящно. Особенно девушки: Тун с трудом оторвал взгляд от хрупкой фигуры одной из них, побоявшись, что объект его наблюдения сообразит, что он на неё грубо пялится.
Жители плавающих городов сильно полагались на свои скафандры. Они довели технологию их создания, действия и обслуживания до совершенства, потому что судьба любого, кто покидал территорию Венерианского купола и встречался с первозданной атмосферой, зависела от того, во что он облачён.
Когда Тун учился в школе, обзорно им давали курс колонизации. Сейчас память, взбудораженная внезапной переменой обстановки, подсовывала ему всякие факты. Важные и не очень.
К примеру, максимальный вес жителя Венеры не превышает шестидесяти килограмм. Вот уж чей быт и уклад в самой своей основе содержит здоровый образ жизни. Предпочтительней всего было выращивание эмбриона после оплодотворения в специальных капсулах, чтобы снизить не только возможность летальных ошибок, но и расходы местного правительства на производство спецскафандров для будущих матерей. Первый построенный летающий город был в диаметре всего пять километров с населением в две сотни человек.
Локоть проходящего мимо марсианина больно врезался Туну в плечо. Великан высотой два с половиной метра растерянно оглянулся и извинился. Бывший клерк улыбнулся в ответ и махнул рукой, показывая, что не держит обиды. Инопланетянин кивнул и пошёл дальше за персональным сопровождающим-девушкой, скользящей на воздушной платформе, чтобы гостю не нужно было наклоняться для обмена фразами. Ноги и торс приезжего обнимал лёгкий экзоскелет, позволяющий передвигаться быстрее в условиях более ощутимой земной гравитации. Коренной житель красной планеты наконец решил посетить «колыбель человечества» дабы обновить знания.
Тун ему почти завидовал: в высших учебных заведениях других миров подобные экскурсии часто входили в программу. А у него что? Восемнадцатичасовой курс о колонизации, а дальше только научный гранит менеджмента с обилием примеров разных житейских ситуаций, и ничего больше.
«Каждому своё, Тун», - попытался успокоить себя уволенный. Проводив марсианина взглядом до самого лифта, он закрыл глаза, глубоко вздохнул…
- К чёрту всё! День ещё не закончился!
В кармане всё также не было ни копейки денег, в желудке – ни крошки с завтрака, услужливо предоставленного работодателем.
«Надо было не кичится своим трагичным настроем, а взять двойную порцию», - отругал он себя и быстро зашагал к другому лифту.
У входа в прозрачную кабину стоял его старый знакомый: смуглый охранник подозрительно оглядывался, кого-то высматривая. Только-только разгулявшемуся Туну не надо было объяснять, кто именно был нужен представителю азиатской касты. Парень решил, что ему лучше всего подойдёт лифт на противоположной стороне замкнутого в круг коридора, когда наконец услышал гул.
Он не раз видел издали поднимающуюся в воздух ракету. Тун знал, что удивляться, а тем более стоять открыв рот и смотреть на уносящийся ввысь рыжий хвост шатла – занятие постыдное в современному мире, но удержаться он не смог. Парень провожал отправленцев душой и взглядом до тех пор, пока они не превратились в первую звёздочку на темнеющем небе. Мысль, о сгущающихся сумерках заставила Туна снова насторожиться. Он повернулся, чтобы поискать глазами ближайший циферблат и нос к носу столкнулся со своим неудачливым сопровождающим.
- Надеюсь, вы нашли свои вещи? – тон охранника был чуть менее вежлив, чем в их прошлую встречу.
Тун не смог преодолеть желание попятиться назад, но очень быстро упёрся поясницей в блестящий поручень, а лопатками в силовое поле, не позволяющее неразумным детям, подросткам и другим помешанным свалиться с двенадцатого этажа.
Клерк заставил себя расслабиться. Он наигранно выдохнул.
- Знали бы, как вы меня напугали! – воскликнул он.
Растерянная улыбка служащего подтвердила, что Туну получилось спрятать панический ужас за простым испугом.
- Нет, вещи я не нашёл. Я вас-то еле-еле отыскал.
Охранник подобрался, взял его под локоть и повёл к прозрачной шахте лифта.
- Хорошо, - кивнул азиат. - Лучше вам больше не теряться. Пойдёмте найдём ваши вещи. Вполне возможно работники кафе уже отнесли их в бюро забытых вещей.
- Ох, но это невозможно! – Тун казалось выхватывал слова прямо из воздуха, настолько вдохновенно он не общался даже с самыми многообещающими клиентами на своём бывшему рабочем месте.
- Почему? – азиат остановился. На его коричневом лбе ненадолго обозначились странные складочки, но он очень быстро вернул себе бесстрастный вид.
- Потому что мои друзья, скорее всего пошли меня искать и забрали вещи с собой.
Судя по тому как нервно дёрнулись губы охранника, он наконец сообразил, чем его пичкают.
«Но попытка была неплохой», - утешил себя Тун.
- Пойдёмте, - он снова подтолкнул его в сторону лифта. – В бюро находок сделают голосовое оповещение. Если ваши друзья вас ищут, то там они найдут вас гораздо быстрее, чем исследуя каждый этаж.
- Сп-спасибо, - растерянно запнулся парень.
Они прошли мимо очередной интерактивной карты. Группа старушек-лунатиков как раз развернула её, увеличив сектор, на котором они находились. Карта помимо кафе, магазинов и других заведений показывала время. Тун растеряно посмотрел на циферблат, потом на тёмный купол над головой: что-то не сходилось, потому что пробыл он оказывается здесь всего два часа. Только оказавшись в лифте, он сообразил, что стекло, защищавшее иноземцев в зале ожидания, также затемнено, как и тоннель, по которому он подъезжал к космопорту.
«Подъезжал… ага, а зарядку я так не раздобыл», - он с надеждой глянул на охранника, но тот не торопился ни отвлекаться, ни отпускать своего подопечного.
На шестом этаже госпожа удача вновь вильнула своим золотистым хвостом, пощекотав Туну правую щеку. Он рефлекторно поднял соответствующую руку, чтобы почесаться. Азиат дал ему это сделать, слегка ослабив хват. Двери кабины открылись, чтобы выдать и принять очередную порцию инопланетян.
Тун узнал бы жителей планеты Ри-3 по одному только запаху, что испускали их одежды. Слишком незнакомые, слишком сказочные и слишком красивые лица. Система, в которой Ри вращалась вокруг красного гиганта, стала первой, где человечество встретило останки разумной цивилизации, канувшей в лету за несколько столетий до прибытия людей. Исследователи долго трудились над оставленными банками данных. В два раза дольше и продуктивнее, чем учёные, которые приводили планету в порядок, чтобы можно было спокойно жить на ней, не таская с собой по пятнадцать килограмм оборудования. Дабы облегчить задачу генетики предложили необычное решение: вместо того, чтобы подгонять уже существующие программы адаптирующей селекции, использовать часть генома, обнаруженного в местных древних лабораториях. Конечный результат повергал в трепет.
Риийка или рииец, вставшая напротив Туна, была – был? - такого же роста, что и он. Девушка – клерк очень сильно хотел, чтобы это была девушка: демонстрации вторичных половых признаков у рийцев в традициях не было – смотрела на него растерянно и даже смущённо, вынужденная упереться рукой ему в грудь, чтобы сохранить хоть какой-то намёк на дистанцию.
Набитый людьми лифт, закрыл двери и поехал вниз. Риийку казалось теперь интересовали только ногти на её руке, обозначившей последний рубеж их внезапной близости.
Под молочно-белой кожей её лица угадывались серебристые сосуды и капилляры, рисующие сложный, но гармоничный узор. Белки глаз тоже исчерчивали металлические ниточки. Радужки напоминали корочки апельсина. В основных чертах внешность её была миловидной, и наверно, если бы не особая аура и цветовая гамма, вполне заурядной. Чёрные с серебристым отливом волосы она заплетала в косу, брови видимо подводила, но пышные ресницы и не думала красить. Руки и талия, затянутые в светло-голубое трико, были заметно длиннее и тоньше, чем у землянок. Ноги Тун рассмотреть не мог.
«Сплошная экзотика», - подумал про себя парень.
На следующем уровне рийцы выходили. Девушка долго ждала пока кабину покинут её друзья и в конце концов вышла, только когда индикатор над дверью загорелся предупреждающе оранжевым. Увлечённый Тун выскользнул вслед за ней, совсем позабыв об охраннике. Тот возмущённо постучал в захлопнувшуюся прозрачную дверь, пытаясь привлечь к себе внимание и не растерять остатки достоинства.
Клерк шагал за легконогой красавицей, которая предпочла, как можно быстрее забыть о его существовании. Вместе с группой она прошла к коридору, помеченному как проход на посадку, предъявила билет и была такова.
Желудок возапел нестерпимым голодом, зарядки Тун так и не нашёл, охранник уже наверно рыскал по уровню в поисках причины своей сегодняшней головной боли.
Пришло время навестить кафе. Может вид еды подействует на него как-нибудь умиротворяюще? Он снова зашёл в лифт. За последний час, как заметил Тун, те наполнялись всё плотнее и плотнее. Гул голосов снова разорвал грохот удаляющегося шаттла.
Так значит именно в это время открывалась правительственная квота на запуск в околоземном пространстве? А он никогда об этом даже не задумывался!
Да и не было у него необходимости задумываться. Бесконечный цикл рабочих обязанностей и заскорузлый домашний быт высасывали все его силы. Как любой человек, он стремился к уюту. А может в него заложили это генетически? Ещё один удачный эксперимент адаптирующей селекции и генной инженерии: идеальный работник, который за три года не попался ни на одном нарушении, но стоило всего разок пустить мысли не в то русло и вот…
Он уволенный ещё до обеда с пустым желудком бегает по космопорту в поисках зарядки тщательно шифруясь от охранника, который почему-то не торопиться выспрашивать подкрепления. С другой стороны, Тун ещё ничего не натворил, и события, сейчас происходящие, имели в основе целый скоп случайностей.
Клерк, не торопясь, гулял по девятому этажу, периодически провожая хвосты улетающих шаттлов, когда в перерыве между учащающимися всплесками грохота, его взгляд наткнулся на интересную лавку.
«Или кафе? Или какое-то интерактивное шоу? А может мини-театр?»
За прозрачной витриной стояла землянка. О её территориальной принадлежности говорил не сколько тот факт, что большинство местных работников были с матушки-Земли, сколько маска усталости, застывшая на сером лице. Черты европейского лица ничего не выражали, но глаза… глаза горели каким-то опасным огнём.
Она была в белой рубашке с воротником-стойкой застёгнутым до последней пуговицы, рукава закатаны. Одежда была ей чуть великовата, но вопрос подгонки был решён белым широким поясом, из которого вниз выходило черное подобие юбки.
Тун уже удивился: он только в книгах по истории видел женщин в платьях. Сейчас общепринято было считать, что это просто неудобно.
Светлые волосы не обрамляли лицо красивыми локонами, а были стянуты на затылке в шишку. Все пряди, которые упрямо выбивались, не будучи закреплёнными даже простым лаком, кто-то – может и сама девушка – прилеплял обратно к голове бесчисленным количеством разнообразных заколок, превращая строгую рабочую причёску в подобие ежа.
И самое главное - она делала что-то руками. Тун пока не понимал, что именно: измазанные в чём-то белом кисти обрабатывали что-то гибкое и пластичное, но аура занятости не могла не притянуть его взгляд. В первый раз за долгое время он созерцал как представитель homo sapiens задействовал подаренные ему эволюцией кисти рук, не для того чтобы набирать текст на клавиатуре. Она работала не с машинами и даже не с людьми, а с этой странной белой субстанцией.
Тун растерянно посмотрел на свои ладони: бледные тонкие пальцы сжались в кулак и снова разошлись веером, пытаясь вспомнить такие вещи как хватательный рефлекс.
Тем временем мадонна ручной работы счастливо улыбнулась и подбросила в воздух неровный шар. Тот плюхнулся на стол перед ней, окатив свою мучительницу волной белой пыли. Девушка отошла, задержав дыхание и потёрла тыльной стороной ладони нос, безжалостно марая его тем же светлым порошком, частицы которого витали в воздухе.
Тун наконец глянул на вывеску над витриной. Та гласила: «Галактическая выпечка ручной работы».
«Длинное не интригующее название, - бывший клерк сразу поскучнел. – Их менеджер – бездарность», - быстро заключил он.
Тун тряхнул головой, отгоняя от себя мысли о его уже бывшей работе. По крайней мере теперь он знает куда точно хочет зайти, глаза больше не разбегаются. Он посмотрит за её работой, а дальше как дело пойдёт.
«Выпечка», - он сидел за одним из столиков и усердно тянул шею, стараясь получше рассмотреть, что делает девушка. - «Выпечка – это булки, хлеб, пирожные. Обычно в магазинах их продают в брикетах универсального обеда, в крайнем случае - нарезкой».
Он знал, что в столовой на работе хлеб готовился свой собственный. Исходя из анализов расходов был сделан вывод, что купить и установить небольшую автоматическую хлебопечь, воспроизводящую полный цикл приготовления, и набор продуктов - гораздо дешевле, чем приобретать готовое. Таким образом Тун в первый раз попробовал свежий хлеб самого простого состава, исключающего дорогие обеззараживающие и консервирующие вещества, увеличивающие срок хранения. Но парень никогда даже представить не мог, что пористая съедобная губка изначально выгладит как кусок желтоватого матового полимера.
«День открытий, - он отхлебнул воды из стакана, в очередной попытке обмануть желудок. – В школе не было курса про приготовление хлеба».
Наблюдая за тем, как девушка мнёт и давит материал, Тун попытался представить каким образом он мог бы превратиться в пышные однообразные загогулины, украшающие прилавок.
К примеру, пласты кристаллической решётки можно выровнять посредством магнитного поля, что-нибудь на подобии технологии, что используют в транспорте.
«Погоди, но там вроде сверхпроводники, - Тун нахмурился. – Нужна очень низкая температура. Значит охладить, причём понизить температуру при усилении электромагнитного поля, так можно придать форму. Но плотность? Ведь они совсем неплотные…»
- Кир! Принеси пожалуйста кастрюлю с водой, - внезапно подала голос девушка.
Она наконец оставила свою забаву и принялась возить руками где-то под столешницей. Из подсобного помещения, которое по сути своей и должно было исполнять роль кухни вынырнула официантка-продавщица, у которой Тун не так давно выпросил воды за бесплатно. Девушка осторожно несла в руках ёмкость, удерживая её обеими руками за длинную ручку, торчащую сбоку.
Мадонна в белой рубашке повернулась к ней и что-то зло пробубнила.
Официантка остановилась и начала разворачиваться:
- Хорошо, сейчас принесу что-нибудь другое.
- Не что-нибудь, а кастрюлю. Цилиндрическая форма, плоское дно и две ручки. Когда ты уже запомнишь?
- Вы бы хоть полки где что лежит пометили, и отметки ставили, что куда перекладываете.
- Хочешь здесь работать, помни как что выглядит.
- Я скорее уволюсь.
- Скатертью дорога.
Молодая официантка без сомнений поставила ёмкость прямо на прилавок, положила рядом электронный блокнот, сдёрнула с нейтральной формы наклейку с символикой магазина и ушла. Не сказать, чтобы её оппонентка расстроилась, но выходка явно её удивила.
Она долго смотрела на дверь, а после громко чертыхнулась и сказала вроде и про себя, но всё равно слишком громко.
- И не возвращайся.
В магазине она осталась наедине с Туном, но посетителя мадонна не замечала занятая своим делом. Парень тоже не отказался бы посвятить себя подобному процессу. Ему очень было интересно, какие фокусы органической химии она будет показывать теперь, когда в инвентаре прибавилось предметов, но девушка просто в очередной раз сформировала из гибкой пасты подобие шара и положила в воду. Ни вспышек, ни дыма.
Неужели она достанет оттуда готовый продукт? Просто так повысив процент влажности до ста? Любопытство заставило его подняться с насиженного места и сделать вид, что он думает, чтобы приобрести, а самому украдкой посматривать на ёмкость. Девушка в первый раз обратила на него внимание.
Она улыбнулась.
- Если что-то выберите, то скажите. Я упакую.
- А разве вы должны этим заниматься? – Тун решил, что лучшего момента завязать разговор ему сегодняшняя удача не предоставит.
- Нет, но я и одна управлюсь, - она пожала плечами. - Правда вечером может быть потруднее, - девушка с беспокойством глянула через стекло витрины в коридор.
В магазин завернула старушка-лунатик.
Луна за последние десятилетия стала неплохим рассадником домов для престарелых. Если усердно работать всю жизнь, то к концу даже не самой захватывающей карьеры уж на маленький участочек на луне заработать можно. Старики ехали туда, не задумываясь - повиновались стадному чувству.
Новая посетительница зашла и сразу же схватилась за сердце:
- Я думала, что это очередной рекламный ход, - пожаловалась она.
- Вы не первая, - заметила девушка.
Перед ней уже стояла миска с серо-бурой ни капли не примечательной массой органического происхождения. Пахла она как концентрированный чесночный бульон, который врачи рекомендовали пить в случае простуды. Тун сразу вспомнил как вынужден был питаться им целую неделю: он вышел на работу после трёхдневного больничного, и медицинский консультант скорректировал ему рацион, чтобы он быстрее вернулся в нормальный режим без ущерба работоспособности. С тех пор клерк предпочитал не болеть.
- Так вы действительно делаете всё вручную?
- Разумеется! Хотите попробовать домашних булок?
- Ох, ну разве что только попробовать, - пожилая женщина с сомнением уставилась на товар, выложенный небрежно, но по-своему очаровательно. – Собираюсь навестить внучку на Венере, а вы же знаете, как у них строго с весовой категорией. Так бояться за балансировку своих систем, что просто диву даёшься как они ещё с ума не посходили!
- Не волнуйтесь, - девушка вытерла руки. Как оказалось, под столешницей у неё весела целая плеяда замызганных полотенец. – Мы сможем подобрать вам что-нибудь полезное вкусное и в меру калорийное. А вы себе что-нибудь уже присмотрели? – обратилась она к Туну.
Парень расстроено пожал плечами.
- К сожалению, не располагаю финансовыми ресурсами, - честно признался он.
- Ну в таком случае поработайте массовкой для привлечения клиентов, - продавщица добродушно пожала плечами.
Две женщины долго обсуждали, сузив предложение до нескольких видов какой-то таинственной «бездрожжевой выпечки».
Тем временем матовый шар показал из воды бледный бок. Тун глазам не поверил. Кусок полимера не увеличился в размерах, не изменил цвета и консистенции, а просто всплыл. Парень уже не стесняясь перебрался к стеклу, за которым до недавних пор хозяйка заведения творила нечто удивительное, и смотрел на поднимающуюся субстанцию.
Тем временем дамы договорились до чего-то. Старушка лунатик получила не только брикет с булками, но и кружку с чаем. Руки у покупательницы немного подрагивали, заметив это, продавщица попросила Туна помочь женщине. Парень с сожалением оторвался от созерцания процесса приготовления. Когда он вернулся обратно, девушка уже вытащила шар из воды и убрала куда-то «некастрюлю». Она торопливо разминала эластичное вещество и делила его на приблизительно равные куски. Она не использовала весов или других измерителей, но почему-то Тун был уверен, что разница в массе едва ли составит больше пяти граммов.
- Ты что никогда не видел, как люди готовят еду? – наконец поинтересовалась девушка.
Бывший клерк коротко глянул на неё, помотал головой и вновь вернулся к своему наблюдению.
- Даже в старых фильмах?
- Я почти не смотрю телевизор, - признался он.
- Ну так по государственным каналам такого и не показывают.
Она закончила раздел, нагнулась и достала из-под столешницы эмалированный металлический лист, с загнутыми краями. Сплошной бортик был всего сантиметр высотой - в таком воды не поносишь. Как оказалось, предмет нужен был ей не для этого.
Она принялась формировать какую-то многослойную конструкцию. Поверх эмалированный поверхности она постелила слой… Тун открыл рот от удивления и тут же захлопнул, громко стукнув зубами.
Когда он в последний раз трогал бумагу? Кому нужен этот недолговечный материал сейчас? Его что ещё выпускают? Зачем?
Но мадонна не торопилась пояснять свои действия, а парень никогда бы не решился начать задавать вопросы. Девушка вложила желтоватый лист в противень, поравняв его край с бортиком, отмерила до другого жесткого края и оборвала всё лишнее. Она даже нож не использовала, так и оставил неровный край. После она достала бутылку и окропила и без того желтый лист какой-то желтоватой блескучей жидкостью. Запахло также, как пахнет свежеприготовленный в комбайне салат. Кто-то из коллег Туна упоминал, что так пахнут не сами овощи, а маслянистая заправка. Бумага потемнела, белые пыльные руки быстро размазали крупные капли по шероховатой поверхности.
Звякнул колокольчик.
Тун даже не посмотрел в сторону нового покупателя, а вот девушка не могла оставить посетителя без внимания.
- Какие-то проблемы? – сходу начала она.
- Нет, Мил, - ответил знакомый бесстрастный голос. – Только заберу у тебя покупателя.
Тун громко сглотнул и обернулся к чернокожему охраннику.
- Опять? – девушка выпрямилась, уперев руки в бока. – Да сколько можно Лаг?
- Этот парень, - азиат махнул рукой в сторону Туна, который всё никак не решался произнести хоть слово, - бродяжка. Забрался в космопорт – того и гляди начнёт чинить беспорядок.
«Так и закончилось маленькое интересное приключение большого глупого Туна», - грустно подумал про себя бывший клерк. Бежать было некуда. Жаль только, что он не досмотрит до конца.
- Этот парень работает здесь.
Тун удивлённо захлопал глазами и глянул на мадонну выпечки, стремящуюся получить сан спасительницы. Девушка ему подмигнула. С лицом, перемазанным белым порошком, получилось у неё очень забавно. Тун невольно улыбнулся в ответ.
- Мил, прекрати, - охранник подошёл к прилавку и попытался вцепиться парню в локоть. – Он пойдёт со мной.
Наученный общением с навязчивыми клиентами, Тун отступил, не даваясь азиату в руки.
- Я не стану покидать своё рабочее место, - уверенно заявил новоиспечённый работник.
- Вы же только что блуждали по служебным помещениям и уверяли, что вас ищут ваши друзья.
- Друзья его нашли, - вмешалась Мил. – Он ещё новичок, в космопорте не бывал ни разу. Не удивительно, что он заблудился, а тут ещё и ты со своим «я должен вас проводить», - она невероятно точно передала бесцветный голос охранника.
- Тогда почему он одет как клерк?
- Я не до конца уяснил специфику моих новых обязанностей, - пожал плечами Тун. – Я рассчитывал, что меня примут на должность менеджера.
И пусть Лаг хоть слово скажет по поводу цвета или фасона пиджака, который Тун при нём так ни разу и не надел.
- И кем же вы здесь теперь работаете? – нахмурился охранник.
Проявление эмоции могло означать, что они невероятно сильны. Азиат злился так, что уже забывал следить за лицом.
- Официант-продавец. Собеседование мы закончили буквально за минуту до твоего прихода, - Мил помахала магнитной наклейкой, которую ей оставила скоропостижно уволившаяся работница.
- Ты хоть знаешь, как его зовут? – не сдавался служитель космопорта.
- С нынешнего момента его зовут «Эй, парень, подойди-ка», - в наглую заявила Мил.
Повисла напряжённая тишина. Тун постарался стать прообразом спокойствия и уверенности. У него слабо получалось. Но азиат, скрипя зубами, смотрел только на удивительную женщину, которая как оказалась способна творить чудеса не только с пластичной былой массой, но и с человеческими судьбами.
Скажи Туну с утра, что к вечеру он будет стоять за прилавком кафе, где продукцию делают исключительно руками, он бы не поверил. Он и сейчас слабо верил, но надежда воевала с паникой, отбирая расчётные ресурсы мозга под одно мысленное желание: «Я хочу здесь работать! Даже если всего один день! Я хочу здесь побыть!»
- Молодой человек, - вмешалась старушка-лунатик, до сих пор тихо наблюдавшая за действом. – Будьте так добры, принесите счёт.

Переодеваться пришлось в маленьком закутке, отделённом от подсобки тонкой пластиковой перегородкой. Серый комбинезон оказался Туну великоват, но встроенная система регулировки утянула его так, что парень чуть не задохнулся. Пришлось повозиться с настройками, чтобы получить достойный результат. Костюм клерка нынешний официант небрежно скидал в пакет из-под новой одежды, решив, что как только выдастся свободная минута, дойдёт до ближайшего курьерского отделения и вышлет фирме за счёт получателя. Прилепив на грудь наклейку с названием, данным заведению на редкость бездарным менеджером, Тун вышел сначала в подсобку, тесную из-за раковины и многочисленных шкафов, а затем прошёл в основной зал.
Старушка, первая признавшая его в новой роли, рассчиталась, оставив щедрые чаевые, по-доброму потрепала удивленного Туна по щеке и удалилась, так и не объяснив, что заставило её помочь несостоявшемуся безработному. Вслед за ней ушёл недовольный охранник. Он так и не спросил у новенького работника идентификационную карту.
И сейчас Мил как раз колдовала над ней рядом с единственным компьютером, отвечающем не только за расчёт с клиентами, но и ревизию, кадровые перестановки и так далее. Бывшая фирма Туна как раз разрабатывала и производила подобные аппараты. Парень улыбнулся: ведь ещё утром он молил судьбу, оставить его на старом месте.
- Эй, парень, подойди-ка, - позвала Мил.
Тун привык, что к нему редко обращаются по имени, поэтому поправлять её или возмущаться не стал.
- Как читается твоя фамилия?
Сложность её произношения как раз и была одной из причин, почему он не возражал, если ему давали странные, но хотя бы запоминающиеся прозвища. Официант медленно по слогам прочёл надпись на карте. Мил попыталась повторить, но сбившись в четвёртый раз, чуть не переломила со злости ни в чём неповинный пластик.
- Можно просто Тун, - предложил парень, осторожно вынимая карту из белых пальцев девушки.
- Они ещё спасибо мне должны сказать за то, что я уберегла охранников от языковых переломов. – прокомментировала она. - Ты с Земли вообще?
- Мой отец был из марсианских колонизаторов.
- То-то ты такой длинный и тощий, - заметила она.
Сама Мил упитанностью тоже не блистала, но Тун ничего по этому поводу ей не сказал.
Сейчас девушка в его глазах всё ещё сияла прекрасным ореолом незыблемого превосходства. Так развернуть ситуацию никакая удача не смогла б.
- Так, только давай сразу договоримся, - она нервно почесала нос и пошла к своему столу, - ты здесь работаешь, а не дурака валяешь.
- Конечно, - отозвался Тун.
- Хвостом за мной ходить не обязательно. Считай, что сегодня – испытательный период. Так что будь добр и прояви себя как ответственный работник, болеющий за судьбу предприятия. Если справишься, то угощу тебя кофе, - на последних словах её рабочий тон надломился, будто она сама удивилась своим словам.
Тун мог бы сказать, что на её стремительно краснеющем лице белая пыль выглядит слишком забавно, но он только улыбнулся и кивнул.
- Было бы неплохо ещё и перекусить, - признался он, - а то я не обедал.
- Ну это легко исправить… - начала девушка.
Вновь звякнул колокольчик на входе, приветствуя семью, прилетевшую Венеры. Мужчина, женщина и девочка лет десяти в серебристых скафандрах с откинутыми шлемами-капюшонами прошли в зал и заняли один из немногочисленных столов. Точнее сели только взрослые, ребёнок сразу потянулся к прилавку с булками.
- А вот и первый тест, - Мил вручила Туну электронный блокнот и быстро объяснила. – проси их называть номера из электронного меню, если будут спрашивать, что с чем, то приглашай сразу к прилавку: я всё им разъясню.
Тун обращался с клиентами как всегда аккуратно, заполняя неловкие моменты услужливым вниманием к деталям вместо бесполезных оправданий. Как и пообещала Мил, поток посетителей только нарастал. Подуставший с утра парень так и не присел ни разу. Ручная выпечка оказалась дорогой забавой, но люди брали кренделя и круасаны, не задумываясь о цене. Перед работающей за витриной Мил то и дело маячили дети. Парочку особо заинтересованных, но не сильно высоких, Туну пришлось держать на руках, чтобы те могли удовлетворить своё любопытство. Мил смеялась его автоматическому стремлению угодить всем и тому во что оно выливалось.
За главной витриной кафе некоторое время маячил охранник, но убедившись, что никакими безобразиями в «Галактической выпечке ручной работы» даже и не пахнет, оставил их в покое.
К концу работы, когда давно перевалило за полночь и квота космопорта закончилась у них остался только старый дед. Он всё рассказывал Туну про несостоявшуюся колонизацию Плутона, а парень внимательно слушал, впитывая факты, до которых ему раньше и дела не было. Новоявленному официанту даже не приходилось делать вид, что ему интересно: история действительно захватывала. Сухие исторические факты, которые он знал со школы и рядом не стояли с рассказами очевидца.
Тун и подумать не мог, что именно при пробном заселении самой дальней планеты Солнечной системы начали проводить первые опыты с генами человека. Старались не просто повысить морозоустойчивость - планировали создать новый вид. И как оказалось - если дед совсем не заврался – именно достижения старого учёного использовали как базу по разработке адаптирующей программы Ри-3. В конце рассказа Тун громко присвистнул. Слушавшая их Мил пообещала старику скидку, если тот наконец отпустит её официанта. Пользуясь привилегией, старик набрал себе печенья в два раза дешевле, чем оно стоило, и был таков.
Оставшийся под впечатлением Тун пошёл закрывать расчёт.
- Так как насчёт кофе? – как бы невзначай поинтересовалась Мил.
Туну есть хотелось дико, но другая проблема всплыла в его голове, как только он нажал кнопку подтверждения и аппарат выдал положительный результат.
- У тебя есть зарядка для капсулы?
- Тебе зачем? – удивилась девушка.
- Мой магнетоцикл стоит разряженный на бесплатной стоянке.
- Ты серьёзно?
- Сказать по правде, я даже до дома доехать не смогу, если не подзаряжу капсулу хотя бы процентов на семь, - признался Тун.
- Слоёные коврижки! – воскликнула она и засмеялась.
Тун улыбнулся, но Мил хохотала слишком заразительно, и парня пробило-таки на смех.
- А я думала, что я одна тут такая странная, беру продавцом первого попавшегося парня, - она стёрла мучную пыль с лица. – А ты, оказывается, просто зарядку искал.
Тун теперь много чего знал о процессе приготовления хлеба. За те десять часов что он провёл здесь новичок получил столько информации, что голове впору было взорваться.
Мука, дрожжи, разрыхлитель, тесто, присыпка, фарш, повидло, противень, кастрюля, ковш, фартук, повар – и это лишь малая часть терминов. Оказалось, что виды еды - это не стандартные сбалансированные обеды. Одна только выпечка по своему разнообразию была для него пока сравнима с одним космосом. Но Тун чувствовал, что начало положено. Дальше он будет узнавать ещё больше.
- Искал зарядку – нашёл работу, - отсмеявшись, Тун пожал плечами. – Спасибо, что выручила.
Девушка потянулась и начала вытаскивать из волос многочисленные заколки.
- Ну у тебя был такой несчастный вид, - объяснила она. – Казалось, если ты сейчас уйдёшь, то утопишься в первой попавшейся канаве, - Мил распустила пучок и с удовольствием помассировала голову. Заметив, что её собеседник переменился в лице, она по-доброму ткнула его кулаком в грудь, как раз в район символики кафе. – Ты бы только себя видел. А вообще мне и Лаг просто не нравится. Вечно околачивается тут, только клиентов отпугивает.
- Но покупателей было много, - заметил Тун.
- Кстати, да. Редко такое бывает в будний день. Хотя ты довольно общительный, некотором это нравится. Можно сказать, что отчасти сегодняшний наплыв – твоя заслуга, - ободрила она.
- Спасибо, - тихо поблагодарил парень.
Мил отправилась в подсобку, где рассталась со своим чёрно-белым одеянием и облачилась в точно такой же серый комбинезон работника космопорта. Когда девушка вышла, Туна за прилавком не было.
Парень сидел за одним из столиков и разглядывал галактическую модель. На ней больше не было линий маршрутов, даже имена планет не горели.
Подумав, что намекать и в третий раз – выше её сил, Мил просто налила две чашки кофе, поставила их на поднос, прибавила ко всему пирожки, в процессе приготовления которых в её жизнь внезапно влез странный замученный парень. По крайней мере сейчас Тун меньшего всего походил на суицидника, отчаянно хватающегося за любую мелочь, чтобы отсрочить роковой шаг.
Она подошла ко столу и поставила на него угощение. Аппетитный запах отвлёк так и не поевшего официанта от вселенских дум.
- Спасибо, - снова поблагодарил он.
- Тебе спасибо. Без тебя бы мне трудно пришлось.
Она по привычке разломила пирожок, чтобы убедиться, что тот пропёкся, и повинуясь неясному порыву протянула половину Туну.
- Угощайся, пока ещё свежие, - она с удовольствием откусила от своей порции.
- Видимо, - он повертел половинку в руках, изучил её содержимое, - не я один сегодня схожу с ума.
- Это точно, - девушка улыбнулась с набитым ртом, но сообразив, что выглядит это не лучшим образом, быстро проглотила. – Я тоже сегодня с утра сама не своя. Видишь, даже продавца успела сменить.
- Сменить официанта – дело нехитрое, - заметил парень и наконец тоже принялся жевать пирог.
- Не скажи, я с самого открытия искала подходящего человека. За три месяца уже столько лиц поперевидала. А тут ты!
- А что я? Я вообще зарядку искал.
Парень и девушка засмеялись. Просто чудо, что никто из них не поперхнулся. Тун доел половинку и принялся за целый. Мил с удовольствием поглощала плоды своего труда. Начинка пахла также как чесночный суп, но по вкусу мало чего общего с ним имела. И Тун понял, что теперь, чувствуя запах чеснока и лука, он больше никогда не будет вспоминать о лечебной гадости, болезни и однообразной работе. Он будет думать о том, как, вымотавшись за долгий день, наполненный общением с самыми разными людьми, он сидел с симпатичной девушкой за одним столом, пил кофе, ел эти самые пироги и был счастлив.
- Кстати, - решился он задать вопрос. - А из чего они?
- Из «утопленника», - глазом не моргнув, ответила Мил.

@темы: творчество, литература

---

Фелиция. Глава 1.

Я взялась за хронологию. У меня даж таблица теперь есть с годами рождения.
Придумала им календарь, теперь надо будет вводить потихоньку. Думаю, с этого и надо было начать.

Итак...
<Краткое пояснение>
Эра великого цикла длится 5125 лет.
Год делится на уиналы по 20 дней.
Всего 18 уиналов + 5-6 дней.
Сезоны считаются традиционными, по факту на них редко опираются, используют численные номера уиналов: цветения (4 уинала), созревания (5 уиналов), увядания (4 уинала), памяти (5 уиналов), 5 дней (возврат к истокам).
</Краткое пояснение>

Ещё я прикинула структуру Волар. Пока примерно, может быть, придётся поменять численность и наименование структурных единиц.

<Краткое пояснение>
К Волар прикреплена дивизия - 3000 человек (зв.рук. - генерал-лейтенант)
Три блока: дисциплинарный+безопасности, тактический+боевой+управляющий, снабжение+ремонтный (каждым командует полковник). И одно отделение – медицинское (2 капитана, который непосредственно подчиняется генерал-майору)
За каждым блоком закреплён полк 700 – 1000 человек.
Блоки делятся на отделения, за которыми закреплены батальоны (149 – 900 человек). (по 2 капитана на отделение кроме ремонтного (Ник один единственный и незаменимый)).
Семь отделений помимо зоны ответственности имеют свои отсеки.
Дисциплинарный и безопасности занимают общий.
Снабжение своего отсека не имеет, основной состав закреплён за складом (у снабжения 4 капитана: двое посменно на складе и заправочной, двое отвечают за остальные отсеки базы).
</Краткое пояснение>

Боюсь, что деление по главам теперь будет весьма сумбурное и в последствии я от него откажусь, но пока так.

Встречаем дополненный перекомпанованный текст. Уииииииииии! *взрывает хлопушку, а у самой морда кирпичом*

Глава 1.

5116 год В.Ц. 14 уинал, день 5, 10:10

Дела шли своим чередом. Собрав пополнение, военный воздушный комплекс Волар выступил в очередной упреждающий рейд пограничных территорий. Комплексная задача включала в себя элементы демонстрации силы, учений и охрану границ. На сей раз боевые единицы превалировали, из-за чего среди офицеров ходили слухи о заданиях, разработка которых ведётся в полной секретности. Безопасники скромно перекашливались, не имея понятия, кто пускает сплетни. Высший офицерский состав почти по-детски тыкал друг в друга пальцами, перекидывая ответственность за распространение «дезинформации» среди молодняка. Дисциплинарная служба следила чтобы ни те, ни другие не перешагнули границы дозволенного.
Однако разговоры о будущих операциях немного приутихли, когда нашлись новости посвежее и позабавнее.
Яркий свет резал глаза. Альфа смотрела на лучшую подругу по совместительству первого лейтенанта девятнадцатой эскадрильи, пытаясь преобразовать свой похмельный вид в нечто более уважительное.
- Си, я уже поняла, что вчера перебрала…
- Да, ты явно хватила лишнего, - брюнетка пожала плечами.
Пилот упомянутой эскадрильи, Альфа Бастидорес, стояла, прижавшись больной головой к поверхности прозрачного полистекла. На девушке была серая форма разжалованного рядового. Не прошло и тридцати часов с официального назначения, как неприятности уже нашли её.
Всякую попытку взбодриться губила головная боль. В мозг не желали лезть позитивные мысли.
Если бы она не «расслабилась» вечером, то ходила бы в таком же сюте, что и командир, сдавала отчёты и вместе с остальными офицерами предвкушала тестовые полёты. Оскурида пришла проведать её перед очередным сбором и поговорить.
Она на ходу проверяла пометки о готовности того или иного оборудования. Счётчик боевых машин встал на девятнадцати. Сиона нахмурилась и наконец полностью переключилась на разговор с пилотом недостающего авиона.
- Как ты себя чувствуешь, Ал?
- Средней паршивости, - находясь всё в той же позе у прозрачной стены, девушка массировала виски.
В остальном её крупная фигура никак не выдавала ни боли, ни слабости…
«Ни тошноты, - Бастидорес наслаждалась чувством зверского голода. - Выходит, что желудок прочистили ночью, пока была без сознания. Это уже не малый плюс, детка. Так что бодрись! Бодрись!»
Она растянула бледные губы в подобии улыбки. Сиона оценила её попытки.
- Выглядишь ты получше, - ободряюще заметила подруга. – Послушай, - она снова вернула себе серьёзное выражение, - сейчас ты по-настоящему влипла.
- О, - раз вернувшись к своей дикой весёлости, Альфа уже не могла остановиться. – И что же я натворила, Си? Убила кого-нибудь в пьяном угаре?
Непроницаемость в миг накрывшая Оскуриду напугала её подчинённую. Альфа почувствовала, как у неё подкашиваются ноги.
- Нет, - опровергла лейтенант случайную догадку. – Но в худшем случае могут рассудить, что было покушение. Парень – представитель аристократии…
- Всевышний меня забери!
Альфа отскочила от полистекла и навернула несколько кругов по цилиндрической камере. С губ девушки срывались проклятия, адресованные большей частью ей самой.
- Я поспрашивала народ, - продолжала подруга, наблюдая за ней. - Весьма ценный кадр, но жутко замкнутый. К тому же старше тебя по званию, хоть и обычный ремонтник. Никто даже представить не может, чем обернётся твоя выходка.
В конце концов, Альфа остановилась спиной к командиру и со всей силы влепила себе оплеуху. Бастидорес качнуло, но, когда она вернулась, потирая покрасневшую щеку, в глазах горело возбуждение и решимость.
- Помогло? – поинтересовалась Сиона.
- Си, я мешаю делу? – недвусмысленно спросила подчинённая.
- Всё зависит от того, чем обернётся расследование.
- Следующее пополнение только через полгода?
- Да.
- Понятно.
Пауза в разговоре затягивалась, как петля на шее обвинённого. Обе девушки думали, перебирали варианты. В конце концов, первый лейтенант тихо хмыкнула.
- Не хотелось бы сообщать мамочке о том, что её младшая дочурка нынче под следствием. До её дня рождения четыре уинала, но подарком сей факт не назовёшь…
Альфа глубоко вздохнула.
«Да, сообщать наставнице пока не стоит. Времени ещё хватает. Сиона может попробовать найти замену среди офицеров, которые служили ранее», - она медленно кивнула своим мыслям.
Экзотическая внешность подруги услаждала взгляд не одного десятка мужчин. Порой Оскуриде достаточно было улыбнуться, чтобы завоевать симпатию собеседника. Редкость подобного явления только повышала его ценность.
- Придётся импровизировать, - Альфа пожала плечами. – Кстати, что там с твоей личной жизнью? А то я только сейчас сообразила, как прекрасно выспалась: никто не ревёт в подушку всю ночь напролёт и не жалуется на своё одиночество.
В глазах первого лейтенанта блеснуло понимание, на словах же:
- Я отказываюсь обсуждать такие вопросы с ходячей катастрофой, - она самоуверенно сложила руки на груди.
Командирский наруч протяжно пискнул, сообщая о новом приказе.
- Может тогда посвятишь меня в подробности?
- Хорошо, - внимание Сионы снова было отдано маленькому экрану. – Но только быстро, а то у меня мало времени.

5116 год В.Ц. 14 уинал, день 4, 22:37

В кают-компании яблоку плюнуть было негде.
Ник притормозил на входе, не решаясь войти. Громкие разговоры повеселевших солдат и душный запах человеческих тел отталкивали.
Зато манила музыка. В старой записи струнные переплетались с клавишными, порождая приятный для движенья ритм. Мелодия лилась в коридор, проходя через тело офицера, захватывала и затягивала в комнату, как можно ближе к источнику.
Он перешагнул порог. Дверь закрылась, отрезая путь к отступлению.
Стайка рекрутов, нашедших себе место рядом с выходом, заметила офицера. Один из новичков даже подорвался, чтобы вытянуться по стойке смирно. Руки более опытных удержали парня. Техники, заправлявшие пополнением, приветственно кивнули.
Ник кивнул в ответ, сохраняя бесстрастное выражение. Он пошёл вглубь каюты, отведенной для отдыха и общения младшего офицерского состава и солдат.
На импровизированном танцполе в жертву ритму приносила себя девушка. Блондинку музыка держала даже покрепче, чем Ника. Она двигалась в такт, и было не понятно: то ли мелодия направляет её тело, то ли гибкий стан руководит всем вокруг.
Колорит подземницы не сочетался с её высоким ростом. Вековая селекция давно должна была выщелкать нестандартные типы внешности среди древнего народа, но генетика, будто решив доказать, что она ещё может удивлять, дала неожиданный результат.
Ник смотрел на танцующую, не отрываясь, и думал о том, кем могли быть её родители.
В голове будто щёлкал сумматор: что она могла наследовать только от матери, что скорее всего досталось ей от отца. Следы предков читались в движениях и рефлексах. Даже звук её дыхания, который он не слышал, мог бы рассказать о том, насколько проросла её родовая линия в пластах истории.
К тому времени как музыка стихла, а девушка замерла, непонимающе оглядываясь по сторонам, офицер знал о ней достаточно, чтобы перечислить, чем она переболела ещё до десяти лет. Увирья наблюдательность ценилась на вес ленмалы.
Когда переливы мелодии вновь дополнили гул вечеринки, Ник отыскал приёмник и принялся подпирать стену рядом с ним.
Он уставился прямо перед собой. Увиру всегда было о чём подумать. Особенности профессии заставляли голову трудиться днями и ночами, пренебрегая сном и отдыхом. Даже анализ по внешним данным абсолютно незнакомого человека был скорее развлечением, чем сложной задачей.
Завтра утром Ник пожмёт плечами перед генерал-лейтенантом и скажет стандартную фразу: «Да, может», - приведёт процентное соотношение вероятности несколько превышающее обычную цифру, вот только…
- Всё без толку!
Офицер вздрогнул, когда понял, что кто-то случайно озвучил его мысли.
Две девушки, одна из которых совсем недавно занимала всё его внимание, стояли рядом с группой лейтенантов.
Блондинка-подземница громко смеялась, закинув голову. Её лицо блестело в приглушенном свете, от ворота по груди расползалось тёмное мокрое пятно.
- А что ты ещё можешь? Ну? Давай, малышка!
- Ал, прекрати, - одёрнула её соседка – брюнетка в такой же форме. Волосы девушки рассыпались по плечам шелковистыми прядями. Внимание привлекали не сколько откровенно громкий смех, сколько её экзотическая для Фелиции внешность.
- Ну уж нет! Мы ведь только начали, не так ли лейтенант Сиемпримал?
Ник покинул стену, не прощаясь. Офицер надеялся, что вернётся на место, как только предотвратит конфликт.
Он легко пробирался между людьми, окружившими место действия, пользуясь преимуществами низкого роста.
Доротеа Сиемпримал, правая рука капитана ремотсека, с трудом удерживала на лице маску равнодушия. Шквал эмоций напоминал о себе танцующими желваками. В руке у лейтенанта был пустой пластиковый стакан, грозящий вот-вот треснуть – так сильно она его сжала. За Доротеа стояла тройка девушек-офицеров из медотсека и сержант снабжения.
Ничего удивительного не происходило: очередное пополнение боевого состава вспылило в ответ на прохладный приём со стороны офицеров других блоков.
- Вам стоит прислушаться к совету старшего по званию, - Доротеа держалась из последних сил, и только глупец не замечал этого. – А я добавлю, что стоит ещё и протрезветь, перед тем как заводить подобные разговоры.
Ник остановился – его как всегда не замечали. Сиемпримал четыре года уже трудилась в ремотсеке и вряд ли смогла бы справляться с работой, не взрастив в душе пары лидерских качеств. Она прекрасно держалась, и невольно увир вздохнул с облегчением. Если её соперница не идиотка, то совсем скоро напряжение спадёт. До драки дело не могло дойти. Контролирующая действия ремонтница не позволит событиям развиться таким образом.
- О! Только не надо таких пафосных речей! Все здесь присутствующие прекрасно слышали, как вы обозвали мой народ отбросами, - ощерилась «Ал».
Увир попытался предугадать дальнейшее развитие событий.
- Если вы так за него радеете, то значит ошиблись отсеком.
Желчные слова лейтенанта оказались настолько неожиданными, что Ник сначала подумал, что ослышался. Девушка зло сверлила соперницу взглядом. С лица подземницы капало, а в каюте всё сочнее становился запах авиационного пойла.
«Они обе пьяные», - Ник сделал шаг вперёд как раз в тот момент, когда блондинка подалась к противнице. У девушки и правда были хорошие рефлексы, её кулак застыл в десяти сантиметрах от виска увира. Брюнетка удивлённо уставилась на внезапного участника.
Ник быстро прикинул нет ли в близи ещё пилотов или кого-нибудь из боевого отсека старше его по званию. Таковых не обнаружилось.
- Имя и звание? - холодно спросил он у девушки.
На воротнике блестели нашивки лейтенанта-пилота, на груди вышито - «Бастидорес». И то, и другое Ник знал гораздо раньше, но начинать разговор следовало в определённом порядке.
Взгляд подземницы скользнул по его воротнику.
Она медленно встала по стойке вольно – сказывалось опьянение – и отчеканила.
- Альфа Бастидорес. Лейтенант девятнадцатой эскадрильи, сэр.
Ник не мог вспомнить, когда в последний раз слышал в уважительном обращении столько издёвки и пренебрежения. Доротеа справа от него напряглась ещё сильнее.
- Лейтенант, - увир немного приподнял подбородок, чтобы смотреть на девушку не исподлобья. – Оставьте выяснение отношений до утра.
Солдаты вокруг смотрели на происходящее молча. Девушка ни капли не повысила уровень уважения к боевому составу. Запертые в стереотипах люди, смотрели на двоих пилотов с нескрываемой враждебностью.
«И кто только надоумил вас явиться в ремотсек?»
- Завтра вам и остальным пилотам предстоит тяжелый день, так что стоит к нему подготовиться.
Казалось, что Альфа переминается с пяток на носки, что было бы недопустимо при официальном обращении. Ник подумал, что одёргивания только усугубят ситуацию, поэтому проигнорировал её движения.
- Лейтенант Сиемпримал, - обратился он к девушке справа.
Доротеа в отличии от своей соперницы не преминула блеснуть выправкой.
- Да, сэр.
- Вас это тоже касается. Во всём нужно знать меру.
- Так точно, сэр.
- В таком случае сво…
Разгорячённым лбом она ткнулась в увирью макушку.
Кто-то прыснул смехом. Ник медленно отстранил от себя пьяного пилота: Бастидорес засыпала прямо на ногах.
- Простите, сэр, - подала голос красавица-брюнетка.
- Ничего страшного… - взгляд автоматически скользнул по воротнику и груди офицера, - первый лейтенант Оскурида. Проводите свою подопечную до каюты.
- Так точно, сэр.
Открытые, но потухшие глаза Альфы ничего не выражали. От неё пахло смесью алкоголя и пота. Брюнетка взяла подземницу под локоть. Бастидорес встрепенулась и снова непонимающе огляделась по сторонам.
- Ал, идём, - позвала её подруга.
- А?
Девушка поддалась и спустя полминуты их в каюте уже не было. Сиемпримал тоже в скором времени удалилась. Ник вернулся к стене.

5116 год В.Ц. 14 уинал, день 5, 10:23

- Так… - прервала её рассказ заключённая. – Пока всё выглядит достаточно безобидно. И я хоть и смутно, но всё-таки помню что-то. Хочешь сказать, что этим не ограничилось?
- Конечно, - кивнула Оскурида. – Всё может и закончилось, если бы твой генератор бреда не включился в самый неожиданный момент.
- Только не говори мне…
- Я бы с радостью не говорила, но вечер оказался слишком длинным, Ал.

5116 год В.Ц. 14 уинал, день 5, 00:56

- Что-то мне кажется, мы не с того начали!
Бастидорес воспользовалась тем, что завершилась очередная песня. Умывшаяся, в сырой застиранной рубашке она стояла перед увиром.
- Привет, - поздоровалась Альфа.
Людей прибавилось: подошли те, у кого закончились смены. Свет пригасили ещё сильнее, так что вернувшаяся подземница легко затесалась в толпе.
Увир молча смерил её взглядом. В ответ она по-родственному потрепала его по голове. Парень не сказал ни слова каре Всевышнего, снизошедшей на его голову второй раз за вечер.
- Привет, говорю, - она наклонилась, беспокоясь, что в шуме собеседник может не расслышать.
Офицер отвёл глаза и одними губами промолвил:
- Здравствуй.
- Я больше не буду буянить, клянусь! Ничего, если на «ты»?
Ник только устало вздохнул и встал прямо. Альфа не отпрянула, как он надеялся, продолжая опасно нависать.
- Ты знаешь, как меня зовут, - напомнила девушка.
- Ремонтный блок, капитан Ник Тсубаша. Где ваша подруга, лейтенант?
- Странная фамилия, - она широко улыбнулась.
Бастидорес подалась ещё ближе, снова прикоснулась лбом к его голове.
Оскуриды нет, Ник в темном углу, играет музыка, рядом девушка, которая выше на два десятка сантиметров и тяжелее килограмм на тридцать, пожирает увира глазами, как дикий хищник загнанную жертву – картина выстраивалась не самая благоприятная.
Правая рука подземницы легла ему на плечо, скользнула по шее. Альфа закрыла глаза…
- Прошу прощения, - Тсубаша понял, что игра идёт не в его пользу, и поспешил выскользнуть из странного захвата.
Девушке стоило просто «слегка» пихнуть его в грудь, чтобы увир задохнулся и закашлялся.
- То-то я и думаю, что не с того.
Альфа ослабила давление, её рука прошлась по груди Ника вверх. Через мгновение подземница сама прислонилась к стене рядом и по-дружески обнимала собеседника за плечи, перенеся большую часть веса на острые увирьи плечи.
– Я тебя чем-то обидела? – поинтересовалась она у отдышавшегося капитана.
Лейтенант казалась крайне возбуждённой. Тсубаша отвернулся и никак не отреагировал на слова блондинки.
- Эй, - Ал тряхнула офицера, обратив на себя внимание. – Я к тебе обращаюсь.
Свободная атмосфера вечера позволяла. Приходя сюда, каждый должен был отказаться от претензий по званию – таково было неписанное правило. Поэтому являлись в основном солдаты и младший офицерский состав. Одни очень плотно контактировали с другими в рабочие будни. И, если в самом начале кто-то ещё рефлекторно вытягивался по стойке смирно, завидев капитанские нашивки, то сейчас их даже разглядеть было невозможного. Нику нравились вечера, в которых он оставался незаметной фигурой на заднем фоне.
- Да ладно, я поняла: и правда погорячилась с этой Сиемпримал. Дал же Всевышний имечко. Злыдня ещё та.
Ник проигнорировал выпад в сторону своего лейтенанта. Только брезгливо повёл плечами.
- Хочешь сказать, что нет? – она подхватила со стола рядом чей-то полный стакан.
Рубашка Тсубаши от долго контакта с мокрым рукавом лейтенанта впитывала влагу. Неприятность ощущения достигла максимума. Он быстро присел и выскользнул из-под её руки. Бастидорес сильно накренилась в попытке поймать равновесие. Ник быстрым шагом направился к выходу.
Дойти ему было не суждено.
- Да ты издеваешься!
Расплескав содержимое стакана и распихав толпу, она нагнала его в два прыжка. Солдаты начали оборачиваться.
Разогретая кровь бурлила по жилам, придавая девушке сил. Альфа сгребла Ника за шиворот и развернула к себе. Из-за разницы в росте со стороны выглядело весьма комично. Кто-то громко засмеялся.
Лицо офицера всё так же отказывалось отражать какие-нибудь эмоции.
- Я не издеваюсь, - спокойно ответил Ник.
Он не сразу понял, что его бесстрастный тон стал пустой канистрой из-под сжигаемого топлива, брошенной в костёр. Сначала всё шло так же обманчиво спокойно.
На лице девушки царствовал оскал. В дымном сумраке комнаты она ещё больше напоминала хищную птицу.
- Тогда выпей со мной, - предложила Альфа вкрадчивым голосом.
«Приехали…» - Ник за долю секунды определил, что содержимое ближайшего стакана может убить его как минимум два раза.
- Я не пью, - всё также спокойно пояснил он.
Её «улыбка» мгновенно угасла, сменившись удивлением.
- Не пьёшь, говоришь? - Альфа отпустила капитана и похлопала по груди. – Мда, и такое бывает… Извини, что-то мне кровь в голову ударила, - девушка сделала внушительный глоток из плотной пластиковой посудины.
Лицо её скривилось, как у любого, кто осмеливался дегустировать местные спиртосодержащие напитки.
Ник облегчённо вздохнул.
- Ничего стра…
Цепочка её следующих действий была сравнима с коротким фильмом, который решили прокрутить ещё быстрее.
Сверкнув диким взглядом, Бастидорес снова ухватила его за ворот и притянула к себе. Стакан отправился в стену и разлетелся десятками белых осколков. Подземница заставила капитана запрокинуть голову и поцеловала в губы.
«Не стандартное решение конфликта», - успел подумать увир перед тем, как почувствовал обжигающую сладкую жидкость, наполнявшую рот.
Время остановилось. Свет ламп вдруг посерел, но не стал тусклее.
«Ник!»

5116 год В.Ц. 14 уинал, день 5, 7:34

- Если тебя там не было, откуда ты знаешь такие подробности? – Альфа только что закончила второй моцион и потирала уже другую щёку.
- О подробностях знает вся Волар, - Оскурида скептически улыбнулась успокоившейся подруге. – Поговаривают уже о том, что ты сорвала с него рубашку и попыталась изнасиловать.
- О Всевышний!
- Врачи удивляются, что такое поведение было вызвано простым опьянением, так что скорее всего прогонят тебя по стандартным тестам.
Альфа заметно напряглась, но спустя пару мгновений снова улыбалась до ушей.
- Ох уж эти любители цветных картинок. Не парься, им одного взгляда хватит, чтоб убедиться в моей полной невменяемости.
- Отлично.
Наруч напомнил о себе очередным протяжным писком. Надо было торопиться.
- Ну так что дальше было? – продолжала любопытствовать Альфа.
- Ничего особенного, - Оскурид аснова не отрывалась от экрана, повторяя однотипные манипуляции. – Вас разняли. Ты орала как ораму и вырывалась, а у капитана случился припадок.
- Припадок? – удивилась Бастидорес.
- Да, припадок, Ал. Ты напоила местной дрянью увира.

5116 год В.Ц. 14 уинал, день 6, 23:40

Общежития находились в крыльях Волар ближе к главной оси. При проектировании подразумевалось, что офицеры разных блоков будут постоянно контактировать друг с другом, налаживать социальные связи. Как ни парадоксально, но теми же конструкторами было принято решение распределить жилые помещения равномерно по обе стороны и перекрыть проходы огромными воротами.
Мало кто из офицеров помнил те времена, когда коридоры держали открытыми. Считанные единицы из ныне служащих видели, как по оси перетаскивали огромные турбины, которыми впоследствии повышали манёвренность авиакомплекса, уже парящего в небесах. Никто не рассказывал о том, что раньше сотрудники беспрепятственно бегали из одного крыла в другое, смеялись вместе, переживали друг за друга и за общее дело.
Взгляд Дефена упирался в серую полисталь ворот. На лице отпечаталась кислая улыбка. Он помотал головой, отгоняя призрак ностальгии, и отвернулся от «камня преткновения» на пути к взаимопониманию.
Рамону многие вещи не нравились, однако он готов был с ними смириться, если основные задачи выполнялись безукоризненно.
Принося в жертву пятнадцать минут личного времени на обходные коридоры, он оберегал нынешний порядок так незаметно возымевший силу.
Теперь в боевой блок и назначенные ему общежития без причины не совался даже сумасшедший. Подземное племя здесь превалировало, отстаивая право на самостоятельность.
«Что за парадокс: подземники в небе?» - он устало потёр лицо и двинулся по коридорам дальше. Прочь от границ территорий, чтобы не видеть и не вспоминать как всё было раньше.
«Виноваты в общем-то и не мы даже… понять бы только почему правительство так агрессивно настроено против «пережитков» прошлого?»
Дефен ничего не мог с собой поделать: каждый раз, когда начальник базы покидал блок управления, мысли возвращались к одному и тому же. И пусть ответы он знал, но не думать было невозможно.
В сетке коридоров начали попадаться солдаты и офицеры. Служащие коротко отдавали честь и проходили мимо, стараясь подолгу не смотреть на генерал-лейтенанта.
Тяжело выдержать ответный взгляд голубых глаз, в которых будто навеки поселился холод.
Рамон Дефен был высок, красив и элегантен, как и положено офицеру такого высокого звания.
Всевышний не поскупился и взял всё самое лучшее: вытянутый овал лица со слегка выпирающими скулами, нос с благородной горбинкой, заострённый подбородок и тонкие губы – внешность достойная отпрыска аристократов досталась обычному беспризорному мальчишке. По молодости тот не преминул ей воспользоваться, сочетав с острым умом и сообразительностью. Перешагнув экватор жизни, Рамон мог похвастаться незаурядными успехами.
Но, каким бы совершенным творением он не был, старость и здесь успела наследить: на лбу пролегли горизонтальные морщины, а в тёмных зачёсанных назад волосах появились первые нити седины. Глаза постарели гораздо раньше. Офицер порой даже ловил себя на том, что не может в зеркало посмотреть лишний раз, настолько безразличным и бездушным он себя видел.
Рамону не так давно исполнилось шестьдесят семь. Офицер не думал, что ему позволят дожить до законных ста двадцати.
Из бокового коридора перед мужчиной выскочила молодая девушка в белом сюте пилота-командира. Чуть не налетев на него, она коротко отсалютовала и припустила дальше, махнув на прощание собранными в высокий хвост тёмными как ночь волосами. Дефен озадаченно обернулся ей вслед, а вспомнив, где видел раньше, махнул рукой и двинулся дальше.
«Разговор с командиром всё равно ничего не даст», - подытожил он свою короткую заминку.
Как он и ожидал требуемого человека в общежитии не нашлось. Проверив время, Рамон отправился искать в кают-компании. Точнее в том помещении, которое носило устаревшее название.
Если у ремонтников и снабженцев, занимающих другое крыло, подобный отсек использовался только во время скромных мероприятий, то боевики не вылезали оттуда целыми часами, отдавая местным развлечениям всё свободное время.
В лучшем случае обходилось без большого физического ущерба.
На входе Рамона обдало волной тёплого воздуха. В отсеке было три уровня и на каждом находилось что-нибудь интересное. Запах потных тел и частые выкрики напомнили ему об атмосфере развлекательных заведений Капитолии, которые Дефен во времена своей молодости не стеснялся посещать.
Пабло найти было гораздо легче и быстрее, чем его старшего брата. Генерал-лейтенант понаблюдал, куда чаще всего поглядывают девушки, и двинулся в ту сторону, где соревновались в рукопашной борьбе. Прекрасные представительницы рода человеческого, составляли тридцать процентов боевого состава. Рамон будто шёл по дороге, усыпанной указателями.
- Максимилиан, сын паршивого перро! – перекрыл общий гул молодой страстный голос. - Я на тебя ставил!
Ответил ему дружный женский смех вперемешку с проклятиями других офицеров.
Очередное состязание подошло к концу, и импровизированный букмекер громко объявлял перераспределённые кредиты.
Во время службы солдаты получали минимальное жалование, ориентируясь на итоговый чек. На счетах деньги были у всех, но доступ к ним был ограничен, чтобы исключить возможность коррупции.
Как обычно молодого офицера окружала пятёрка девиц. Женщины холодно переглядывались между собой. Все как на подбор были невысокими и светловолосыми подземницами. Короткие стрижки, ладные фигуры и одинаковая форма делали их похожими, но если присмотреться, то одну всегда можно было отличить от другой. Пабло нескромно обнимал самую миниатюрную. Девушка стояла абсолютно расслабившись, её большие серые глаза победно блестели.
Рамон скептически улыбнулся: молодому человеку очень легко удавалось прятать под своей «безудержной любвеобильностью» заскорузлые детские комплексы.
- Первый лейтенант Бастидорес, - позвал Дефен.
Парень резко обернулся, оставив удивлённую девушку.
- Да, сэр.
- Вы мне необходимы для личного разговора.
- Конечно, сэр.
Другие офицеры никак не отреагировали на появление старшего по званию. Субординация в воссозданном кусочке Капитолии честно нарушалась, и только при личном обращении про неё вспоминали. Таково было неписанное правило. В обмен на него боевые единицы отказывались от крепкой выпивки, сигарет и других малополезных вещей, предпочитая им всплески эндорфинов во время схваток и азарт болельщиков.
Сегодня была борьба, завтра будет баллонцесто, а послезавтра придумают ещё что-нибудь.
Пабло оставил своих спутниц, заверив, что уходит навсегда и видятся они в последний раз. Девушки весело смеялись его шуткам и настороженно поглядывали на начальника базы.
- У меня мало времени, так что проводи до выхода, - сказал Рамон.
Младший по званию равнодушно пожал плечами и пошёл следом за ним. Офицеры быстро покинули кают-компанию.
Холодный белый свет в коридоре привычно резанул глаза. Дефен нахмурился не сколько из-за внезапной перемены освещения, сколько из-за того, что теперь любой мог определить их с лейтенантом сходство. Старший не любил слухи, которые начинали с новой силой циркулировать вслед за каждым пополнением.
Хотя теперь он сам мог получше рассмотреть собеседника. В отличии от отражения в зеркале внешность Пабло была куда приятнее: в глазах лейтенанта ещё жила та искра, что готова была вспыхнуть пламенем в любой момент.
Бастидорес подстроился под шаг Дефена, и вместе они направились в сторону оси.
- Ты касательно птенчика?
- Да, - подтвердил Рамон. – Ты его навещал?
- Ещё нет. Сабас ходил проведать.
- И как он?
- Без сознания и бредит.
- Печально.
- Это всё за чем ты пришёл? – удивился Пабло.
- Нет.
Он остановился в начале граничных переходов и оглянулся, чтобы проверить есть ли кто-нибудь рядом.
Коридоры пустовали. Над ними помигивала лампа. Едва заметный в обычных условиях гул систем жизнеобеспечения теперь всё больше давил на уши.
- Ты в курсе за участников инцидента?
- За свою-то тёзку? – усмехнулся лейтенант. – Конечно! Меня уже успели познакомить с самыми яркими подробностями. Бастидорес грозит стать местной легендой. Девушки называют её моим «протеже».
- Отлично, значит ты знаком с кем-то из её эскадрильи.
- Я знаком со всеми женщинами нынешнего пополнения, - самодовольства младшему было не занимать.
«Кто бы сомневался», - Дефен нервно отмахнулся от наигранной гордости лейтенанта.
- Отлично, - вслух подытожил он. – В таком случае разузнай с кем она плотнее всего общается из состава.
- Да тут и узнавать-то не надо, - Пабло пожал плечами. – Их же почти полным составом перевели с морской базы. Только двух человек добрали в последний момент. Нынешняя девятнадцатая – сработанный коллектив.
- Мне нужен более глубокий анализ ситуации. Чем полнее картина, тем лучше.
- Намечается что-то крупное? – насторожился пилот.
Старший офицер смерил его долгим взглядом. Пабло был одним из тех редких живых существ, что никогда не отводили глаза при подобном изучении.
- Боюсь, что сложившаяся ситуация может ничего и не значить. Случай дебоширства при пополнении не такая уж редкая вещь.
- Я понимаю, - кивнул Бастидорес. – Но сам факт, что на птенчика накинулась какая-то девица посреди традиционной ремонтной пьянки, проигнорировать невозможно, - продолжил он. – А учитывая какие слухи ходят вокруг их эскадрильи…
Лейтенант ясно дал понять, что уже в курсе всего. Рамон помрачнел и тихо выругался на безопасников:
- Эти идиоты должны собирать информацию, а не распространять.
- Расслабься, - успокоил его младший. – Мне шепнули во время ночного разговора, и я думаю кто-нибудь из девятнадцатой сам рано или поздно проболтается.
- Загоняю молодняк на инструктажах… - Дефен устало прикрыл глаза. - И всё-таки, - вернулся он к изначальной теме, – выясни, с кем она плотнее всего общается, какие у неё отношения с соседкой, с командиром и остальными…
- Хорошо.
В коридоре появилась девушка-офицер. Серый сют лейтенанта промелькнул мимо мужчин. Она коротко кивнула в знак приветствия. Две пары голубых глаз: одна с холодным подозрением, другая – с явной заинтересованностью – проводили её до очередной развилки.
«Расслабься, Рамон, а то так и будешь стопроцентным женоненавистником», - начальник устало вздохнул.
- Паб, - обратился он к младшему по короткому имени.
Бастидорес сразу смахнул с лица улыбку сердцееда, которая появлялась всякий раз, когда в радиусе десяти метров обнаруживалась молодая особа женского пола. Сначала он не понял к чему столь личное обращение, а как догадался, так сразу же подался назад.
- Тебе, наверно, пора, - заметил лейтенант.
- Паб, тебе через три уинала сорок.
- И что? Всевышний! – он закатил глаза. - Вот только не надо мне выдавать очередную порцию морали. Сабас прекрасно справляется.
- Остепенись хоть немного.
- Да я - сама невинность! Они сами от меня не отлипают!
- Чтобы сказала твоя мать… - тихо промолвил Рамон.
Последнее средство всегда имело самый лучший эффект. Но если мальчишку, только-только севшего в боевой авион, ещё можно было заставить прислушаться к словам самых близких людей, то мужчину, возмужавшего и полностью разочаровавшегося в идее карьерного роста, упросить хоть немного пересмотреть своё поведение – не в силах был даже генерал-лейтенант.
В личном разговоре они не считались со званием и социальным статусом: младший и старший смотрели друг на друга как…
«Как наставник и ученик…» - одёрнул себя Дефен. – «Я – всего лишь друг их матери. Хороший друг».
- Она бы поблагодарила, что я ещё не сделал её бабушкой, - отшутился парень.
Бастидорес сделал ещё несколько шагов назад.
- Твой образ жизни может вылиться в нечто очень неприятное в будущем, - в очередной раз попытался напутствовать Дефен.
- Ты как будто всё обо мне знаешь.
И тут в словах лейтената была своя правда. До тех пор, пока Сабасу не исполнилось двадцать пять, а Пабло не встретил свой двадцать второй день рождения, Дефена в их жизни не существовало. Он появился лишь по долгу службы, а о том, что у них есть общие знакомые признался только спустя несколько лет, когда братьям было уже откровенно безразлично, кем им приходится нынешний начальник базы.
Найдя свою позицию более безопасной, лейтенант перестал отступать. Даже уверенно сложил руки на груди, пытаясь подчеркнуть серьёзность своих слов.
«Мальчишка. Всевышний, неужели я тоже был бы таким оболтусом, если бы не встретил Мадру?»
- Не смею вас больше задерживать, сэр, - отчеканил Бастидорес.
- Хорошо.
Генерал-лейтенант устало потёр лоб. На наруче запиликал сигнал-напоминание – их время вышло. Дела не ждали.
- Навести Тсубашу и выясни, что я просил.
- Так точно.
Дефен ушёл первый.

5116 год В.Ц. 14 уинал, день 8, 6:55

Ник оклемался только через трое суток. Насмотревшись на заплаканные лица медсестёр - все наперечёт новенькие - которые были уверены, что «молодая звезда офицерского состава» покинет их навеки вечные, парень ушёл из медицинского отсека.
Один паршивец из пилотов любил наводить лишнюю суматоху среди пополнения, пользуясь их неосведомлённостью. Запас сил и желания у капитана был слишком мал, чтобы разъяснять, что он не так близок к «звёздам», а заодно ставить под сомнение честность своих редких посетителей. Зато Тсубаша точно знал, что за три дня беспамятства его навещали не только дисциплинарники.
Ник отправился в ангар.
Капитана ещё мутило и, судя по замечаниям встречных, вид у него был отнюдь не цветущий. Увир кивал и шёл дальше.
На летающей базе Волар медотсек находился на значительном расстоянии от купола. Спроектировано было с учётом, что противник в первую очередь будет атаковать взлётные площадки и ремонтный цех.
Время на дорогу легко сокращалось вызовом соответствующего транспорта, но офицер не хотел пока обнаруживать своё возвращение в строй.
Он полчаса петлял по узким коридорам, пока не вышел к оси. По огромному туннелю туда-сюда сновали солдаты, обеспечивающие эксплуатацию оборудования. До капитана, медленно пробирающегося по базе, никому дела не было.
Тсубаша умел оставаться неприметным, блёклым на фоне других офицеров. Низкорослый и лёгкий он не внушал уважения с первого взгляда, да и со второго тоже. Отличительной чертой капитана было ледяное спокойствие в любой ситуации. Ник оставался беспристрастным в спорах, ссорах и даже становясь объектом шуток. Подчинённые устали сочинять легенды о том, в какие моменты офицер злится или улыбается. Только те, кто знал его значительное время, могли сказать о капитане хоть что-то хорошее или плохое. Другим оставалось лишь удивляться, как он смог дослужиться до высокого звания в столь «юном возрасте».
Нику было сорок девять лет, о чём по внешнему виду догадаться было невозможно. Из них пятнадцать он провёл в отчем доме, десять в обучении среди людей. Вторую половину жизни он посвятил Воларе.
Тело увира, как и у любого другого представителя пернатой расы, не познает признаков старости до ста двадцати лет, и даже в столь солидном возрасте он будет просто «зрелым». Все люди, которых он сейчас знает, успеют обрасти вереницей потомков к тому времени, когда Ник только задумается: а нужно ли продолжать древний род Тсубаша?
Не знающие часто принимали его за подростка, и только своим поведением он мог исправить их мнение о себе. Находились, конечно, и те, кто, зная всю его подноготную продолжали звать увира «птенчиком». Тсубаша привык думать о такого рода обращении как о традиции, и нисколько не оскорблялся, если разговор происходил не на глазах у подчинённых.
По стечению обстоятельств, несмотря на долгую учёбу, Ник начинал обычным техником. Он прошёл всю лестницу от рядового до офицера, и волей судьбы или чьего-то вмешательства за двадцать четыре года так и не получил переназначения на другой объект.
Ангар не жил без Тсубаши, Волар не жила без ангара.
Тоннель закончился огромными дверьми из сверхпрочной полистали, способной выдержать взрывную волну и энергетические токи большой мощности. Ремонтники открывали их только в крайних случаях: по коридорам можно было перемещать малую технику и крупные установочные блоки. Солдаты и офицеры пользовались окольными путями.
Ник свернул в лабиринт проходов, подводящих к комнатам отдыха, окружавшим купол трёхэтажным полукольцом. Часто техники не расходились после смен. Кто-то даже жил здесь, изредка «для галочки» наведываясь в общежитие в отведённом крыле базы. Спортзал и душевая имелись в наличии, постельных мест иногда не хватало. По уставу кровати должны были распределяться и использоваться в случае сверхурочных работ. Служащие договаривались и расписывали инвентарь буквально по часам.
Рядом с отдельной столовой соорудили мини-площадку для игр с мячом. Когда капитан проходил мимо, там двое на двое боролись в балонцесто ребята, только-только отработавшие двенадцать часов.
На каждом углу попадались знаки и указатели – Тсубаша в них не нуждался. Увир с закрытыми глазами мог найти серую дверь с тусклой панелью замка рядом. Квартиру офицер не менял с тех пор, как стал сержантом.
Внутри одна из стен представляла собой кусок прозрачного полистекла, разделённый на секции. Окно тонировали так, чтобы при любых условиях не было видно людей, находящихся в комнате. Раньше здесь находился один из наблюдательных пунктов. Ник переоборудовал место под себя, получив возможность даже во время отдыха наблюдать за происходящим в ангаре.
Дверь квартиры не отличалась от двух сотен других. Стоит ли говорить, что о подробностях личной жизни капитана знали единицы?
И эти редкие люди не ленились о себе напоминать.
Стоило Тсубаше устроиться в просиженном кресле со стаканом воды, как тишину комнаты огласила короткая трель сигнала блокировки. Звонок означал, что кто-то хочет зайти, но не имеет кода доступа. Обычно так поступали люди, желающие найти офицера дома.
Ник предпочёл сделать вид, что его нет. По хорошему счёту капитану полагалось до середины уинала валяться в медотсеке, питаться бульонами и спать по шестнадцать часов в сутки. Режим был необходим, чтобы антитела могли спокойно выводить всю гадость, что успели натворить разнообразные составляющие авиационного самогона на пару с чуткой биохимией организма. Ник надеялся, что, ничего не добившись, посетитель отправится в долгий путь до медицинского блока.
На кровати замигал наруч, оставленный хозяином в злополучный вечер: тогда Тсубаша думал, что надолго не задержится.
- Капитан, я знаю, что вы дома, - глухо возвестила дверь.
«Изоляцию сменить надо», - подумал офицер.
- Открыть, - подал он команду.

5116 год В.Ц. 14 уинал, день 8, 9:15

Первым делом Доротеа вручила ему папель. За то время, пока Ника не было, новоприбывшие пилоты проходили инструктаж. Некоторые подписались на дополнительные тестирования оборудования. Аппараты и детали списывались и начислялись со складов каждые шесть часов. Три дня больничного обещали пару бессонных ночей.
Капитану не дали в тишине ознакомиться с перечнями и расставить цифровые подписи – женщина начала вводить его в курс дел незадокументированных.
- Вы бы только видели, что здесь творилось! Полковники лаяли друг на друга как старые перры на воров.
Первый лейтенант, пользуясь домашней обстановкой, отправилась исследовать ящик хранения продуктов. Ник всегда держал там про запас питательные смеси из сухого пайка.
- Николас ругался на подобранный пилотский состав, обзывал их подземным безнравственным сбродом и сумасшедшими. Освальд клял организацию досуга, говорил, что подобные сборища любого деморализуют.
Доротеа называла всех по именам не просто так. Несмотря на то, что офицерский состав держался особняком, внутри служащие делились на группы, где очень тесно общались друг с другом. Поддерживалось традиционное деление: тактики-боевики и ремонтники-снабженцы. Блок безопасников-дисциплинарников вот уже двадцать лет лавировал между враждующими «коалициями», чем оправдывал свой юридический статус. Управление, которое возглавлял выходец из дисциплинарной службы, закрывало глаза на явную неприязнь, предпочитая открытое противостояние тайной борьбе. По крайней мере так солдаты выполняли свою работу безукоризненно, опасаясь нападок за промахи.
«Дефен, ты должно быть в родстве с Всевышним, если спокойно терпишь их крики», - капитан допил воду и мельком глянул на своего оживлённого лейтенанта. – «Хотя ты, скорее всего, прихлёбываешь концентрат и похрустываешь галетами, наслаждаясь зрелищем…»
- Всё поминали, что случай дебоширства не первый, и, дескать, «хватит закрывать на это глаза»!
Доротеа откопала три пакета с мясным вкусом. Два из них девушка рассовала по карманам рабочего комбинезона, последний вскрыла и высосала за считанные секунды. Облегчённо вздохнув, она закинула пустую пачку в утилизатор и продолжила.
- Дело довели до генерал-лейтенанта. Всё идёт к трибуналу. Ещё и биография девицы всплыла в обсуждении…
Ник оторвался от изучения рапортов, которым занимался, несмотря на монолог подчинённой.
Она заметила его реакцию и пояснила.
- Альфа Бастидорес. До пятнадцати лет беспризорницей пробегала по трущобам Капитолии. Записалась в армию в начале кризиса. Десять лет обучения окончила с настолько жуткой характеристикой, что удивляет, что выпустили. Я пробежалась глазами: драки, азартные игры, безнравственное поведение – жуть! Два года на морских границах, а сейчас нежданно-негаданно пожаловала на Волар в звании лейтенанта! Я честно поддерживаю Николаса: Освальд просто обнаглел пускать такое на базу.
Она закашлялась и пошла налить себе воды.
Ник выбрался из кресла, подобрал наруч с кровати и закрепил на запястье. Капитан прошёл вдоль окна, исследуя просторы ремонтного помещения. Не только пилотный состав получил пополнение. Два десятка техников-рекрутов ожидали более близкого знакомства с начальством.
- В общем, разбирательство состоится через три дня, когда вы формально будете выписаны. Ваше присутствие обязательно.
Стакан воды она опустошила даже быстрее, чем пакет.
- В тот вечер, - начал капитан.
Доротеа замерла, ловя каждое его слово.
- Вы повздорили из-за чего-то, - напомнил увир. – Я так и не разобрался в сути спора.
- Ох, сэр, - Сиемпримал нахмурилась. – Сказать по правде, я тогда хватила лишнего, сэр. Язык без костей. Но и Бастидорес полезла, не зная броду. Она ухватилась за обрывок моей фразы и выставила всё не в самом лучшем свете, сэр.
- Поясните.
- Её фамилия, сэр.
Тсубаша наклонил голову набок. Потом вспомнил, что стоит перед человеком, не способным понять обычные для увиров жесты, и выпрямился.
- То есть?
- Такая же как у первого лейтенанта первой эскадрильи авиабазы Волар, - девушка заметно стушевалась.
- И что в этом такого? Бастидорес – распространённая фамилия. Особенно в Капитолии.
- В данный момент, сэр, я не смогу восстановить логику, на основании которой сделала вывод, что все её носители имеют ряд нелицеприятных качеств. Тогда я пыталась организовать некое подобие статистики.
Будь на месте капитана кто-нибудь другой, он бы смеялся до слёз. Сиемпримал ловко обходилась официальными терминами, выражая краткую суть просторными фразами.
- Но в её обвинении чётко прозвучало, что вы назвали её народ отбросами.
- Этого, сэр, я объяснить не могу. Вполне возможно, что она не поняла моих слов.
Ник задумчиво уставился в окно. Почему-то причины минутной ссоры интересовали его гораздо больше, чем собственное состояние.
- Бастидорес не только распространённая, но и очень древняя фамилия, - вспомнил он. – Среди подземников ходит легенда, что все, кто носит её – потомки одного человека.
- Я… - растерялась Доротеа. – Я не знала, сэр.
- Думаю, что ваши слова были восприняты буквально. Тем самым вы оскорбили не её и даже не первого лейтенанта, а…
- Я поняла, сэр, - она нервно дёрнула плечами, даже не заметив, что перебила начальника. – Однако со своим уставом на чужие базы не суются, сэр, - Сиемпримал раздражал внезапно открывшийся факт собственной вины.
Ник потянулся за рабочим комбинезоном, который так и остался лежать аккуратно сложенным на кровати в тот злополучный вечер. Из всех знаков отличия на одежде была только замусоленная нашивка.
- Я должен поговорить с полковником Апойо, - наконец произнёс Тсубаша.
- Николас свято уверен, что вы в медотсеке. Все запросы пока направляет мне, Фаусту и Юсбайо.
Движения разгоняли кровь по телу. С каждым часом он чувствовал себя всё лучше. Возвращение в рабочий режим оказалось хорошим лекарством.
Увир быстро переоделся и вместе с лейтенантом вышел из квартиры. В коридоре он напомнил о состоявшемся разговоре одной-единственной фразой:
- В следующий раз будьте осторожны в выражениях, лейтенант.
Капитан спиной ощутил волну страха, что накрыла его подопечную.

@темы: творчество, литература, Фелиция, отредактированно, первая итерация

---

Как в лес пришёл свет.

АПИ ожил уже недели две как.
Тружусь мыслёй, качаю скилл.

Снова задание по картинке, на 5к символов, и объём как всегда превышен-_-
Вечно так: сначала писать не о чем, потом появляется мысля и пишешь слишком много, и в конце страдаешь "резьбой по тексту".

Как в лес пришёл свет.

Потные ладони Врушки закрыли Злобню пасть и глаза. Она потащила своего сожителя в родную тьму леса. Трясло девицу не на шутку, но Злобень был дорог ей не только как память.
Глаза слезились от яркого света, в носу зудело из-за странных запахов. Врушка носками осторожно нащупывала тропу. Двигалась медленно – боялась запнуться о корни деревьев и натворить ещё больше шума.
Светец пока не обращал на них внимание.
Фигура, сотканная из солнечных лучей, росла. Вот от прозрачного столба отделились тонкие руки, оформилась голова. Короткие космы волос разошлись в стороны светящейся дымкой. Ветер не трогал их, но негнущиеся пряди висели в воздухе, будто растрёпанные.
Ни плоти, ни звука - только свет и тепло.
Светец смотрел прямо перед собой: провал рта и пустые глазницы-тени отражали самое искреннее удивление. Существо просыпалось, набирало силу. Пока Врушка отволокла соседа на безопасное расстояние, под светцем успела проклюнуться и прорасти свежая трава вместо сухого былья.
Злобень перестал перебирать ногами и обмяк в её объятьях.
Дух света повёл головой и дёрнул руками. Его старое положение отпечаталось в воздухе. Как жук в смоле замирает и теряет жизнь, так и размытый образ застыл, чтоб ожить спустя мгновение. Два лица и четыре руки из одного тела. Островок зелени под светцем разрастался. Вся поляна теперь хранила следы его пребывания.
Сухостой отпрянул. Там, где подгнивших остовов касалась светящаяся взвесь, идущая от чужака, начинал расти мох, а поверх него, нагоняя и обгоняя, выстреливала мелкая травка. Старые деревья уже вовсю перебирали корнями, стараясь убраться подальше. Земля кипела. В воздухе витал запах гнили.
Тонкие ноги Врушки подкосились: сосед показался ужасно тяжёлым, ещё и корень корявый под пятку залез.
Она бросила Злобня и, не вставая, поползла спиной вперёд не в силах отвести слезящихся глаз от существа, обещавшего ей смерть.
Старик-дуб выпростал длинный корень и закинул его на добрых двадцать шагов. Врушка оказалась ровно под гибкой плетью. Когда дуб подался прочь от светца и натянул свою оттяжку, девочку прижало к земле всей тяжестью.
Отчаянный крик Врушки не остался без внимания. Головы духа света повернулись и уставились на неё бездушными провалами.
Костлявые кулачки забили по толстому корню, но дуба собственная участь интересовала больше, чем судьба малявки. Ползущий корень разорвал истлевшую одежду на одеревеневшей груди, содрал изрядную долю коры, скрывающей отвратительно зелёное нутро. Врушка стыдилась своей природы с того мгновения, как поняла, что гнить ей и не перегнить. Кто другой не почувствовал бы боли, а просто ходил бы с дыркой в груди. Девочка же забилась в рыданиях, сходя с ума от внезапного чувства беззащитности.
- Да чтоб ты расцвёл! - зло выпалив, она подогнала худые руки под корень и со всей силы поддала вверх.
Мерцающий туман плыл к ней, оставляя за собой зелёный след. Деревья расходились в стороны, но, когда сила светца настигал стволы, их корни замирали. Несколько чёрных осин развалилось прямо на глазах, их останки покрылись пятнами лишайника.
Дух замер рядом с бесчувственным Злобнем. Фигура склонилась над соседом, коснулась одной из своих рук. Серое пухлое тельце с пятнами грязной щетины вздрогнуло. Короткие передние лапки подросли, обвисшие уши встали торчком, чёрный нос блеснул влагой. От мордочки до кончика лысого короткого хвоста прошлась волной блестящая шерсть. И минуты не прошло, как бедный Злобень обратился в полосатого монстра.
Он резко подскочил на задние лапы, как обычно ходил. Долго на двоих пушистый стоять не смог – грудь перевешивала. Он бухнулся на четвереньки, удивлённо уставился на свои покрытые мехом лапы и, выдав протяжный вой, снова потерял сознание.
Закончив, светец будто забыл обо всём кроме Врушки. Теперь он смотрел только на неё.
Дуб паниковал не меньше своей случайной пленницы. Пока перебирался, старик накренился и навис голыми ветками прямо над ней.
Врушка почувствовала, как подогнутых ног коснулся жар светца.
- Нет, не хочу! Пожалуйста!
Узловатые ступни полнели и наливались зеленью.
«Дриада! Живая дриада!» - удивлённо зазвучало в её голове. – «Я не причиню тебе зла! Не бойся света!»
Когда туман достиг дубового корня, тот поднялся и закостенел петлёй, давая Врушке спокойно дышать, но девочка уже не двигалась.

Всё переменилось и в то же время осталось прежним. Зелёные глаза дриады смотрели сквозь редкую листву, обещавшую когда-нибудь стать сплошной крышей. Сейчас большинство стволов покрывала трава и редкие грибы. Вместе они расщепляли гниль, спешили обратить её в перегной.
С жителями было то же самое: одни сородичи валились наземь, зеленели и рассыпались, другие - обращались в лохматых монстров. Трудно было сказать, кому повезло больше.
Врушка сидела на той самой полянке, где всё началось. В гибких руках её прибавилось сил. В скромной фигурке – роста. Она оттащила Злобня поближе к центру, чтобы его не завалили щепки разваливающихся деревьев. Пушистый дышал легко и ровно – близился час пробуждения.
«Здесь снова будет течь время: дни и ночи, новолуния и полнолуния, сезоны – всё вернётся на круги своя. Отныне ты не Врушка, ты – Стебелёк. Храни этот лес!» - так сказал светец.
Вот только Врединки теперь нет. Олуха тоже не стало. И ещё неизвестно, что будет со Злобнем, когда он поймёт во что превратился.
Они так хорошо жили раньше.
Что будет теперь?

@темы: творчество, литература, академия писательского искусства

---

Запретные горы. Песни Иммиладрис.

<Короткая прелюдия>да ты совсем обнаглела! А ну-ка подь сюды, бесхребетная! Где редакция?! Где редакция, я спршиваю!? ты вообще чем занимаешься? отдохнуть решила?! ага, щас!
Может тебе съездить?! На какой ещё курорт?! По щам тебе съездить! а ну-ка живо творить! нахрен мне твои песни?! Текст! Текст подавай!</Короткая прелюдия>

<Лирическое отступление>
V_____V
три недели... что есть три недели? чего можно достичь за три недели? как можно прожить эти три недели?
ну я вот переехала *не оправдание*
записалась в фитнес-клуб *пять дней назад*
дочитала цикл "Основание" *три тома только*
коллега по работе ушёл на больничный, и я даже работала! *полторы недели из трёх!*
да много чего было-то, чего сразу злиться? *про дорамы, километры комиксов и часы в вк промолчишь?*
АПИ в ВК ожил, и я там даж заданьица выполняю. Тружусь короч.
Рисуночки мож выложу скоро какие-нить.

Вот за песни по-новой взялась, над календарём ихним думу думаю, хронологию подогнать пытаюсь...

Вроде много чего делаю, а по факту текста художественного - 0, что не есть хорошо
</Лирическое отступление>

Прослушала я песню I still remember, и чёт на скупую слезу меня пробило со второго куплета. Настолько задело, что взяла за мотив ещё одной песни Имми.
Надеюсь не шибко глупо выглядит переделывать чужие мотивы под свои текста, но и плагиатом сие назвать трудно.



Песня о воспоминаниях (потом переименую может)

Ты говорил, что час забвен,
А судьбы наши - ночь и день.
Не превратишь рассвет в закат,
Течь время не заставишь вспять.

Но пламя твоих глаз,
И тихий шёпот фраз,
И ласки - как их позабыть?

Над нами снова купол звёзд,
Опять я - пленник ночных грёз.
Коснусь твоей руки - уйдёшь,
Меня с собой не позовёшь.

И пламя твоих глаз,
И тихий шёпот фраз,
И ласки - как их позабыть?
Ночи, что мы были вместе,
Клятвы - наша вечность.
Скажи мне, как их позабыть?

Воспоминанья - твой приют.
Здесь смерти руки не найдут.
Под звёздным небом улыбнусь,
Когда-нибудь я не проснусь.

И пламя твоих глаз,
И тихий шёпот фраз,
И ласки - дай же в них сгореть.
Ночи, что мы будем вместе,
Клятвы - наша вечность.
Больше нам не о чем жалеть!



Ещё я переписала первую песню. Получилось, по-моему, гораздо лучше, но старый вариант я всё равно оставлю на всяк пожарный.

Песня о Храме

От равнины до горы
Лестниц больше не найти.
Путь один - всё через Храм -
До Запретных гор.

Но истории твердят:
Хотят нас запугать -
Храм - замОк, его оков,
Просто так не снять.

Рассказать пора теперь,
Наслово, прошу, поверь:
Храм проглотит разум твой, как войдёшь во двор.
Про родню и про семью забудешь в тот же день,
как учуешь сладкий дух Проматери детей.

И страстью сердце жжёт, глава кругом идёт!
И думаешь с ума сойдёшь, да всё наоборот!
И страстью сердце жжёт, глава кругом идёт!
И думаешь с ума сойдёшь, да всё наоборот!

Не подумаешь, пойдёшь -
К жрице в руки попадёшь.
Душу вынет, заберёт - сам не будешь рад!
Дочь Проматери, учти, дай ей только срок,
Сердце в уголь обратит, в мелкий уголёк!

И страстью сердце жжёт, глава кругом идёт!
И думаешь с ума сойдёшь, да всё наоборот!
И страстью сердце жжёт, глава кругом идёт!
И думаешь с ума сойдёшь, да всё наоборот!

Станешь пленником ночей -
Глупости младой своей.
Жрица сделает мудрей, когда час пробьёт.
У пытателей души есть и свой порок -
Кровь и слёзы, даже пот, пьются словно сок.

И страстью сердце жжёт, глава кругом идёт!
И думаешь с ума сойдёшь, да всё наоборот!
И страстью сердце жжёт, глава кругом идёт!
И думаешь с ума сойдёшь, да всё наоборот!

И страстью сердце жжёт, глава кругом идёт!
И думаешь с ума сойдёшь, да всё наоборот!
И страстью сердце жжёт, глава кругом идёт!
И думаешь с ума сойдёшь, да всё наоборот!

@музыка: Blackmores Night - I still remember; Blackmores Night - Loreley

@темы: поэзия, творчество, литература, Запретные горы

---

Искупление.

Порылась в поисках своих старых работ *зашла на сайт, не авторизовавшись, ибо ссыкую по тихой* и даж нашла кое-что интересное *ожесточённо перекапывала все литтемы, что там есть*
Написано не очень грамотно -_- *запятые, ау, где вы? Грамматика? Не, не слышал Оо*
Сотворено было в рамках фореворского литзадания два с половиной года назад *что самое удивительное - писалось не во время сессии... хмммм, значит был кабздец в личной жизни =)*
Есть в сюжете что-то офигенное. Какое-то жизнеутверждение и, самое главное, надежда. *На фоне СПГСа пыталась найти причины продолжать своё земное существование в биологической форме, что и легло в основу данного повествования. Короч применила принцип "вытри сопли и помоги себе сама" в рамках оказания самостоятельной моральной поддержки себе ненавистной и всячески самой собой унижаемой =) От того сия жизнеутверждающая сила. Короч реально старалась идеей, но отнюдь не текстом... всё уже в прошлом, так что не парьтесь, а просто цените рассказик*
Писалось с душой *получилось с душком =/*


Искупление.

- Иди-ка сюда мешок с костями…
Кто-то потянул Дина наверх. Раздался влажный хруст…
- Упс, прости дружок, клянусь, я присобачу её обратно.
Дин не почувствовал боли, но понял, что что-то не так. Он воспринимал звуки (только как-то приглушённо) и ощущал пространство вокруг себя, но и только… Мир вокруг был тёмен, запахов никаких, он даже сомневался, что вообще дышал… и самое главное – у него не было ни рук, ни ног. Хотя, может, и были, но мозг никак не отмечал их существование.
- Давай-ка на тебя посмотрим, - кто-то провёл ему рукой по затылку. – Так вот куда тебя тюкнули… Не беспокойся, старина Хари о тебе позаботится.
Мужчина на вид неопределяемого возраста, осторожно выкапывал полу восстановившийся скелет из болотного торфа, где его нашёл. На месте лица у находки зияла дыра, так что был виден испещрённый мелкими капиллярами и сосудами мозг. Хари был предельно осторожен: если бы эта штука покинула своё законное место, то ему бы пришлось потратить очень много времени и сил, чтобы запихнуть её обратно. С ребятами, которых отправляли на тот свет, снося голову, всегда было больше мороки: что первое покинуло тот мир, то быстрее прибывало в этот.
- Ну давай на тебя посмотрим, дружок, - Хари уложил новоприбывшего на свою замурзанную накидку. Сразу же приложил к правому плечу «находки» оторванную конечность. Уже через пару минут разошедшийся сустав должен был срастись, а пока Хари собирался исследовать найденного.
Итог ему понравился: это точно был мужчина, невысокий, но и не «тумбочка на ножках», точнее сказать было нельзя. Хари порассматривал то, что в последствие должно было стать внутренними органами. Вдохновлял вид уже побуревшего сердца – когда оно заработает, процесс восстановления должен будет пойти ещё быстрее.
Хари ещё раз осторожно осмотрел голову и отметил, что ушные раковины из нежного, легкого на разложение хряща уже окончательно сформировались. Обидно, конечно, что лица почти не было – только нижняя челюсть.
- Ну выходит, что ты меня слышишь, парень, - он погладил уже обросшую пушком волос голову.
Ничего не понимающий Дин потихоньку приходил в ужас. Из шести чувств, он обладал сейчас только двумя – ориентацией в пространстве и слухом. Хриплый голос и прикосновения грубых ладоней к его затылку, которые ощущались скорее как слабые потряхивания головы, чем нежные поглаживания, нисколько не успокаивали. Он не мог закричать. Он не чувствовал ни единой мышцы своего тела.
- Знаю, - Хари поднял руки в примирительном жесте, так будто бы его собеседник наблюдал за ним. – Ты никак отреагировать не можешь. Да и вообще, наверно, уже бы триста раз обделался – было б чем… Всё будет в порядке, старина Хари гарантирует. Так что… - он присел рядышком и начал разбирать свой рюкзак в поисках тряпиц, в которые надо было замотать ценный груз. – Добро пожаловать в Тартар, парень.

Дин восстанавливался быстро: через пару дней его скелет полностью сформировался.
- Растёшь не по дням, а по часам, - говорил временная сиделка Дина, глядя в его темные глазницы с выпавшими завязями глаз. Те уже через три дня встали на место, но Дин не мог ими управлять или моргнуть: кожа и мышцы отдавали свою очередь, спешащему забиться сердцу.
Сначала Хари нес его в огромном мешке, укутывая в тряпки вперемешку с землёй и грязью, выкопанной из болота, где он его нашёл. После того как набранное подошло к концу (Хари объяснил своему безмолвному попутчику, что тело его не из воздуха восстанавливается), Дина переместили на сплетенную из обрубленных веток волокушку с землёй, накопанной на одном из привалов, и компания продолжила свой путь.
За то время, что прибывший провёл без движения, он много чего узнал. «Старина Хари» - мужчина с обветренным лицом и выцветшими глазами – каждый привал выдавал ему целую гору информации.
- Мы на материке Тихий. Я нашёл тебя недалеко от прибрежных зон Евразийского океана. Не знаю, что ты там делал в Том мире, но закончилось… хотя какой закончилось, а? – он встряхнул импровизированные носилки и ухмыльнулся. Потом помрачнел, глядя в бездвижные глаза паренька, тупо уставившиеся в небо. – В общем всё сложилось не очень хорошо… и вот ты здесь!
Это место называют «Тартар». Кому-то здесь нравится, кто-то вообще только здесь и обрёл своё счастье. Но ты не думай – ты здесь надолго не останешься. Есть места и получше. Доберёмся с тобой до Марианского Пика, и там… там всё будет как надо…
Знаешь, жду не дождусь, когда ты уже говорить начнёшь! А то молчит, будто воды в рот набрал, - Хари засмеялся, он не мог распознать по лишённому мимических мышц лицу Дина, как тому надоели глупые шутки попутчика.
Но надо отдать Хари должное – терпения тому было не занимать. Он возился со своей находкой как с ребёнком, и радовался как любвеобильная мамаша, когда из уже наполовину закрытой мышцами грудной клетки начали раздаваться неуверенные, сбивающиеся толчки.
Мозг Дина стал работать гораздо лучше, зрительная функция абсолютно восстановилась. Он часами водил ещё не полностью закрывающимися глазами, разглядывая серую флору и фауну Тихого материка. Когда кровь начала пульсировать по телу, Хари снова взялся обмазывать его грязью.
-Чтоб пожиже была, - объяснил он.
Ещё через неделю Дин стал делать первые попытки, вставать на ноги, тогда же из его рта начало доносится какое-то странное клокотание, похожее на дыхание. У Хари вошло в привычку трепать обросший затылок попутчика, каждый раз, когда тот делал очередной шаг к восстановлению.
Под конец пришли боль, холод, отвратительный смрад и тошнотворный привкус во рту, источником которых была отнюдь на окружающая среда. Дину казалось, что если бы в его желудке была хоть крошка, она бы незамедлительно покинула тело, тем же путём, которым бы туда попала. Но он ошибался…
Самым последним пришёл голод, и тогда воскресшему в мире мёртвых Дину стало откровенно плевать и на запахи и на вкус.

- Фохему фы фме фофогаефь? – зубов во рту у него было не больше, чем у полугодовалого ребёнка, вылезали они из дёсен с такой же болью, радовало только то, что это были постоянные.
- Что-что, дружок? – Хари как раз освежевал тушку какого-то зверька с выпученными глазами.
- Я фе «фуфох», я – Фим Мейфи, - Дин вытащил руку из накидки, которая уже стала ему роднее материнского чрева.
Хари посмотрел на свои перемазанные в синей крови «ужина» руки, подарил попутчику одну из своих добродушных улыбок и пожал протянутую с большой язвой на тыльной стороне ладонь.
- Приятно познакомиться, Фим, - он заметил, как его «находка» поморщилась, толи от боли толи ещё от чего. – Хотя, думаю, нам стоит повторить, когда ты сможешь нормально разговаривать.
Он продолжил заниматься будущей едой. Дин, несмотря на дикий голод, скручивающий его живот уже неделю, продолжил.
- Фах фохему?
- Работа у меня такая… даже скорее хобби.
- Вофифся ф фовувхмивфыми фупами?
- Слушай, Фим, я ни слова не понял! Давай оставим пространные разговоры хотя бы до тех пор, когда ты прекратишь «фекать».
На теле Дина язв было больше чем живой кожи, но он уже научился делать сердитое выражение лица практически безболезненно. Хари в должной мере оценил настойчивость попутчика и вздохнул:
- Если что-то интересно, то хотя бы напиши что ли.
Дину идея понравилась. Он даже удивлялся, как сам до этого не дошёл. До тех пор пока у него не вылезли все передние зубы, и гортань с языком окончательно не сформировались, он исписал ни одну и ни две страницы в найденном у Хари блокноте. Но чем больше он задавал вопросов, тем несговорчивее становился его опекун: Хари мог спокойно рассказывать про животных вокруг, про то куда они идут, про устройство Тартара, и при этом прекрасно сводил разговоры на «нет», когда Дин начинал спрашивать «Зачем?» и «Почему?»
Всё, на что мог надеяться «восставший», так это на то, что рано или поздно ему всё-таки объяснят.

Лес закончился. Дин, уже привыкший к своему новому имени, страдал от язв, но те подживали, и новые не появлялись. Однажды вечером они вышли к размокшей дороге со свежими следами шин. Хари поведал попутчику, что он нашёл его в самой необжитой части Тартара. Скоро они должны были попасть в первый и последний крупный город на их пути.
- Только ты запомни, Фим: здесь нет болезней кроме одной – безумие. Почти все этим страдают.
- Я понял, - внимание Дина было приковано к огням на горизонте. К электрическим огням или очень сильно похожим.
Не смотря на добродушие Хари, его поддержку, Дин не мог не заметить странный блеск выцветших глаз и какую-то нервозность в каждом движении. Часть из этого можно было списать на долгий путь в одиночестве: «восставший» так и не добился ответа на вопрос, как постоянный житель Тартара оказался так близко к месту его «прибытия» и почему вообще возится с ним.
- Когда доберёмся до Севен Сина возьмём тебе что-нибудь из одежды. Только ты с местными особо не общайся, - Хари зашагал по мерзлой грязи.
Дин с сомнение посмотрел на свои обмотанные тряпьём ступни, вздохнул и последовал за ним.
- Севен Син? – единственным, что создавало дискомфорт при разговоре, были потрескавшиеся, сочащиеся кровью губы.
- Город на Девятом круге. Я же тебе вроде рассказывал про региональное устройство?
- Да, что-то припоминаю, - Дин не стал говорить, что ту гору информации, которую он получил с самого начала, ему ещё разбирать и разбирать. - Становится холодно, это нормально?
- Наступает лето. У подножия Пика будет вообще холодильник, но наверху тепло.

В город они въехали на попутке. «Прибывший» сидел, укутав окоченевшие руки и ноги в сырое тряпьё. С каждым выдохом изо рта выплывал маленький клубочек пара. Его сопровождающий болтал с водителем, не пытаясь подключить к этому делу Дина. Со временем парень пригрелся и уснул.
Севен Син встретил их теплом и приглушённым гулом.
Хари разбудил и вытащил его из машины на самом входе. Дин сразу заметил, что не он один «турист», постоянно оглядывающийся по сторонам. В город входили и въезжали самые разные люди: некоторые из них, как и Хари были одеты в замурзанную походную одежду, у некоторых, как у Дина до недавнего времени, лица были покрыты струпьями и язвами (у самого парня не прикрытые кожей остались только левая лопатка и правое колено), они так же удивленно и непонимающе смотрели по сторонам. Большинство людей выглядело как обычные горожане, и их нисколько не смущал поток приезжих, проходящий через ворота.
Да это был не въезд, не мост, а самые настоящие ворота.
- «Оставь надежду, всяк сюда входящий», - продекламировал Дин внезапно всплывшую из глубин памяти фразу.
- Что ты сказал? – Хари внезапно остановил его прямо посреди дороги.
Дина такая реакция удивила.
- Да ничего… так вспомнил кое-что, наверно твои слова…
- Я тебе такого не говорил, - на лице у Хари застыло непроницаемое выражение. – Ты помнишь, откуда это?
Дин удивленно захлопал глазами.
- Нет, ты же знаешь, я вообще ничего не помню из того что было до нашей встречи…
Провожатый кивнул, но настороженности в нём не поубавилось.
- Фим, знаешь, постарайся не… - он нервно потёр шею, потом помотал головой, - …хотя ладно. Пойдем, - он кивнул в сторону входа. – Если что-то всплывает в памяти, рассказывай мне, договорились?
- Хорошо.

- Харон! Ах ты, ублюдок! Так и знала, что встречу тебя здесь! Фиджи, лапочка, давай подсядем к этим господам, покуда здесь свободно.
Хари протащил грязного замерзшего Дина по магазинам с одеждой, где, несмотря на непрезентабельный вид обоих, на них обращали внимание только продавцы, понимающе кивающие и дающие невообразимые скидки. После провожатый отвел попутчика в отель, где, казалось, Хари знал всех. Дин не мог не обращать внимание на таких же, как полагал, «восставших» как и он, но следуя указаниям Хари ни с кем не разговаривал, только осматривался и кивал, когда с ним здоровались.
Потом была горячая ванна. Дин пребывал в ней час. И с удовольствием пробыл бы ещё сутки, если бы Хари не выгнал его обещанием «насрать под дверь».
Старина Хари стянул с себя потрепанные походные обноски, оставшись в кожаной куртке и джинсах. Беспокойство его немного поутихло: пока Фим отмокал, провожатый добрался до вокзала и там раздобыл билеты на экспресс до Ван Сина – города у подножья Пика.
Вечером они отправились в бар.
Там и состоялась встреча с Сиэль и Фиджи, которые, как понял Дин, были такой же парочкой, как и он с Хари.
- Ты бы мог хоть записку оставить, - в голосе миниатюрной девицы на вид лет пятнадцати звучала откровенная обида. – А то собрал вещи и как не бывало.
- Ну, прости меня, Си. Ты же знаешь, это не от меня зависело. Хочешь, оплачу тебе выпивку сегодня?
- Да ты иначе вину свою заглаживать не умеешь, - Сиэль закатила глаза. – А может я за тебя волновалась?! Мало ли какие у тебя неприятности.
Дин весь вечер ловил на себе взгляды Фиджи. Правая щека девушки синела от последнего напоминание о зажившей язве, из-за этого «восставшая» сильно стеснялась, поэтому весь вечер просидела, то и дело прикрывая пятно рукой.
Вечером Дин остался в одиночестве, невольно отметив, что без ночного нескончаемого бреда Хари на тему «что такое Круги» или «что означает это созвездие», заснуть гораздо тяжелее.

Крик не смолкал, перетекая в истеричные рыдания. Хари рыскал по полу рядом с кроватью в поисках штанов. Сиэль проснулась вместе с ним, но любовник тут же заверил её, что сам всё уладит, и попросил «не вмешиваться».
Харон за две секунды влез в найденные джинсы и помчался в другое крыло отеля, где в их общем номере должен был спать Дин. Слух не подводил – крик раздавался из их комнаты.
Мужчина одним пинком выбил дверь - номер был пуст, окна закрыты. Крик сменился скуляжом со стороны ванной комнаты, куда Хари и направился.
Настенное зеркало было разбито, стульчак на унитазе свернут, на полу подсыхала размазанная блевотина. Фим забился между ванной и унитазом. Сжавшись в комок, он лихорадочно ощупывал голову окровавленными руками.
Происходило то, чего Хари боялся больше всего, и ещё больше начал опасаться на входе в город.
Дин вспомнил.

- Послушай меня, дружок…
Умытый и переодетый Дин никак не реагировал. Сейчас он напоминал себя в начале их пути: бездвижный взгляд и ни звука, ни жеста. Им дали другой номер. Хозяин, как и все остальные, с пониманием отнёсся к происшедшему.
- Слушай, Фим, просто забудь это! Выкини из головы! Нормально, что тебе плохо, но… - Хари нервно потёр шею. Он не любил врать и придумывать утешения. Всё это время они шли, не останавливаясь, выматываясь до предела, и каждую свободную минуту он пытался заполнить разговором, чтобы его попутчик усваивал новую информацию и не пытался вспомнить то, что было до того, как он попал в Тартар. Обычно это действовало. Обычно он успевал довести свой груз до Пика, но теперь могли возникнуть проблемы. И именно сейчас Харону они были нужны меньше всего на свете.
Выхода не было.
- Это же все в прошлом! Фим, - он присел рядом с ним на корточки и заглянул в безжизненные глаза. – Сейчас ведь всё хорошо…
Дин снова заплакал.
- Я п-помню… - он заикался, а слезы лились из опухших глаз тонкими ручейками. – П-п-омню, ш-што п-подг-глядывал з-за к-кем-то…т-там… - он шмыгнул носом и закрыл лицо ладонями.
Хари не стал его останавливать: пусть лучше так выговорится, чем будет мусолить это в памяти, открывая всё новые моменты своей смерти. Он ласково погладил подопечного по голове.
- А-а п-потом э… эт…этот грохот и каа…какие-то ошмётки… - он судорожно вздохнул и опустил руки. – Господи, я же видел свои собственные мозги!..
Харон не стал говорить, что тоже видел мозги Фима, только в уже собранном состоянии. Парень быстро забыл своё «разобранное» состояние, сейчас только смутно припоминая, что у него в самом начале даже глаз не было. Он сел рядом и обнял «восставшего».
- Мне всего-то в-восемнадцать… К-какого чёрта?!
Дин не мог описать всего, да и не хотел этого. Хари не знал, что испытывает его опекаемый, как бы ему не хотелось понять. Жизнь проводника хоть закончилась внезапно, как у многих «восставших», но выбрал он другой путь и тысячи раз успел пожалеть. Харону было жалко цепляющегося за него парня, и вместе с этим он испытывал зависть.
- Всё в прошлом, Фим, - ложь жгла язык, но Харон давно научился не замечать её отвратный привкус. – Всё будет хорошо.

Наутро Хари предложил Фиму остаться, если тот плохо себя чувствует. Дин отказался, схлопотав за это очередную дружескую трепку.
На вокзале они встретили Сиель и Фиджи. Оказалось, что они едут в одном вагоне.
Дин в первый раз увидел детей в городе, но все они были с «сопровождающими». Перед самым отбытием на пирон заявился высокий мужчина с огромным заплечным мешком. Дин бы может сам и не заметил, но на него указала Фиджи. «Восставший» с лёгким (по сравнению с тем, что пережил вчера) ужасом понял, что каких-то пару месяцев назад, они с Хари представляли такое же зрелище.
Купе были рассчитаны на двоих, и это нисколько не удивляло. Дин сомневался, что кто-то из местных жителей будет так стремиться на Пик, что поедет до него на экспрессе. После обеда парень отправился в конец вагона, а когда вернулся Сиэль уже сидела в их купе.
- Как он после вчерашнего?
Дин не хотел подслушивать, понимая, что это неправильно, но преодолеть себя не смог. Он встал у окна, вглядываясь в проплывающий мимо пейзаж.
- Держится… - в голосе Хари звучала откровенная гордость. – Хороший парень, столько жизненной энергии. Жду не дождусь, когда смогу отправить его в Поток.
Дину последняя фраза не понравилась: ни про какой «Поток» Хари раньше не говорил.
- Значит, это твой последний поход?
- Надеюсь, что да. По крайней мере они сказали, что я… - он прокашлялся и продолжил, пытаясь изобразить кого-то, - «в одном шаге от искупления!»
Сиэль вздохнула.
- Получается… - раздался шорох, - … я больше тебя никогда не увижу?
- Ну, может, именно ты встретишь меня, когда я вернусь.
- Ага, в виде очередного полуразложившегося трупа? Увольте, - на хихикнула. – Не против, если я сегодня останусь здесь?
- А как же Фиджи?
- Она спит, как тихий ягненок.
- А Фим?
-С ним я как-нибудь договорюсь.

- Тебе снятся сны? - голос Фиджи прервал раздумья Дина.
Девушка покачивалась на своей койке в такт движения поезда. Уродливый след на щеке исчез ещё утром.
- До вчерашнего дня не снились, - смысла врать не было: девушки ночевали в том же отеле, что и они с Хари.
- Тебе снилось как… ? - она приподнялась на локте. Дин невольно отметил, что в широкий воротник её футболки вылезло покрытое веснушками плечо. Девушка уже переоделась ко сну, когда Сиэль весьма нагло выставила Дина из его купе. Тот сильно не сопротивлялся: не хотелось ему спать рядом с этой лживой сволочью по имени Харон. Он бы мог спрыгнуть с поезда или ещё что-нибудь сделать, но сомневался, что это поможет.
- Да, мне снилось, как я умер, - он уставился в окно. У её футболки был слишком широкий воротник.
- Мне тоже это постоянно снится, - «восставшая» последовала его примеру. Но уже через минуту встала и задернула окно. Зеленый лягушонок весело улыбнулся Дину с её трусиков-шортиков. – Мне всегда так страшно, - она вернулась на своё место, - и вместе с тем я чувствую такой покой…
- Знаешь, Фидж, мне бы не хотелось говорить об этом, - Дин не хотел её обидеть, но глаза девушки всё равно заблестели.
Они сидели друг напротив друга молча, а потом раздался гудок. Девушка вздрогнула и легла на койку, закутавшись в одеяло. Дин не смог выдержать этой затянувшейся паузы, нарушаемой только стуком колес.
- Что тебе снилось, Фидж? – он честно надеялся, что «восставшая» уснула.
- Что меня сбил поезд.
Эта фраза была последней за вечер. Дин разделся и лёг, когда погасили свет. Через некоторое время к нему перебралась Фиджи. Было тесно, но он не стал просить её уйти. Наоборот, прижал к себе, вслушиваясь в тихое сопение.
А после они занялись тем, чем могли заняться любые мужчина и женщина, желающие уснуть без сновидений.

Подножие Пика, как и обещал Хари, встретило их бодрящим морозом. Они прибыли в Ван Син вечером следующего дня. Фиджи и Дин покинули поезд, высоко задирая головы: огромная скала уходила в небо на сколько хватало глаз.
С вокзала была только одна дорога и вела она, разумеется, к центру прижавшегося к пику города. Поток из экспресса хлынул туда. Фиджи взяла Дина за руку, тот был не против. Сиэль и Хари шли позади них и о чём-то тихо разговаривали. Дину не надо было вслушиваться в их разговор: он и так уже всё понял.
Ничего у него не было в прошлом, всё было только впереди.
В городе «восставшие» впервые увидели что-то, сильно выделяющееся на фоне серого мира Тартара. Три белых как горный снег существа стояли возле въезда на канатную дорогу, больше похожую на лифт. Кабины медленно опускались с пика и вновь взмывали ввысь. Белизна притягивала взгляды. Незнакомцы походили на людей, но были выше в два раза и красивее в сотни.
Двое «восставших» и их проводники слились с толпой, окружающей начало последнего пути. Фиджи потянула Дина вперёд, но он отпустил её руку. Девушка обернулась, прошептала одними губами «Прощай» и навсегда исчезла из его второй жизни. Где-то вскрикнула женщина, «восставшие» дети жались к своим взрослым проводникам, а кабины подъёмника опускались, наполнялись и вновь поднимались, исчезая в светящихся облаках.
- Харон, - громко произнёс один из стоящих в центре. Его голос был силён и чист. – Заблудшее дитя, ищущее прощения, приди к нам вместе с ведомым тобой агнцем.
Хари ухватил Дина за плечо и потащил в самый центр свободного пятачка, где стоял призвавший их.
- Только не делай глупостей, Фим. Пожалуйста, не делай глупостей, - на лице у проводника было написано волнение, и оно только усиливалось, с каждым шагом.
Сначала он чуть ли не толкал Дина вперед, но силы покидали его. И когда они подошли к существу вплотную, рука с плеча «восставшего» исчезла. Харон сделал пару шагов вперед и обессилено рухнул на колени.
- Ты прощён, - возвестило существо хрустальную тишину вокруг них. – Ты искупил свой грех и можешь вернуться в Поток вместе с ним. Береги тот дар, что ждёт тебя на вершине.
Выцветшие глаза Харона наполнились слезами.
-Наконец-то… Наконец-то это заканчивается… - он улыбался и плакал не веря своему счастью.

- Скажи, Хари, что было последнее, что ты увидел перед смертью?
Посадочная площадка осталась внизу, Дин смотрел на неё без страха. Окна не открывались, но стекло не было похоже на бронированное.
- Свои перерезанные запястья, - сил у проводника хватило лишь на то, чтобы забраться в кабину, рассчитанную на одного человека. – Крови было… До сих пор кошмары снятся… Знаешь, смесь ужаса и покоя… Засыпать страшно.
- Фиджи станет такой же, как ты и Сиэль? – Дин оторвал взгляд от засасывающей высоты.
- А она тоже решила со всем покончить пораньше?
- Не знаю.
- Сиэль не стала бы её тащить сюда, если бы было так, можешь не волноваться.
Дин пожал плечами – судьба девушки сейчас мало его волновала. Кабину наполняли скрежет, гул и завывания, обтекающего её ветра.
- Господи, - Хари закрыл глаза. – Как же хорошо, что это всё наконец-то закончилось. Ты не поверишь, Фим, но я здесь черте знает сколько. Здесь мало что меняется, а если и меняется то очень медленно. А люди… людям же надо, чтобы всё было быстро. Такая в нас программа. Не растём, не стареем, не болеем, не умираем, не развиваемся. Ад какой-то, честное слово!
- Знаешь, меня бесит твоя бесполезная болтовня, - Дин ткнулся лбом в стекло. – И меня зовут Дин. Дин Мейри.
- Это уже не имеет значения, - Хари встал и подошёл к своему подопечному. – Поток очистит твою память, а в Том мире у тебя будет новое имя и…
- Новая смерть, - он с вызовом заглянул в выцветшие глаза Харона. – Но я ведь не вспомню предыдущей, не так ли?
- Фим…
- Дин, чёрт побери! Я не хочу нового имени! Я не хочу новой жизни! Почему я не могу остаться здесь? Может быть, этот кошмар рано или поздно перестанет меня донимать? Может, я когда-нибудь найду в себе силы добраться сюда самостоятельно, но сейчас я не хочу переживать это заново!
- Послушай меня, Фим…
Лицо «восставшего» побледнело от гнева, но Харон продолжил.
- … Дин, Анжело, Кристиан, Ник, Мэри и как там тебя только не звали. Мы встречаемся с тобой не в первый раз. И только Поток знает, сколько раз ты через него прошёл. Ведь раньше ты находил в себе силы своевременно, не так ли?
Дин решил, что с него хватит. Он ударил по стеклу, и то разлетелось на осколки. Он не умер бы в этом мире, даже прыгнув с такой высоты, а боль парень научился терпеть ещё тогда, когда у него восстановились нервные окончания в непокрытых кожей мышцах.
Харон отшвырнул его к противоположной стене. Кабину сильно качнуло, на полу задребезжали осколки.
- Ты с ума сошёл? – он пораженно смотрел на Дина.
- Я боюсь! Я боюсь этого чувства! – у «восставшего» снова началась истерика. – Я не хочу, чтобы оно повторялось. Я не хочу терять! Это слишком страшно! Слишком страшно умирать! Пожалуйста, дай мне уйти. Дай мне спуститься и жить внизу, Хари, - он медленно сполз по стене и закрыл лицо руками.
Харон присел рядом с ним и обнял.
- Послушай меня, дружок, - он гладил его по затылку, и слегка покачивал. – Это правда нормально, что тебе страшно. Именно этот страх - самое ценное, что у нас есть. Чем больше ты боишься, тем выгоднее размениваешь свою жизнь. Преодолеть его – это значит доказать, что ты достоин… Посмотри на меня: когда-то я потерял этот страх и только сейчас смог искупить свою вину перед Потоком.
Кабина качалась, качался и Хари, обнимающий Дина, свистел ветер, скребущий пустую раму.
- Там наверху… там тебя спросят, Дин. И это будет твоё самое важное решение...- он вжал лицо подопечного в свою грудь. - Не все кабины возвращаются вниз пустыми, Фим, - парень вцепился в Харона и судорожно вздохнул,- …но, пожалуйста, помни мои слова.

Кабинки уходили вверх.
Фиджи провожала глазами ту, в которой покидали Тартар двое её недавних знакомых. Очень скоро и она должна была последовать за ними.
- Давай, лапочка, пора идти, - Сиэль легонько подтолкнула её к посадочной площадке.
Она пообещала Сиэль, что не будет сомневаться. Та заботилась о ней всё это время, и только так Фиджи могла отплатить своей проводнице за доброту.
Девушка кивнула и смело шагнула к новому витку бесконечного цикла под названием «Жизнь».

@темы: творчество, литература, литзадание

---

Запретные горы. Глава 3.

Шлифую и шлифую. Раз сорок перечитала. И каждый раз хоть что-нибудь да поправила.
Но зато недостающее дописывается. Новое приплетается. Не хочу на сей раз запутаться. Буду очень осторожно вписывать детали.

Глава 3.
Обитель Создателя.

***
Храм был гораздо больше обычного святилища, но устройством почти не отличался. Три здания: женский дом, мужской и дом жрицы. Между полузаброшенным жильём примостились две небольшие постройки - кладовая и кухня. В центре площади, окружённой зданиями, стоял алтарь Создателя.
Местные странно тянули гласные. В остальном язык, на котором они переговаривались, не сильно отличался от того, на котором он привык общаться с собратьями.
Но был ли толк, если послушник и девчонка смолкли стоило ему открыть лицо?
Оба с трудом подавляли эмоции. Девушка тревожно дёргала ушами и боялась даже посмотреть лишний раз на своего спасителя.
«А какие слова говорила, когда из-под песка выбралась…»
Белобрысый храбрился, хоть ростом и не вышел. В тишине вечера он напоил гостей прохладной водой и попытался расспросить, зачем они пришли. Рыжая принялась живо объяснять, запинаясь через слово. Мальчишка слушал её и вежливо улыбался. Оба будто забыли про третьего перевёртыша.
Наполнив и осушив чашу два раза, пришелец пошёл к алтарю. На чистом каменном столе лежала какая-то еда, стоял кувшин с водой.
Помедлив, гость положил на алтарь свою чудную маску. Формой шлем напоминал голову давно вымершего зверя. В сгущающихся сумерках тускло блеснули вставки из псевдостали и тёмные стёкла «глазниц».
Тонкие чёрные губы беззвучно зашевелились.
Голова работала худо. Перевёртыша подташнивало и клонило в сон, но он упрямо выуживал из памяти имена и образы, чтобы сказать Создателю, сколько детей нужно проводить к Проматери, дабы та подарила им новые воплощения.
«Что за бесполезные жесты?» - он остановился, не назвав и двух сотен имён, устало вздохнул и повернулся к выходу.

***
Кота только собирался окликнуть гостя, когда тот решил вернуться к арке. Пришелец чуть не налетел на послушника, оказавшегося у него на пути.
Мальчик не владел своим телом. Дух высшей руководил его движениями. Мысли свои Иммиладрис ловко скрывала.
Задрав голову, она долго всматривалась в лицо гостя. Её нисколько не волновали ни большая разница в росте, ни странная одежда чужака. Серая потрескавшаяся местами кожа совсем не смущала. Жрица старалась заглянуть глубже уродливой неестественной маски, в которую превратился лик пришельца. От чужака исходил слабый запах живого тела.
- Ты можешь говорить? – спросила она голосом мальчика.
Гость отрицательно помотал головой.
- Идём со мной.
Послушник прошёл мимо алтаря. Коте очень хотелось рассмотреть предмет, оставленный рядом с другими подношениями. Жрица же никакого интереса не проявила.
Иммиладрис легко ступала огрубевшими стопами, не касаясь пятками земли. Когда женщина брала верх, её старые привычки проявляли себя настолько, что тело начинало казаться чужим и незнакомым.
Обойдя стол, она обернулась. Гость выглядел на удивление растерянным. Он тряхнул головой и подобрался.
- Идём, - повторила жрица. – Тебе нужно гораздо больше воды чтобы восстановиться.
Перевёртыш в последний раз глянул на свой дар Создателю и пошёл за ней.

***
Он стоял на коленях на краю резервуара, не решаясь коснуться прохладной поверхности.
Вода играла дрожащими бликами. Только она могла вернуть телу здоровье и силу после длительного перехода. Даже выверенный предками обмен веществ мог подвести, если перешагнуть черту.
Перевёртыша пьянил воздух, напоённый сладкой влагой
- Тебе лучше залезть туда.
Завороженный зрелищем блестящей глади, он совсем забыл про мальчишку.
Послушник, проявивший внезапную учтивость и внимательность, принёс стопку сложенной одежды. Серой, как и на нём.
- Раздевайся и вперед.
С этими словами мальчишка стянул свою просторную рубашку, оголив тщедушное тело.
Раздевшись, послушник без сомнений залез в воду. Пришелец не мог скрыть свою растерянность.
- Залезай, - продолжил подначивать белобрысый.
Мальчик оставался спокоен, даже весел. Мысль о том, что это может быть простая насмешка, привела пустынного жителя в чувство. Он медленно потянулся к воде. Сухая ладонь с потрескавшимися ногтями остановилась в пяти сантиметрах от поверхности. Тогда послушник резко погрузился в воду по самые уши. Порожденная движением волна докатилась до стены купальни, коснувшись серых пальцев.
Тот вздрогнул. И посмотрел на место соприкосновения: кожа будто потемнела, но пятно быстро рассосалось. На ладони не осталось и капельки.
- Это облегчит работу кровеносной системы, - мелкий уселся в воде всем своим видом показывая, что в происходящем нет ничего странного.
Его слова казались вполне разумными. Перевёртыш встал, расстегнул комбинезон, вылез из него, оставшись в мешковатом выцветшем сьюте и ботинках, плотно облегающих икры. Расшнуровав обувь и разлепив наплечные швы цельного костюма, он легко выбрался из одежды.
Сам путешественник не созерцал своего тела с самого начала пути. Вид истончившихся рук и ног, выступающих ребер был привычен – редко в его жизни наступали моменты, когда воды было достаточно. Единственное, что сейчас явно выделялось, так это вздувшийся живот почти сразу под рёбрами. Такого раньше не было, но он не стал выказывать своего беспокойства.
Мальчишка внимательно следил за ним и, казалось, даже затаил дыхание.
«Испугался наконец-таки?»
Пустынник быстро залез в воду. Купальня ненадолго помутнела, но грязь вымыло проточной водой. Желая покончить со своими сомнениями, он нырнул с головой. В центре дно было ниже чем по краям. Перевёртыш потянулся к нему и закрыл глаза, дав организму полную свободу действий. Вода успокоила возбужденные нервы и одновременно ускорила кровоток. Темная еле движущаяся по сосудам жижа, которая по сути являлась преобразованной кровью, прилила к капиллярам. Те, в некоторых местах полностью потерявшие эластичность, лопались, оставляя под кожей чёрные кляксы. Пятна почти сразу же рассасывались.
Плоть насыщалась влагой. Кожа за считанные минуты стала прозрачной и дряблой.
Перевёртыш вынырнул и облегчённо вздохнул. Он с удивление глядел на морщинистые руки, и не мог поднять их выше поверхности воды – усталость накатила вслед за понизившимся давлением.
- Ты ведь можешь уже говорить? – спросил Кота.
Пустынник сидел рядом с ним в полной апатии. Несмотря на все попытки удержаться на плаву, перевёртыш медленно сползал по наклонной стене.
- Клык, - вместо ответа представился он. – Сын Пустынных Волков.
Голос звучал сипло и незнакомо.
- Как долго ты в состоянии эксикоза, Клык?
Он начал говорить, когда подбородок вода уже доходила ему до подбородка:
- Две… - и закашлялся из-за заполнившей рот влагой.
- Моё имя – Кота, - мальчик уперся ладонью ему в грудь, не давая сползти ещё ниже. – Я – сын храма Создателя. Посидим так немного.
Клык не возражал. Процесс восстановления вышел из-под контроля и всё, на что он мог надеяться, была мудрость предков.
- Если станет совсем дурно, скажи – я тебя сразу вытащу.
- Хорошо.
- Сознание только не потеряй.

***
- Не стану, - распухшие побуревшие губы Клыка растянулись в подобии улыбки.
Лицо волка стало ещё страшнее, но Иммиладрис нисколько не смутилась. Она прекрасно видела сквозь маску обвисшей кожи. И в словах своего собеседника жрица не сомневалась.
«Пустынные Волки - синонимом трусости и бесчестью. У тебя даже племенного узора нет. Что ты здесь забыл?» - возмущался Кота. Послушнику не нравилась сложившаяся ситуация.
Род, к которому принадлежал Клык, предпочёл выживать в бесплодных землях и прятаться в уцелевших руинах вместо того, чтобы восстать с другими племенами против морских тварей. И тем заслужил себе дурную славу.
- Неужели две луны? – задумчиво переспросила она.
- Две половины.
- Ты раньше заходил так далеко?
- Ни разу.
«Молодой и неопытный», - пожалела жрица. Волк продолжил:
- Мой предыдущий рубеж был на четыре дня меньше.
- Уже лучше, - она упёрлась свободной рукой ему в живот.
Перевертыш поморщился как от боли.
- Меня это беспокоит, - пояснила Иммиладрис. – Расскажи, что ты делал?
Клык не ответил.
- Скажи, что ты сделал, – повторила она с нажимом.
Её рука скользнула ниже - к пупку – там вздутия уже не было.
- Как всегда ускорил кровотечение, - наконец произнёс он.
- Ты до сих пор страдаешь обезвоживанием, Клык, - она повела пальцами наверх, сосредоточившись на тактильных ощущениях. – Я постараюсь помочь, но ты должен расслабиться.
Поиски увенчались успехом. Она ткнула костяшками пальцев ему под солнечное сплетение. Перевертыш согнулся и снова наглотался воды. Жрица удержала его, продолжая барабанить – где ощутимо больно, а где-то едва прикасаюсь к коже. Мышцы живота постепенно расслаблялись – вода покидала желудок и шла дальше.
Только дойдя до выпирающих тазовых костей, Иммиладрис остановилась.
Клык совсем размяк, зато дышал теперь легче. Он держался наплаву только благодаря её усилиям.
- Пора вылезать, - тихо сказала жрица.
- Я не смогу сам.
- Я знаю.

***
Кота казался хрупким, как сухая травинка, затерявшаяся среди камней: сухой, тонкий, со шрамом через плечо. Но, как и с пустынной растительностью, впечатление было обманчивым.
Впервые за долгое время Клык думал, что есть в мире перевёртыш, на которого можно опереться. В прямом смысле этого слова. Мальчишка нравился ему всё больше и больше, хотя знакомы они были считанные часы.
Он помог волку одеться и поддержал, пока они добирались до мужского дома.
Пустынный житель сидел на ступенях широкого крыльца, когда мальчик готовил постель.
Послушник расстелил два тюфяка и вернулся к гостю.
- Удивительно, что кто-то выжил и даже смог продолжить род.
- О чём ты? - не понял перевёртыш
- После Плача Мредмери тысячу лет назад только одно племя пожелало вернуться в Проклятые степи, - объяснил собеседник, – Волки.
Он помог гостю добраться до постели.
В углу огромной комнаты рядом с другими свёрнутыми подстилками лежали покрывала. Кота сходил за ними, а когда вернулся, укрыл Клыка. Удовлетворённый результатом, мальчик принялся за свою постель.
Волка знобило. Организм пускал в дело полученную воду - температура повышалась.
- Проклятыми степями называли пустыню ещё до того, как эрозия почвы и смена климата привели к образованию песчаных дюн, - продолжил послушник.
Клыка удивляло, как легко раскрываются факты о его народе, которые самому ему с детства подавали в виде легенд и сказаний.
- Насколько мне известно, туда отправился их вождь – последний потомок Зверя – и некоторые его сородичи, - Кота закончил с приготовлениями. – Как у вас там всё устроено? Вы держитесь племенем? У вас сохранилась высшая линия?
Клык закрыл глаза. Слишком много событий за один вечер, после вереницы скучных трудных дней.
– Я устал.
- Тогда расскажешь позже, - согласился послушник.
- Хорошо.
Под веками танцевали разноцветные круги. Сил не было даже на то, чтобы повернуться на бок и свернуться калачиком. Неверный сон граничил с бредом, когда на лоб ему легла прохладная ладонь.
То ли из-за возбужденного состояния, а может следуя интуитивному порыву, Клык разом стряхнул с себя всю сонливость. Глаза остались закрытыми, но реальность стала прозрачной и ясной как стекло.
Он чувствовал изучающий взгляд Коты, и даже пожалел, что так быстро начал ему доверять. Послушник медленно повернул голову волка в одну сторону, в другую.
- Тебе лучше не распространяться о том, к какому племени ты принадлежишь, - тихо промолвил мальчик. – В здешних легендах много чего переврали.
Он наконец оставил гостя в покое и забрался на свой тюфяк. Погасла единственная лампа.
Клык ещё долго не мог уснуть, размышляя над сказанным.
Он пришёл из Пустыни, чтобы найти ответы, и даже подумать не мог, что стоит только подняться вверх по древней лестнице, как сразу же столкнётся с историей своего племени.
«Выходит, ты знаешь, да? - думал Волк, глядя на спящего мальчика. – Ты сможешь сказать, что мне делать дальше».
Успокоенный этой мыслью, он заснул.

***
В руках у Коты снова была метла, но занимался он только одним небольшим пятачком двора рядом с домом жрицы.
Утром послушник открыл окно в атриуме, а теперь только и делал, что крутился под ним.
Жрица приняла Рифок сразу после завтрака.
С самого начала подслушанного разговора Кота понял с чем связан визит: дочь Пустынных Лисиц прочили в служители Храма. Девушка была потомком побочной линии. Рыжая, кудрявая, вся в веснушках она мало чем походила на старую жрицу, но что-то общее у них было.
Запах. Как только девушка смыла с себя пыль и пот, Кота почувствовал его. Тело старой жрицы испускало лишь слабый отголосок, но и так вблизи неё было приятно находиться. Феромоны Рифок заставляли вздыхать глубже, что само по себе успокаивало.
«Она не умеет их контролировать, - заметила Иммиладрис. – Действие не направленное и легко меняется вместе с эмоциями. Если поддашься их влиянию, то можешь натворить глупостей».
- Создатель! Я ни за что не поведусь на это! – мальчишка сильно покраснел и принялся усерднее сметать несуществующую пыль.
Только произнеся эти слова, он понял, что по привычке озвучил свои мысли, так будто высшая стояла рядом.
«Да, старуха тебя тоже слышала. Хотя она и так в курсе, что ты подслушиваешь».
- На что?
Клык наблюдал за ним, сидя на маленьком крыльце кухни. Обвисшей после ночного купания коже возвращалась упругость, из пепельно-серой она стала бурой и резко контрастировала со светлой одеждой, вены не просвечивали так чётко как вчера. Нос принял нормальный пропорциональный размер – жидкость вернулась в хрящи. Посветлевшие уши вяло свисали. Сочетание перечисленных признаков с жуткой худобой заставляло задуматься: как же он будет выглядеть, когда ему вернётся нормальный вид?
Рядом с Клыком стояла чашка с водой. Иногда он заходил в кухню, чтобы наполнить её, но больше сидел на улице.
- А? – с Котой часто случались подобные казусы, поэтому он с детства научился отыгрывать дурочка. – Я вслух сказал?
- Нет, просто я умею читать мысли.
Послушник растерянно уставился на гостя, тот криво улыбнулся.
- Согласен, - исправился Клык. – Шутить я не умею.
Кота постарался, чтобы его выдох не выдал облегчения.
- Ты уже два часа подметаешь – в этом вообще есть смысл? Всё равно же нанесет.
Наглости волку было не занимать. За утро это была не первая попытка завязать разговор. Послушник всё время его игнорировал, но теперь ситуация складывалась не в его пользу.
- Если так относиться, то через неделю на месте Храма будет целая дюна, - ответил мальчишка поучительным тоном.
Гостя его манера почему-то сильно развеселила. Кота посмотрел в проём открытого окошка – продолжать под ним стоять было без толку. Голоса звучали всё тише и тише, будто удалялись. Взволнованные интонации Рифок угасли, хриплый кашель жрицы больше не вылетал карканьем старой вороны.
- Лучше присядь, - Клык приглашающе повёл рукой рядом с собой. – А то я уж думать начал, что ты меня боишься.
Коте и было страшно. Несмотря на смелое заверение Иммиладрис, что через неделю-полторы он и не вспомнит в каком состояние гость появился на пороге Храма, послушнику было почти мерзко сидеть рядом с ним. Не столько из-за внешнего вида - хотя тот сильно изменился за сутки - сколько из-за того же запаха. Процессы, происходящие в организме Клыка, порождали целую тучу едва уловимых ароматов, которые у потеющего существа просто не заметны. Организм Клыка берег воду и почти её не выделял, пока что.
Атмосфера не располагала к дружелюбному разговору. В голове крутилась только одна мысль: «Чужак!»
- Это нормально, остерегаться чего-то незнакомого, - сказал Кота.
Нехотя он последовал совету Клыка.
Перевертыши некоторое время посидели, пытаясь разобрать голоса старухи и молодой девушки. Убедившись, что напрасно стараются, оба разочаровано вздохнули и переглянулись.
- Разве жрицей может стать не только прямой потомок Храма? – начал Клык.
- Ты ещё спрашиваешь? Конечно, испокон веков так было… - запах гостя нервировал, но и отказаться от беседы Кота уже не мог.
- Слава Создателю, а то я уж думал, что здесь совсем перестали следовать обычаям.
- Но если она из побочной линии, то имеет право здесь поселиться и пройти испытание…
Кота заметно смутился: ещё вчера утром он и представить себе не мог, что в храме может жить ещё кто-то, к тому же девушка. Рыженькая Лисица за один вечер из напуганной замарашки превратилась в подвижную красавицу. Иммиладрис была права: без должного обучения девушка могла случайно сломать порядок вещей. Такие перемены не обещали ничего хорошего.

***
Клык нахмурился, вспомнив почему всё утро просидел на улице.
- Я хотел поблагодарить за вчерашнее.
- О, не стоит, - живо отмахнулся Кота. – Всегда рад помочь. Как ты сейчас себя чувствуешь?
- Отвратительно, - честно признался перевертыш, - но я был готов к этому. Можно ли мне остаться здесь, пока я не восстановлюсь полностью?
- Опять глупый вопрос, - заметил послушник.
Выражение его лица на миг стало отрешённым. Кота будто предался каким-то своим мыслям и очень быстро вынырнул из них.
– Храм готов принять любого, кто чтит Создателя и в родстве с Проматерью. Но что ты будешь делать, когда вода наполнит твою плоть?
Волк еле прищурился. Он внимательно изучал сидящего рядом служителя храма. При их первой встрече он заметил лишь смену настроения и манеры речи. В купальне вечером мальчишка тоже легко сохранял спокойствие, хотя в любое другое время казался нервным. Теперь, когда к Клыку частично вернулось обоняние, он мог поклясться, что и сама атмосфера изменилась.
- Вчера… - начал он.
Дверь в домике жрицы скользнула в сторону, открывая выход. Рифок шагнула на крыльцо с задумчивым видом. Она прошла через двор к алтарю и опустилась перед ним на колени. Лисица замерла на некоторое время, сложив руки перед собой. Быстро закончив с молитвой, она встала, огляделась и направилась к мужчинам.
Мальчишка не мог оторвать от неё взгляда, совершенно забыв о собеседнике.
Он снова стал таким же, растерянным и недоверчивым ребёнком.
- В любом случае, я должен поговорить с хозяйкой храма, - закончил волк.

***
Она была не столь старой, сколько уставшей. Последняя из рода Пустынного храма больше века защищала оплот Создателя от нападок песчаных бурь и пустынных тварей, порой подходивших к горам слишком близко.
Сухое тонкое тело тонуло в серых одеждах. На высохшем бронзовом от загара лице, лишенном всякого намёка на морщины, застыло презрительное выражение.
- Не думала, что кто-то из трусливых щенков рискнёт явиться к нам на порог.
Пустынный волк спокойно перенес оскорбление. Он не собирался отстаивать честь своего племени: бесполезно защищаться, когда не знаешь, в чём заключается обида. Клык был готов к холодному приёму.
- Возвращайся. И сородичам передай, чтобы духу вашего здесь не было.
- Моё тело не выдержит второго перехода, если я не завершу восстановления, если мне будет позволено… - начал он.
- А нам-то какое дело? – продолжил давить старуха. – Каждая минута твоего здесь пребывания оскорбляет Создателя.
- Так почему же его сила не покарает меня? – Клык оскалился в наглой улыбке.
«Видят прародители, я не хотел показывать зубы».
После таких слов, жрица имела полное право выставить его из храма.
Однако и волк был по-своему прав: родитель не станет вредить своим детям, а значит никакие жреческие уловки не могли подействовать на сородичей. Больше противопоставить сильному, несмотря на удручающее состояние, перевёртышу старухе было нечего.
- Потому что он не тратится на глупцов! – она упрямо наклонилась вперед, обдав Клыка волной странной энергии.
Клык растерянно заморгал. Происходящее выходило за грань его понимания. Он продолжал сидеть перед ней, скрестив ноги, ожидая, что может произойти.
Реакция на его бесстрастность оказалась чересчур бурной. Старуха чуть ли не с ужасом подалась назад и даже сползла со своего места. По её виду Клык понял, что невольно стал победителем. Оставалось только умело собрать плоды.
- Неужели… - старуха задрожала и даже попыталась встать. – Неужели ты…
Под окном вновь принялся за своё дело Кота. Компанию ему, судя по звукам составила не только метла, но и Лисица. Послушник принялся ей что-то объяснять.
- Ты… ты… - повторяла женщина.
Клык рванулся к жрице, наплевав на всякое благоговение. В месте, где он рос, не было ни высших, ни храмов, ни алтарей Создателя. Только песок, руины, вечная жажда и легенды. Но о последних забывали, когда дело касалось выживания и продолжения рода.
- Молчи. Молчи, старая, - начал он шёпотом. Рукой он закрыл бронзовое лицо. – Я останусь здесь. Останусь до тех пор, пока сам не решу, что пора уходить, поняла? - он слегка тряхнул старуху.
Женщина испугано съёжилась, растеряв последние остатки величия и грациозности.
Тогда волк отпустил её и вернулся на своё место.
Старуха долго не могла отдышаться.
- Я поняла, - наконец нарушила она тяжелое молчание. – Оставайся, сколько пожелаешь. Скоро праздники: сам уйдёшь, если жизнь дорога.

@темы: творчество, литература, запретные горы, отредактированно, первая итерация

---

Запретные горы. Песенка Иммиладрис.

<Лирическое отступление>
Порылась ложкой в душе. Тщательно скоблила стенки, проверила все углы, трещины и крышку - пусто.
Наверно, мой талант слишком воздушен *очнись, когда открывали, там был вакуум*.
Уйти бы в горы, жить своим трудом. Вставать на рассвете, собирать хворост, ловить рыбу. Уставать каждый день до изнеможения и думать, что свободен.
Было б круто. *до первого клеща... или овода*

</Лирическое отступление>

Наслушалась я тут песен и подумала, ну если сюжет менять, то и героев можно подкорректировать. Добавить им трагедий, принципов, талантов там...
Я ж говорила, что песен понавставлять хочу.
Текст дальше это даже не перевод чего-то и даже не по мотивам. Просто взяла за основу мелодию оригинальной песни, и манеру исполнения. Родилось вот это.
Надеюсь, что зазря пропадать не станет.
Для тех, кто в танке: "ленмала" - исключительно местный термин, так что не ищите пояснений.

Песенка Иммиладрис.

От равнины до горы
Лестниц больше не найти.
Путь один - всё через Храм -
До Запретных гор.

Но истории твердят -
Хотят нас запугать -
Предвещают горе тем,
Кто в него зайдёт.

Рассказать пора теперь,
Наслово, прошу, поверь:
Храм проглотит разум твой, как войдёшь во двор.
Про родню и про семью забудешь в тот же день,
Как учуешь сладкий дух Проматери детей.

Страсть сердце жжёт - ленамла в жилах бьёт!
Думаешь, что сам уйдёшь, ой как же ты не прав!
Страсть сердце жжёт - ленамла в жилах бьёт!
Думаешь, что сам уйдёшь, ой как же ты не прав!

Не поверишь и пойдёшь -
К жрице в руки попадёшь.
Душу вынет, заберёт - сам не будешь рад!
Дочь Проматери, учти, дай ей только срок,
Сердце в уголь обратит, в мелкий уголёк!

Страсть сердце жжёт - ленамла в жилах бьёт!
Думаешь, что сам уйдёшь, ой как же ты не прав!
Страсть сердце жжёт - ленамла в жилах бьёт!
Думаешь, что сам уйдёшь, ой как же ты не прав!

Только кто же победит,
Если сам раз не был бит?
Говорят, что будто мстит, за печаль свою.
Молодого сердца стук спать ей не даёт,
Потому невинный гость горечь с солью пьёт.

Страсть сердце жжёт - ленамла в жилах бьёт!
Думаешь, что сам уйдёшь, ой как же ты не прав!
Страсть сердце жжёт - ленамла в жилах бьёт!
Думаешь, что сам уйдёшь, ой как же ты не прав!

Страсть сердце жжёт - ленамла в жилах бьёт!
Думаешь, что сам уйдёшь, ой как же ты не прав!
Страсть сердце жжёт - ленамла в жилах бьёт!
Думаешь, что сам уйдёшь, ой как же ты не прав!

@музыка: Blackmores Night - Loreley

@темы: поэзия, творчество, литература, Запретные горы

---

Запретные горы. Главы 1-2.

Это б*ядь тяжело!
Смотришь старый текст и начинаешь себя ненавидеть. Режешь старое до крови, медленно нарашиваешь новое. И каждый раз перечитываешь и перечитываешь.
А мысли-мысли!

"Нет, этот кусок ломает мозг!..."
"Кактус, ты вообще в курсе, что такое "композиция"?... "
"Откуда эта хрень здесь вылезла?"
"Сюжет! Сюжет оставь в покое!"
"Ладно меняй, но помни! В файлик, бляха муха, запиши! "
"Нечего делать? Иди редачь!"
"Хочешь есть? Иди редачь!"
"Хочешь спать? Спи на клавиатуре! И то путней выйдет, чем когда в сознании!"
"У тебя в главе осталось только три страницы? Хммм... Ещё пять тысяч знаков."
"Тебя тошнит от вордовских страниц? На солёное не тянет? Рожай уже текст!"
"Мне стыдно за тебя и за себя..."



Глава 1.
После бури.

***
По Пустыне прошла буря. Зародившись в районе между Фелицией и Империей, она размашистым вихрем докатилась до Запретных гор и разбилась о природные стены, засылая песок и пыль далеко на север. Камень, дающий отпор стихии, за тысячу лет потерял всякий намёк на плодородную почву, обратившись голой скалой. Поглощая тепло днём и легко прощаясь с ним ночью, он спекался и трескался. Порывы ветра забивали трещины и расщелины песком, но стоило стихии ослабнуть, как частички пустыни бежали обратно к матери, скатываясь по наклонным поверхностям, где-то образуя целые ручейки, местами наполняя природные резервуары, перетекая через край, превращаясь в кремниевые потоки, грозящие убийственной тяжестью и беспрестанной изменчивостью.
Плоть возвращалась к прародителю, будто кровью вытекая из ран природных стен, крошка за крошкой отбирая у скал их твердь и целостность. Метаморфозе, начавшейся более тысячи лет назад, было ещё дольше до завершения.
Когда-то здесь царствовала жизнь и чувствительный ко всему прекрасному разум. Были построены города, увековечившие своих создателей. Древние руины ещё поднимались стертыми костями то там, то здесь. Песок затопил подземные пустоты, убивая всё то, что чудом пережило атаку морского народа. Сама пустыня представляла собой жуткий зарубцевавшийся шрам от катастрофы, поминаемой теперь только в легендах и песнях.

***
Обычно у Коты всегда было дело, а если и нет, то метлу в руки и вперед. Двор большой – пыли много. С лихвой хватало на день-другой.
Худенький пятнадцатилетний мальчик не жаловался, хотя порой часами прохаживал под палящим солнцем. Светло-льняную макушку изрядно напекало, но у него никогда не случалось тепловых ударов или ещё каких-нибудь вредных последствий долгой работы на солнце, что удивляло немногих знакомых.
Когда Кота был маленький, жрица не позволяла ему играть с перевертышами из селения, а если и отпускала куда, то только надавав множество поручений, так что времени перекинуться парой слов со сверстниками не было.
Работа, одна работа! Невольно привыкаешь к бесконечному ряду поручений. Особенно, когда никто не торопится потревожить обычное течение повседневных хлопот. С пылью и песком их только прибавлялось...
Усердно промахав метлой целый час, мальчик остановился передохнуть.
Дневное светило привычно припекало. Безоблачное небо по детству пугало мальчика своей высасывающей бездонностью, но не теперь. Сейчас он мог бы бесконечно смотреть в глубокую синеву, но стоять без дела было рискованно: у жрицы одно только развлечение – наблюдать за молодым послушником и делать едкие замечания, если её что-то не устраивает.
От храма вниз шла длинная широкая лестница. Где-то на середине она пускала ответвление в сторону – к поселкам, спрятанным от разрушительных бурь и иссушающих ветров пустыни за природным барьером. Основная - более древняя - часть подъёма далеко внизу уходила в песок. Храм в противовес мирской осторожности встречал бурю лицом, подтверждая своё высокое положение.
За тысячелетие его несколько раз почти сносило. Обветшалый вид святого места стал традиционным, и алтарь стоял исконный. Облизанный ветрами и закалённый палящим лучпми он хранил святость и память Создателя.
Цветочный орнамент, с самого начала вырезанный заботливыми руками, превратился в непримечательные бугорки. Оббитые края сгладились. Время лишало памятник углов и граней, будто отбирая единственное, оружие, которое было ему доступно.
Помимо веры, конечно. Но и та поиссякла. Теперь о храме вспоминали только в праздники. В такие дни здесь было не протолкнуться. К монолиту собирались все перевертыши долины, прячущейся за скалистым валом. Горный народ заполнял не только храмовые земли, но и ближайшие леса, также защищенные от пустыни непреодолимой преградой.
Куда делись надоедливые паломники, о которых сохранилось столько забавных историй? Где гордые вожди, что в былые времена наведывались в храм на каждую смену сезона с щедрыми подношениями? На алтаре теперь покоились только фрукты, овощи да целебные травы. Даже молока не было.
Коту не пускали охотиться: как любой другой мужчина, он не мог провести обряд очищения самостоятельно, а у нынешней жрицы на это просто не хватило бы сил. Другие церемонии тоже по большей части забросили. Почти век прошёл с тех пор, как хранительница алтаря в последний раз одарила своей милостью достойного мужа и перешла на новую ступень служения. Храм старел без притока молодой крови, подходящей же девочки в своё время не нашлось.
Одна её старость уже заслуживала уважение. Мальчик не знал, сколько хозяйке лет, но за тот десяток, что Кота провёл здесь, она ни капли не изменилась. Женщина могла бы попросить помощи у селян – ведь там, наверняка нашлись бы подходящие девушки – те, у кого в роду были сыновья Храма. Принять одну или двух в обветшалый чертог и передать знания – всё было, лучше, чем кануть в лету, унеся с собой великое наследия.
Жрица даже слышать не желала о подобном и, будто в отместку, выдавала Коте ещё с десяток лишних поручений, стоило тому только заикнуться.
Алтарь всегда охраняли только прямые потомки Проматери, и жрица была последней из них.
Род Пустынного храма угасал уже порядка трехсот лет, и теперь процесс достиг конечной стадии.
Паренек посмотрел в синюю даль, колышущуюся жарким маревом. Очищенный ненастьем воздух был прозрачен, но искажал и без того непостоянные черты пустыни.
И не поверишь, что весь вечер и полночи бушевала буря.
Воспоминания Коты о их первой встрече со стихией были невероятно прекрасны и вместе с тем заставляли содрогаться от страха. Огромная взвесь темно-бурого песка, поднятая ветром, тащилась к храму в своём извечном стремлении разрушить и сломать.
«Очистить и дать дорогу чему-то новому…»
Темный вихрь снова был перед его глазами. Сверху у храма слышен только шелест песка и завывания ветров, но Кота никогда бы не смог забыть жуткий гул и связанный с ним образ. Мальчику было пять лет. Он только попал в храм и первым же его заданием стал спуск в самый низ лестницы – к Пустыне.
Жрица знала, с чем он столкнется, и даже не подумала предупредить. Кота хорошо запомнил дорогу к верной смерти – каждую мелочь: стертые ступени, сухую траву, пробивавшуюся меж камней, щели в скалах забитые песком – мертвая земля. Не верилось, что за горой долина, славящаяся буйной растительностью и плодородной почвой.
Тогда он спустился вниз, наглотавшись пыли и песка, но путь назад казался нереальным. Волосы мальчишки встали дыбом не сколько от завывающего ветра, сколько от давящего напряжения. Песок превратился в струи, без остановки хлещущие по телу, защищенному лишь тканью одежды. Воздух искрил от мелких разрядов. Кота шёл дальше, пройдя периферию и фронт, - к самому центру.
Порой мальчишке казалось, что это был просто сон.
Кота очнулся в храме. Буря слизала изрядную долю кожи и плоти, но говорили о том, что и костями она редко брезговал, уничтожая всё живое на своём пути. Мальчишку спасла регенерирующая способность, проявляющаяся у детей сильнее, чем у взрослых, и кое-что ещё, что встретило его в самом конце пути.
Он был слеп и глух долгую неделю. Жрица ухаживала за ним. К тому времени, когда чувства начали возвращаться, ребёнок потерял голос от нескончаемых стонов и рыданий.
Кошмар остался в прошлом. Кота был жив и здоров, шрамов почти не осталось - только на правом плече глубокий рубец обещал испортить племенной орнамент, которого у мальчишки ещё не было...
- Поторапливайся, - скрипучий голос выдернул перевертыша из воспоминаний.
- А?... – пелена спала с глаз.
В руках была всё та же метла, а небо пустыни радовало умиротворяющей чистотой.
– Да, конечно, – ответил паренёк в сторону храма.
Мальчик быстро смёл остатки песка и пыли.
Только у самой арки, обозначающей вход на территорию храма, он заметил, что по основной лестнице гораздо ниже единственного ответвления поднимается чёрная точка путника.

***
Её душили горячие запахи пыли и песка. Солнце только клонилось к закату, а Рифок уже устала проклинать себя за слабость. Не она одна воплощала в себе несовершенство задумки древних предков – в нынешние времена осталось мало перевёртышей, которые равнялись бы ловкостью и выносливостью с предыдущими поколениями. Даже храмовые служители не могли похвастаться чистотой родословных, что уж говорить о вождях и тем более об остальных.
Желтый круг дневного светила не щадил дочь племени. Пот стремительно испарялся, оставляя светлые пятна на одежде. Голову пекло, но перевёртыш вместе с проклятиями возносила благодарности своей бабке Шими за то, что та по молодости сбегала в соседнюю деревню, где зачла своего первенца – от деда по материнской линии Рифок унаследовала шапку рыжих кудряшек, которая сейчас спасала девушку от солнечного удара.
О том, чтобы отослать её в Храм, глава, которому Рифок приходилась племянницей, заговорил ещё в прошлую смену сезонов. Так получилось, что рыжий избранник Шими был сыном Храма. Мальчиков жрицы рожали редко – они не могли долго оставаться при матерях. Детей воспитывали в близлежащих деревнях. И если рождался в храмовом роду мужчина, то он становился воином из воинов, так что свою блудливую бабку Рифок вполне понимала. Вот только расплачиваться по долгам бестии, давно отошедшей в мир иной, внучка нисколько не хотела.
А был ли выбор? Пойти против воли главы племени, а потом пусть внуки расплачиваются за ошибки на сей раз её молодости? Спасибо родичу и на том, что нашёл ей цель, на которую жизнь потратить не жалко, а то блуждала бы по окрестностям, как неприкаянная мать, искала бы покоя. Смогла бы она тогда, наконец, понять: кто она?
Глава сказал: «Будешь послушницей», - значит, так тому и быть.
Рифок остановилась отдышаться. Зачем нужно делать главную дорогу со стороны пустыни? Испокон веков храм посещали только жители долины, но за это время узкая тропинка, примыкавшая к основному пути гораздо выше середины, так и не смогла разрастись вширь, чтобы пропустить за раз больше двух трущихся плечами путников. Выдолбленная в скале она забирала песок, приносимый бурями и так же быстро отпускала его, струящимся по наклонной. Девушке казалось, что она идет по горной речке против течения. Ноги местами вязли по колено. Песок и жара вытягивали последние силы, близкие каменные стены душили больше сознание, чем тело.
И вот за очередным поворотом наконец-то замаячило светлое пятно выхода из коридора на большую дорогу. Здесь песка было больше. Хрупкий баланс удерживал нанесенные ветром песчинки. Рифок в почти бессознательном состоянии слишком поздно заметила, что земля уходит из-под ног. Внезапно усилившееся «течение» уложило её на горячий песок, а кремниевая волна накрыла с головой.
Она хотела вскрикнуть, но только набрала полный рот песка. Дочь племени забарахталась, надеясь выскользнуть на поверхность, но масса давила всё сильнее, мелкие обломки скал и песчинки забирались под одежду, царапали и жгли кожу. Медленно её толкало вниз, вместе с потоком.
«Не вдыхай! Даже не пытайся!» - тяжесть песка не давала ей шанса совершить подобную глупость.
Всё произошло слишком быстро и на заброшенной дороге.
Воздуха в лёгких хватило на ничтожно малое время, и мозг начал погружаться в паническую агонию.

***
Вся короткая жизнь была заключена в прозрачную сферу. Чувства, мысли и воспоминания – свидетельства шестнадцати прожитых лет – вместо того, чтобы выстроиться в логичную цепочку и пройти перед глазами по порядку, накладывались друг на друга. Она одновременно ощущала себя маленьким ребёнком, девчонкой-сорванцом, глупенькой дурочкой только созревшей, для продолжения рода, и перевёртышем, придавленным песком...
Заключённая в невидимых границах девушка сходила с ума от океана образов и звуков, захлестнувших разум.
Рифок переживала каждый момент, так будто происходил он здесь и сейчас. Радость, нежность, робость, презрение, гнев, стыд и множество не менее сильных чувств будто вязкая топь утягивали её всё глубже. Перевёртышу хотелось сбежать из странного места. Девушка билась о границы, и от каждого удара те становились всё тоньше и тоньше. Только когда они стали почти неощутимыми, дочь племени обратила внимание, что за ними.
Высасывающая бесцветная пустота, способная легко разорвать, испугала больше, чем внезапно нахлынувшее безумие. В её ушах звучали тысячи фраз и предложений, произнесённых в разное время её родными и близкими, чужаками и врагами, но девушка понимала, что сойти с ума от вечных повторений гораздо лучше, чем раствориться в холодном вакууме.
Стенки тоньше плёнки мыльного пузыря ещё защищали её, но равновесие могло нарушить любое лёгкое прикосновение.
Вне сферы бродит лишь Создатель. Он ищет детей своих, покинувших мир, и дарит им чудо перерождения или извечный покой.
Рифок всей душой желала, чтобы агония прекратилась, и вместе с тем боялась неизвестности.
Внезапно сферу будто накрыло серебристым сияющим покрывалом. Уничтожающая пустота не исчезла, а будто отдалилась. Стены, оберегающие Рифок, стали крепче и надежнее. Неведомый защитник вернул мысли и ощущения в должный порядок.
Теперь она четко осознавала, где находится: восприятие возвращало её в реальность наполненную горячим ветром и шелестом разгребаемого песка.

***
Рифок кашляла до тошноты. На зубах противно скрипел песок. Наполовину закопанная она искренне радовалась горячему воздуху, который теперь свободно мог проникать в лёгкие. По крайней мере, когда она снова сможет дышать. Девушка часто моргала: глаза слезились из-за попавшей в них пыли.
- Я жива, - удивилась перевёртыш.
Её спаситель сидел на песке, скрестив ноги. Под слишком широким комбинезоном угадывались черты его истощённого тела. Маска закрывала почти всё лицо, оставляя незащищенным только серый от пыли подбородок с черной полосой потрескавшихся губ.
Выход из коридора к широкой дороге стал дальше метров на двадцать – ровно столько её протащило в песочной массе. Поцарапанные обожжённые щёки защипало от солёной влаги. Рифок задрожала и забилась, пытаясь выбраться из ловушки Пустыни: ей начало казаться, что земля снова зыбка и непрочна.
Незнакомец, подобрал накидку, оставленную рядом, и встал. Он направился к главной лестнице, как ни в чём не бывало, когда девушка, преодолев панику, всё-таки смогла закричать.
- Стой!
Спаситель повернулся к ней.
- Я… - пытаясь совладать с собой, Рифок начала выбираться из природного плена. – Я благодарю тебя, - голос предательски дрожал.
Она умолкла. Незнакомец снова попытался уйти, но освободившаяся девушка подалась вперёд и успела ухватить его за ногу - до чего же та оказалась худой. Спаситель, посланный самой судьбой, снова повернулся к ней. Рифок всё ещё не могла встать и продолжила, сидя на земле.
- Спасибо тебе, - лепетала она ритуальные слова. – Мой долг будет оплачен, как только ты пожелаешь, - девушка закончила фразу и отпустила его.
Незнакомец повернулся к ней и присел на корточки. Путник провёл рукой, спрятанной в перчатку, вдоль своей шеи к подбородку и завершил жест, раскрыв ладонь у рта, а потом отрицательно помотал головой.
Она иступлено смотрела на спасителя, пытаясь понять, что он пытается донести. Из глаз всё ещё текли слезы. Грудь девушки судорожно вздымалась…
- Не… Не можешь говорить? – голосу Рифок вновь возвращалась уверенность.
Она понимающе кивнула. Незнакомец не мог завершить ритуальную речь. Девушка чувствовала, как произнесённые слова замерли в подвешенном состоянии. В таких ситуациях мог помочь только глава племени или жрица Храма, которым принадлежал обязательный участник. И никакая причина – даже смерть – не могла стать оправданием незавершенности. Таков был закон.
- Ты идёшь в храм? – её ещё била мелка дрожь.
Он утвердительно кивнул.
- Я тоже. Там… - она в последний раз судорожно вздохнула. – Там мы и завершим.

***
Кота переминался с ноги на ногу.
Гости не торопились. Двое путников были вымотаны долгим подъёмом и жарой.
С самого начала мальчик видел только мужчину, поднимающегося от подножья. Кота было подумал, что пыль в глазах да горячее солнце сыграли с ним злую шутку, растеребив надежду, но черная точка ползла по лестнице и лишь ненадолго исчезла из поля зрения, чтобы вернуться с попутчицей.
Девушка шла с непокрытой головой, и это было плохо. Парнишка сбегал к роднику и притащил к выход целую бадью воды, прекрасно представляя, каково путникам в затянувшемся подъёме.
Он не смел оставить храм – жрица бы пришла в ярость не окажись Кота рядом, когда бы она его позвала. Так что мальчишке только и оставалось, что ждать гостей на пороге.
Минуты перетекали в часы. Солнце двигалось через небосвод, опускаясь к горизонту у него за спиной.

- Дитя Пустыни придёт вслед за бурей,
Сломает привычный порядок вещей…
И всё, что было ошибкой судей,
Утонет в потоке старых дней…

Кота перестал следить за гостями. Его внимание рассеялось вдоль линии горизонта. Океан песка больше вдохновлял на мысли о вечности, чем о переменах. Вот если смотреть на морские волны, с отвагой бросающиеся на берег, то только и думаешь, что о силах, меняющих мир.
«И что же древнее: холодные волны или горячие пески?»
Он закрыл глаза, открывая другие свои чувства. Сухой воздух, наполненный запахами пустыни. Далёкий шелест стекающего со скал песка. Солнце, касающееся горячими лучами загорелой кожи и светло-серой храмовой одежды.
На юге оно было беспощадно. Людям, заселявшим плоскогорье, приходилось несладко: они строили под землёй целые города, не решаясь выбраться на поверхность.
Кота родился и вырос в Запретных горах – за всю жизнь он ни разу не встречал людей, но много слышал о них. Ему рассказывали, что внешне те мало отличались от перевертышей. По крайней мере, от нынешних. Различия уходили в прошлое вслед за Высшими, которых не осталось вовсе.
Жизнь детей Создателя сломалась тысячу лет назад, и теперь они смиренно доживали свой век, вспоминая былую славу.
Старики кляли морской народ, обвиняя его во всех бедах. Кто-нибудь раз-другой поминал Мредмерийскую Волну, в одночасье забравшую достойнейших. Молодые, знать не знали, как было раньше, поэтому спокойно жили, не ища виноватых в прошлом. На долю нового поколения и без того перепадало немало боли.
Соседние страны обеспечили горам изоляцию с северо-запада и юго-востока. Два океана, водный и песчаный, закрывали перевёртышам другие пути. По всем законам Запретные горы с её «коренным» населением признавались как свободные территории, однако близился тот день, когда уже не найдётся предводителей, способных отстаивать Обитель Создателя.
Близился день, когда люди, аристократы, последователи Святого Потока и даже проклятые мредмерийцы явятся сюда, чтобы поглумиться над ними. Вспомнить их пылкие клятвы отомстить за падших сородичей и спросить: «Где же он? Где ваш Избранный?»
Кота открыл глаза. На лестнице рядом с ним стоял бледный образ, лишенный чётких черт. Почти прозрачная тонкая фигура немного выше, чем юный перевёртыш.
Мальчик слабо улыбнулся.
- Ты снова разделяешь нас, - фигура расположилась на горячих ступеньках, показав, что готова к долгому разговору. – Не боишься, что заметят?
- Мне так удобней…
- Что тебе нужно от меня? – голос был бесцветным, но насколько Кота знал перед ним была женщина.
Иммиладрис – душа и воплощение одной из Высших – часто была его единственным собеседником. Послушник имел малое представление, на что способен призрак прошлого. Их совместное существование началось в Пустыне, куда старая жрица отправила непрошенного нахлебника в первый же день. Хозяйка храма и представить не могла, чем всё обернётся.
- Пророчество…
Призрак засмеялся раньше, чем мальчишка успел произнести слово. Древняя прекрасно слышала песню, мало того - Имиладрис пела вместе с ним.
- Так вот откуда твой романтический настрой, - её смех звучал тихим эхом прошлого. – Ты всё надеешься, что я буду давать тебе подсказки? Буду как из ящика вытаскивать ответы на ещё не заданные вопросы?
Мальчик вздохнул. Попытаться стоило, пусть завершилось неудачей.
Имиладрис ждала, что снова растворится в воздухе, но мальчик не собирался отпускать её так просто.
- Я очень долго не чувствовал тебя сегодня, - начал он. – Давно ты не уходила на такой долгий срок.
- Мне надо иногда сбегать из этого тела. Потребности твоей юности заставляют меня вспоминать о тех, что когда-то будоражили мой разум.
- Что ты делала?
- Искала достойного вождя… - гордо заявила она.
- О, Создатель, - мальчик прикрыл лицо руками.
Сновидения они делили также как и тело. Коте порой было интересно наблюдать о похождениях призрака прошлого, но с недавних пор по ночам их стали навещать мужские образы. Близилась смена сезона, а Кота снова рос. Мальчик не понимал откуда в его сердце появилась непонятная тоска и почему тело стало более чувствительным к прикосновениям, в то время как мудрая Древняя прекрасно всё осознавала.
- Мне было нужно, - добавила она.
Послушник и Высшая вместе посмотрели вниз. Путники скрылись за одним из выступов скалы.
- Ты его отыскала?
- Он сам меня нашёл, - женщина подалась назад, облокотившись о ступени.
Её образ потихоньку растаял, но ощущение чужого присутствия осталось. Десять лет Кота жил, смирившись с этим чувством. В конце концов, его существование должно было оборваться давным-давно там, в самом низу, где ступени старой лестницы уходили в песок.


***
- Добро пожаловать, дочь племени, - светловолосый паренёк протянул Рифок чашу с водой.
Уставшая девушка приняла её с благодарностью. Вода приятно охладила воспаленное сухое горло. Она пила огромными глотками, всё больше наклоняя чашу. Струйка воды полилась из уголка рта девушки.
Другой гость быстро стянул перчатку и собрал стекающую жидкость в ладонь. На каменные ступени не упало ни капли. Девушка оторвалась от чаши и непонимающе посмотрела на спасителя.
Через затемнённое стекла маски невозможно было разглядеть его глаз, а сухие губы так и оставались чёрной неподвижной линией.
Недолго думая, он запрокинул голову и вылил капли себе в рот, открыв его в первый раз после их встречи. Черный провал с сухими пеньками заострённых зубов, казавшихся длиннее, чем у обычных перевёртышей, наводил на мысли о чём-то сверхъестественном.
- Простите, - спохватился послушник до сих пор не способный оторвать глаз от молодой девушки. – У меня есть ещё чаша, - он быстро подобрал посудину поменьше и наполнил её из стоящей рядом бадьи.
Незнакомец замер, не решаясь притронуться к блестящей от воды чаше. Он вздохнул чуть громче и завёл освободившуюся руку за голову. Сухие морщинистые от обезвоживание пальцы медленно прошлись по креплениям головной защиты. Под нагромождение ослабленных ремней показались растрёпанные темно-каштановые волосы. Он стянул маску, в первый раз показывая своё лицо.
Страх сковал Рифок. Мальчишка рядом тоже заметно побледнел. Улыбка сползла с лица послушника, но он всё также протягивал чашу, пусть его руки и задрожали.
«Как нужно мучить живое существо, чтобы оно дошло до такого?»
Пепельно-серая кожа плотно облегала скуластый череп. Она была почти прозрачной и неспособной скрыть узор черных пульсирующих сосудов. Щеки впали настолько, что были отчетливо видны ряды зубов. Почерневшие впадины под бровями блестели живыми немигающими глазами. Нос и уши были страшнее всего. Они казались гораздо меньше, чем должен были быть, и были сплошь покрыты сетью черных капилляров. Крылья ноздрей трепетали от дыхание как бумага на ветру, мочки ушей истончились до такого же состояния.
Рифок с трудом оторвала взгляд от своего спутника. Она честно пыталась отдать своё внимание чему-нибудь другому, но жуткий ночной кошмар стоял рядом. Мало того - он спас ей жизнь.
Реакция послушника несколько изменилась. Он унял дрожь, в его фигуре появилось какое-то неуловимое достоинство. С лица спала гримаса ужаса.
- Рад приветствовать тебя, дитя Пустыни.
Пришелец взял чашу из протянутых рук.


Глава 2.
Опасность с севера.

***
Он стоял на серебристой поверхности и удивлённо смотрел вверх. Приятный сиреневый оттенок радовал душу.
Что за удивительный мир, где небо, будто на детском рисунке, отделено от земли пустотой?
Пришелец огляделся по сторонам. Его не оставляло странное ощущение чужого присутствия. Множество глаз смотрели в ожидании: на него, на небо, в серую пустоту, что заменила воздух.
Оправдывая их надежды, сиреневая плоскость подёрнулась рябью, набрякла фиолетовой краской. Отделившаяся капелька понеслась к земле и рухнула на неё с такой силой, что серебро заколыхалась, расходясь кругами. Случайного свидетеля волны не коснулись, но теперь общее внимание было приковано к происходящему в точке, куда упал кусочек неба.
Гладь земли засияла, засверкала, вбирая в себя энергию, и наконец «выплюнула» ответную каплю.
Пришелец запрокинул голову, чтобы понаблюдать, как отреагирует небо, но то безмолвно приняло отдачу, не претерпев никакой метаморфозы. Тогда единственный обитатель мира двинулся дальше, надеясь найти ещё что-нибудь интересное.
Он не сделал и двух шагов, как прямо перед ним заколыхалась земля и «обронила» на небо свою серебристую капельку. Процесс повторился с точностью наоборот.
Когда сиреневая частичка растворялась в глади, он успел заметить, что цвет последней почти неуловимо изменился. Преобразование стремительной волной прошло по всей плоскости, и мир перестал быть прежним.
Гость снова глянул вверх, пытаясь вспомнить, как выглядело небо до первой капли, и пошёл дальше. Осторожно ступал по зыбкой земле, обходил вскипающие участки, старался не попасть под небесные капли. Любуясь процессом, он забыл о наблюдателях, и даже не сразу понял, что один из них стал материальным.
Смуглый курносый мальчик с белыми как снег волосами с любопытством изучал пришельца. Он гордо сидел, не беспокоясь о случайных каплях. Его глаза были такого же цвета, как небо.
Гость понял, что перед ним сам повелитель странного мира. Пришелец медленно опустился на землю и сел, скрестив ноги.
Казалось, они целую вечность смотрели друг на друга. Земля все больше и больше становилась похожа на небо, небо – на землю.
Порой казалось, что один из них хочет заговорить. Пришельцу даже подумал, что узнаёт хозяина мира: они виделись раньше и не раз. Они знали друг друга, как знают хорошие друзья.
Их опора цвела сиренью, когда гость понял, что время пришло.
Крошкой аметиста он помчался вниз, чтобы утонуть в ртутном океане.
Жуткий вопль взорвал пустоту и мир содрогнулся. Серебрённый океан пошёл волнами. Плоскость теряла своё совершенство, покрываясь буграми и разрывами.
Серебристое небо кипело, и шквал эмоций захлестнул пришельца.
Всё неправильно. В расчёты прокралась ошибка. Законы перестали действовать. Порядок нарушен. Тысячелетия работы впустую. Они провалились.
И он просто упадёт.
Упадёт и разобьётся об изуродованную реальность.

***
Империя выставила против бунтующих регионов три легиона геномодифицированных солдат. Провинции отражали нападки уже бывшей властительницы, используя равнины перевёртышей, как буфер.
Воздушные бои развернулись над головами мирных жителей, и любимый народ Создателя восстал.
Совет Высших принял решение провозгласить о своей независимости.
- Они не понимают, с кем связались, - разъяснял Ушастик в их последние с братом ночные посиделки. – Аристократы воюют высоко в небе, а мы просто пойдём по земле. Любой из нас стоит трёх десятков их воинов, и оружие даже навредить не может. Когда схватим имперцев за живое, они убегут зализывать раны и в будущем сто раз подумают перед тем, как сунуться на наши земли.
Двое братьев сидели за племенным святилищем рядом с купальней. Сородичи спали в своих низких домах. Им предстояло проститься с обжитым местом через три дня. Парни провожали свою мирную юность.
- Но ведь прольётся кровь. Она будет лить реками, - Тирг зябко поёжился.
Которую неделю его мучили кошмары. Сны были яркими, наполненными самыми разными эмоциями. Целый месяц он просыпался посреди ночи с ощущением той душевной боли, которую легко перепутать с физической. Волчонок не мог запомнить ни одного кусочка ночных видений, но чувствовал, что ничего хорошего они не предвещают.
- Кто-нибудь из вас может погибнуть. Я не хочу этого, - честно признался Тирг. – Я хочу, чтобы вы все были живы и здоровы.
- Наш народ любим Создателем. Проотец сделал своих детей самыми сильными и мудрыми. Не о чем беспокоиться, брат.
- Хочу быть с вами, - он так легко говорил о своих искренних желаниях. – Хочу защищать отца, тебя и остальных.
Взгляд волчонка горел фанатичным огнём. Бледное лицо светилось решимостью. К несчастью Тирг был силён только духом.
Пусть последний сын вождя оставался таким же потомком Зверя, как и Ушастик, исконно родовых черт в его внешности не было. Семнадцатилетний парень сильно походил на мать, и от того старшие братья любили его ещё больше.
Ушастик положил руку брату на плечо и заглянул в голубые щенячьи глаза. Весь пыл младшего мгновенно пропал.
- Молись за нас, Тирг, - попросил брат. – Молись за нас так, как молилась бы мать, будь она жива.
Волчонок вздрогнул.
- Мать осталась бы с отцом.
Жёны и невесты старших братьев тоже собирались сражаться. Зеев – самый старший сын вождя – гордо заявил, что берёт в бой своё единственное дитя.
Тиргу с тревогой представлял, что может случится во время сражения с девочкой, которой ещё и пяти не исполнилось. С другой стороны, разлучить ребёнка с матерью казалось ему более жестоким решением.
- Выполни приказ отца, - продолжил Ушастик после короткой паузы.
- Как будто у меня есть выбор?
- Даже если он у тебя появится, прошу: держись как можно дальше от битвы.
- А если она сама настигнет меня?
- Тирг! – брат редко повышал голос, но в последнее время младший становился всё упрямей и заносчивей.
За щенячьей личиной прятался искренний и рьяный фанатик. С каждым разом волчонок всё ловчее играл несоответствием внутреннего и внешнего. Тирг не учитывал, что родичи читали его как открытую книгу.
Волчонок не выдержал долгого выразительного взгляда Ушастика. Даже сидя, брат нависал над ним: старший был выше на полметра.
- Я лишь предположил.
Третий сын вождя облегчённо выдохнул.
- Тогда дерись, брат, но только если от исхода битвы будет зависеть твоя жизнь.
«Ты слабее других, но от того ещё сильнее любим», - Ушастик потрепал брата по макушке.


***
Самый младший в семье внезапно оказался ответственен за весь равнинный народ.
Несмотря на все его порывы и клятвы драться наравне с братьями, отец Тирга не изменил своего решения.
Волчонка и ещё несколько десятков его ровесников из высших родов под угрозами позора отправили сопровождать женщин и детей в горы далеко на востоке. Место считалось безопасным, потому что сам Создатель когда-то жил там.
Сын вождя скрывал свои тревогу и отчаяние и упрямо шёл навстречу рассветам. Он молил судьбу увести себя обратно к братьям и отцу, но дотошно исполнял распоряжение старших. Сын племени стыдился мыслей о бегстве и отступлении. Друзья утешали его, говоря о важности миссии отвести неспособных сражаться в безопасное место.
Они прокладывали свой путь по выжженным полям, мимо святилищ и домов, таящих на глазах. Вновь открытая людьми ЛМ-технология расцветала на военном поприще.
«Скольких бы мы потеряли не позаботься о нас Создатель?» - Тирг легко мог представить, что вместо остовов с любовью отстроенных домов стоят скелеты сородичей. Ему было одновременно страшно и мерзко.
Подвижной техники перевёртыши не имели, да и ни к чему она была, когда за час преодолевалось по два десятка километров. Машины привлекли бы больше внимания, а используемые при их создании материалы слабо держали удары современного оружия.
Горы толкали линию горизонта вверх. Близился день, когда им суждено было вступить в обитель Проотца.
Высшие перешучивались, обсуждая предстоящую встречу со служителями Создателя. Из племени перевёртышей, ютящегося в горах, не делали большой тайны, но пускали туда только по приглашению. Дочери и сыновья храма часто спускались в равнины, чтобы больше узнать о своих сородичах. В отличие от других перевёртышей, они легко могли войти в любую семью, даря своим супругам здоровых сильных детей. Такими их сделал Создатель.
Деятельность Храма была вне зависимости от Совета Высших. Но последние редко принимали какие-нибудь решения, не посоветовавшись храмовниками. Ещё в народе ходила пословица: «Красива как жрица…» - но Тирг никогда не слышал полной версии выражения.
- Встретишь такую и голову потеряешь, - рассуждал Нороц – сын заячьего племени. – Говорят, глянет разок и всё забудешь: и подругу, и семью, и детей, если есть…
- Глупости всё это, - принялась вразумлять его Фидель. – Коль забыл, значит и не помнил, а если помнишь, то никто тебя заставлять не станет.
Антилопа не жаловала зайцев, но вместо того, чтобы просто игнорировать, всегда цеплялась за слова. Доходило до того, что ушастые специально говорили громче, когда девушка была рядом.
- Смотрите, кто запел, - повеселел заяц. – Уж не дочь ли Рогача?
Добрая половина их группы прыснула смехом. Тирг и идущая рядом с ним Микаэль вели группы. Сыну вождя едва хватало дыхания, чтобы держать скорость, об участии в разговоре, он думать не хотел.
- Мне сложно оценить низкопробные шутки, - гордо отчеканила Фидель. – Если у тебя есть, чем опровергнуть, то дерзай, мой полигамный друг, а коли нечем, так прими к сведению, что судить всех по себе – глупо.
- Два-три любовника у вождя – нормальное дело. Может, конечно, в вашем племени не приветствуют, но ничего плохого в желании добавить себе в семью одного-двух служителей Создателя, я не вижу.
- Тебе своих женщин мало? – вступил Илан – брат-двойняшка Фидель.
- О, Создатель, - наиграно взмолился заяц, - молю, покарай этих упрямых тугодумцев. Вроде на одном языке разговариваем, а они даже слов моих разобрать не могут.
- Не стоит доходить до оскорблений, - вмешался Лейб.
Косматый лев был парнем добродушным и не любил, когда кто-то ссорился. Он разнимал маленьких детей, частенько влезал в конфликты взрослых, а уж если назревала какая драка, так места себе найти не мог от тревоги.
- И уж тем более приплетать Создателя, - продолжал он. – Покуда он странствует по миру, не можешь ты быть уверен, что он не внемлет твоей мольбе.
Нравоучения почитать он тоже любил. За последнюю неделю во время привалов косматый успел понаставлять на путь истинный каждого из своих спутников. Сначала трёхметрового льва слушали просто из боязни его разозлить, но сейчас познакомившись получше, перевёртыши знали, что его смело можно игнорировать. Хотя и шутить тоже не возбранялось.
- Поверь, Лейб, - засмеялся Нороц, - Проматерь встанет на защиту любимых чад. Их твердолобость слишком редка в нынешние времена, так что что цениться на вес ленмалы.
Лев не понял, почему все вокруг засмеялись. Фидель и Илан долго искали, что ответить.
Оказавшись в компании детей Высших, Тирг начал понимать, что не его одного почитали неспособным участвовать в битвах. Многие из перевёртышей были здоровыми и крепкими, но вели себя совсем не так, как его братья и соплеменники. Хоть сын вождя и стыдился своих изъянов, гордость Зверя, взращенная в нём с малых лет, не позволяла замкнуться на ущербности. Она толкала его развиваться в том, что ему доступно. И когда он добивался чего-то, родичи искренне радовались за него.
Отец и братья, наставники и друзья.
Микаэль заметила его уныние. Девушка приобняла волчонка за плечи и попыталась отвести в сторону.
- Я не устал, - выдохнул Тирг.
Спутница отстранилась, не сказав ни слова.
Их возня не осталась без внимания.
- Насколько помню, - наконец нашлась Фидель. – Зверь и его потомки почитали и почитают верность, как основу брака. Не должны ли мы ровняться на первых слуг прародителя?
Волчица в первый раз за время их похода обернулась, чтобы посмотреть на болтунов. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как искривились заячьи губы в наглой усмешке.
- Ты же сама видишь, к чему это привело.
Тирг вида не показал, что услышал. Чувства его были гораздо хуже развиты, чем у сородичей, так что никто не мог поймать его на лжи.
Микаэль приотстала, с шумом врезалась в группу. Не отставая от сородичей, она весьма успешно вытряхивала заячью душу из бренного тела, когда их нагнали сыновья бурых медведей.
Вести оказались важными. Волчонок скомандовал привал. Его приказ облетел перевёртышей за считанные минуты.
Осознание того, что десять тысяч взрослых и детей остановились лишь по одному его слову, заметно улучшило Тиргу настроение.
- Опасность с северной стороны. Говорят, что уже шесть часов вода отходит от берега, - сообщила Дов. – Никакой сейсмической активности не замечено.
- Кто это может быть? – недоумевал Лейб.
Тирг специально включал его в собрания не сколько из-за рассудительности, сколько – из-за внушительного вида.
- Ты ещё спрашиваешь? – Дов пожала плечами. – Со стороны моря у нас только один противник. Чешуйчатые тихони наконец-то решили сделать свой ход. Надеюсь, основной удар придётся на Империю.
Слушая их в пол-уха, волчонок внимательно изучал карту, которую дал ему отец. Небольшая прозрачная пластина проецировала модель равнины прямо в воздухе. Он нашёл их место положение. Попытался измерить расстояние до моря и до гор. Вторые смотрели на него своими белоснежными пиками сквозь прозрачный рисунок.
Перевёртыши могли бы прийти в Храм завтра к середине дня, но стоит ли отдавать должное сну и отдыху, когда тело трясёт от неясной тревоги?
Микаэль перехватила его за запястья, но тут же отпустила. Волчонок сжал кулаки и вытянул руки по швам. Девушка в последние дни почти не разговаривала с ним, за что Тирг был искренне ей благодарен.
Никто не заметил их движений: дети вождей обсуждали ситуацию в полушутливой форме.
- Может они хотят уморить их засухой?
- А может устроят им освежающий душ?
- Ага, с рыбкой! Эй, Мяукла, как тебе идея?
Волчонок оставил попытки рассчитать точное время, которое им потребуется, чтобы добраться до места, и начал просто изучать картинку.
Благодатные земли дал им Создатель для мирной жизни: ни одного горного рубца и ни одной вспухшей возвышенности. Ровная цельная платформа не на много поднималась над уровнем моря.
- Поспешим, - наконец огласил своё решение юный волк.
Призрак опасности обрёл материальные черты. Может на какое-то время Тирга и охватила паника, но сейчас все чувства пропали, оставив только способность выполнять приказ.
«Ты ничего больше не можешь сделать».

***
За их спинами стремительно расширялась полоса воды, прибывающей со стороны океана. Волна катилась от самого берега. Менее чем за два часа она покрыла половину равнины.
Никто понять не мог, что происходило с миром, но одно было ясно: их дом перестал существовать.
Родные и близкие канули в лету не захлебнувшись, так отравившись зараженной водой.
Выжившие бежали. В общей суматохе стирались всякие племенные границы. Спасали брошенных и раненных женщин и детей. Особо трусливые неслись сквозь толпу, не разбирая дороги.
Дело было даже не в простой логике, подававшей идею забраться как можно выше.
- Создатель не оставит своих детей! - кричал Тирг во всё горло, держась в арьергарде. И соплеменники вторили ему, подбирая отчаявшихся, помогая беспомощным, отбирая лишний груз у измотанных.
Цепь Запретных гор, обещавших защиту и кров, была перед ними. Гибель наступала на пятки.
Перевертыши поднимались по широкой лестнице, ведущей к храму Создателя. Дети Высших родов, которых возглавлял Тирг, пытались сохранить порядок.
Живой поток заполнил дорогу от подножия до самой святой обители, когда раздались первые крики полные ужаса. Спустя минуту упорядоченное движение обернулось хаосом. Юный сын вождя мгновенно потерял всякую власть над народом. Толпа стала плотнее, его окружили постоянно оборачивающиеся перевертыши. Более ответственные старшие подхватывали детей и стремились взобраться по каменным выступам, игнорируя лестницу.
Волчонок стойко переносил толчки и тиснения живой массы, стараясь оставаться на месте.
Тирг обернулся, желая увидеть уготованную им судьбу.
Издалека её движения казались обманчиво медленными. Тёмно-серая линия, разделяющая землю и небо, становилась всё толще и толще.
Сын вождя почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом.
Очередной случайный толчок - не сильнее предыдущих – выбил землю у Тирга из-под ног.
Волчонок упал на колени. Удар привёл его в чувство. Парень резво вскочил и оглянулся, ища глазами Микаэль.
Девушка была гораздо выше на лестнице, пытаясь успокоить пробегавших мимо перевертышей, она сама металась в потоке, помогая падающим и отстающим. Будто почувствовав его взгляд, подруга посмотрела в сторону Тирга. Он жестом приказал ей двигаться наверх вместе с остальными. Мика посмотрела в сторону волны – с её места было видно гораздо больше – забрала у одной из матерей двух детишек и резвыми скачками двинулась к храму, пробираясь по камням в стороне от лестницы.
Перевёртыш проводил её взглядом. Волчонку показалось, что он в последний раз видел Микаэль такой сильной и решительной. Мир разбивался в дребезги. Картина будущего упадка слишком чётко встала перед глазами.
- Это конец.
«Братьев и отца больше нет. А я не смогу дать достойное продолжение роду».
Сородичи оббегали его, тесня к краю лестницы. Их вёл инстинкт самосохранения.
Гордому народу суждено было пасть.
Но женщины и мужчины тащили детей помладше и подгоняли старших, уверенные, что сама по себе жизнь гораздо лучше, чем бесконечное блуждание в Вечности, обещанной Создателем.
Если бы перевёртыши могли сейчас остановиться и подумать, что предстоит выжившим, они, наверное, предпочли бы сделать то же, что и он.
Тирг спустился на одну ступеньку. Потом ещё на одну. И вот уже легко шагал вниз к верной гибели.
«Судьба тебя ждёт».

***
Их первая встреча произошла в необычных условиях.
Светло-серые свободные одежды и белые волосы жрицы резко выделялись на фоне смуглых запыленных тел. Она медленно беспрепятственно спускалась по лестнице. Перевертыши сторонились её, будто боясь прикоснуться.
Вода нависла стеной над детьми Создателя. Ударившись о невидимую преграду, волна не отхлынула. Наоборот, толща напирала с ещё большей силой, прибывая беспрестанно.
Женщина шла навстречу воде, и, казалось, что одни только её движения противостоят натиску.
Тирг гнал наверх потерявшую ребёнка мать, когда дочь Храма оказалась перед ними. Поток энергии, струящейся вокруг девушки, оттолкнул их с пути. Храмовница смотрела только на своего могучего врага, не обращая внимания на остатки неорганизованного сброда соплеменников.
Следуя неясному порыву, волчонок оставил несчастную мать и двинулся вслед за женщиной. Сила Создателя вскружила ему голову.
Женщина остановилась на самой последней ступени, выдолбленной в скале. Её босые ступни, сейчас сбитые в кровь, не коснулись примятой травы широкого луга. Сын вождей отставал от храмовницы на десяток ступеней. Высокая стена громоздилась на три сотни метров ввысь, продолжая подступать всё ближе и ближе.
Дочь храма вскинула руки, и в этом жесте проявилось неясное отчаяние единственной, кто был способен противостоять стихии.
Собрав оставшиеся силы, она повернулась, чтобы в последний раз посмотреть на маленький кусочек родных земель, но наполнившийся слезами взгляд упёрся в молодого перевёртыша, очарованного сказочным действом.
Вся концентрация храмовницы испарилась, и энергия Создателя покинула её тело.
Волна ударилась о горные стены.

***
Его вот-вот должно было раздавить. Перевертыша тащило по лестнице, а разум заполняла чистая паника. Серая жижа жгла глаза, ноздри и уши, обволакивала тело, забираясь под плотно прилегающую одежду.
Сейчас ему больше всего на свете хотелось потерять сознание, но он просто не мог.
Пальцы его правой ладони переплелись с перстами её левой, образовав крепкий замок, и казалось, что даже если ему оторвёт руку, они останутся также сцеплены.
Парень не видел жрицу, не знал в сознанье ли она, жива ли. Он не мог сейчас думать ни о чём, но всё ж презрев себя за страх и глупое желание выжить в ситуации, где подобный исход просто невозможен, Тирг отдался воле течения.
Он в очередной раз ударился о ступени. Волчонка протащило лицом по острым камням, резанувшим плоть. Их движение становилось всё более и более беспорядочным: руку выворачивало из сустава, но эта боль была ничем по сравнению с той, что возникла в месте широкого пореза на лице.
Прилагая титанические усилия разом ослабевшими конечностями, он потянул женщину к себе, стараясь перехватить её за талию. Благо пышные свободные одежды сыграли ему на руку. Он прижал жрицу к груди свободной левой рукой.
К его удивлению она сразу же прильнула к нему и обхватила за шею.
Их продолжало тащить и бить о выступы лестницы, давило тоннами заражённой воды, в лёгких заканчивались малые остатки кислорода.
Сознание Тирга угасло спустя несколько мгновений, но он так и не отпустил Иммиладрис.

***
Вода отходила от Храма очень медленно – не больше десятка метров за сутки. На ступенях Великой лестницы оставались водоросли и мертвая морская живность, порядком подгнившая. Грязно-бурая жижа опускалась всё ниже, отступала от места поклонения Создателю. Воздух был нестерпимо влажен. Каждый день шёл дождь. Плотный слой облаков редко разрывал луч света такого чужого в новом грязно-сером мире. Беспокойные волны простирались до самого горизонта и не было видно конца этому ужасу.
Но они пережили Плач Мредмери.

@темы: творчество, литература, запретные горы, отредактированно, первая итерация

---

Диалог.

Ещё раньше было задание. Написать рассказ о повседневности. Ну я подумала и снова решила схалявить тогда. За основу взяла простой диалог. Получилось простенько и вроде забавно. Ко всему прочему - со смыслом! Читается легко.


Диалог.

- Что у тебя снова стряслось?
- Да ничего…
- Не тяни, рассказывай.
- Да всё у меня нормально!
- А статус на страничке сам поменялся?
Мне нравится реакция людей, когда говоришь с ними лично. Вы хоть раз замечали, какие все смелые и болтливые, когда дело доходит до текстовых сообщений, но молчаливые и напряженные стоит просто созвониться. Где все аргументы, которые так легко слетают с кончиков пальцев? Куда девается самодовольство, скрытое под «заниженной самооценкой»?
Она долго не отвечала. Секунды тикали. Оператор снимал деньги. Докапываться до истины - часто дело дорогое и энергозатратное, но с некоторыми людьми нужно только так и никак иначе.
- А если маме позвоню?
- Сейчас поменяю…
- Жеееень…
- Я занята!
- Во Владике три часа ночи, ты взяла трубку сразу, путём логических операций, я делаю вывод, что ты сидишь в темноте и ревёшь. Ну или читаешь мангу. Кстати новая глава про Натаниэля и Хеннеселя вышла, в курсе?
- Что, правда?!
- Ага, Хеня така лапочка!
- Не спойлери.
- Так чего ревёшь-то?
Разговор обещал быть долгим. Зажав телефон между ухом и плечом, личный психиатр Евгении Батьковны, по совместительству её младшая сестра, подняла с пола рюкзак и начала рыться там в поисках пенала.
- Ииииирр… - потянула она из трубки.
- Жиииир… - объект был обнаружен на самом дне в расстёгнутом состоянии. Пришлось вытряхивать всё содержимое сумки на стол, - так что случилось?
- Что у тебя там гремит?
- Не уходи от вопроса…
Ноутбук внезапно решил, что не царское это дело тесниться на без того заваленном столе ещё и с горочкой канцелярских принадлежностей. Презрительно скрипнув, он переместился на фланг и приступил к маневрированию на обрывной местности. Свалился короче.
Старый и битый не раз, с севшими динамиками и закапанным экраном. Я даже лапшу на него проливала. О стратегических запасах питательных веществ, сокрытых между кнопками клавиатуры, знали даже в Пентагоне. По крайней мере я до сих пор так всем говорю о павшем друге.
Окончательно отдал он душу великому вычислительному разуму пару месяцев назад, и к описываемому эпизоду моей жизни факт его кончины не имеет никакого отношения.
Агрегат остался жив. Телефон кстати тоже.
Трубка бухнулась экраном вверх. Тот погас, а потом загорелся стандартной загрузочной заставкой.
- Вашу ж матушку…
Ноутбук от греха подальше я положила на пол. На стуле исходила паром кружка чая. Немного подумав, я и её на пол спустила. Ещё немного подумав, взяла кружку и телефон и пошла на кухню. На тот момент я не готова была признать, что уборка в моей жизни необходима больше, чем беспричинный трёп с роднёй.
Хотя как ещё понимать «беспричинный»? Статус «и вот третий месяц отчаянной борьбы, и просвета не видно…», от которого меня до сих пор подташнивает и дрожь пробирает - стандартная вещь в соцсетях, кстати - для меня за мотивацию сойдёт. Если, ставя такой статус, человек выкладывает полный отчёт о произошедшем с ним несчастье, то как-то успокаиваешься. За таких не сильно страшно: они высказываются, ссорятся, трещат и обсуждают.
На тех, кто не торопится разъяснять, что же его сподвигло пролить немного света на своё душевное состояние, мне обычно плевать. Даже забавно: человек страдает, а ты обращаешься к нему, как ни в чём не бывало. Даже подозреваешь, что могло случиться, но всё равно ведёшь себя обычно. А он отвечает односложными фразами на твои шуточки, смешные картинки. Ставит тупые смайлики и лайки. Многоточия. Пишет «ахахаха!)»
Тупые бессмысленные гадкие вырвите-мне-глаза смайлики и лайки.
Вы меня раскусили: ненавижу это.
Особенно, когда кто-то из родственников или друзей. Живу далеко от всех последние пять лет. Звоню редко, а тут ещё мысль: «Вот если бы были в одном городе, то могла бы к ней в дверь постучаться, а теперь на тебе перезагружающийся пять минут телефон, два пин-кода на лагающем экране и подгрузка с синхронизацией». Откровенно выбешивает.
- Алло, Жень, я телефон уронила!
Из трубки мне ответил скромный всхлип.
- Так и подумала, - голос у неё дрожал.
Я закрыла глаза, чтобы прислушаться. Помню, в каком-то старом дурацком фильме преподаватель математики, подставив сердце в формулу, доказал, что душой мы всегда там, где хотим быть. Чушь, конечно, но всяким глупостям в голове комфортней, чем логичным суждениям.
Я прекрасно могу представить, как выглядит плачущая Женя. Слёзы льются по её покрасневшим щекам. Припухший нос и губы выглядят смешно, но в такие моменты ты будешь последней мразью, если улыбнёшься.
- Знаешь… - она судорожно вздохнула. – Накатило…
- Верю.
- Проект этот дурацкий, на работе головняк…
- Ты же только три месяца отработала. О, у тебя скоро окончание испытательного срока?
- Ага.
- Круто! Зарплату повысят?
- Должны… Но знаешь, Ир, без разницы. Я, наверно, уволюсь.
- Что?! – только чай отхлебнуть хотела. – Так, Жень, давай без поспешных решений? Что случилось? У тебя ж проект был там какой-то? Или я ошибаюсь?
- Ну был.
- А сейчас?
- И сейчас есть.
- Так что случилось?
- Хреновый у меня проект. У Звягинцевой лучше.
- Не поняла. Что за Звягинцева?
- Мы с ней вместе дизайн заканчивали. Я тебе про неё рассказывала.
- Значит забыла. Напомни.
- Она мне идею подорожника предложила…
- Та, которая с тобой ещё полгода собачилась?
- Ну да.
- И что?
- Ничего.
- Жееееень…
- Пеееень, - передразнила она меня.
Не попила я в тот вечер чай. Засмеялась в голос и разлила полкружки. Новые вязаные носки послужили лучшим полотенцем. Кстати моя мама до сих пор вяжет и присылает мне шикарнейшие изделия. Беря за основу их нехитрую однотипную форму, она посредством разноцветных ниток копирует основные черты узнаваемых героев.
Губка Боб намок и потемнел. Благо хоть без сахара чай пью.
Из трубки я услышала смех сестры. Стало легче.
- Так что у неё за проект-то такой?
- Просто лучше. Я знаю, что мне такого никогда не сделать. Человек сделал так… Блин, да я просто понимаю, что ничего на таком уровне у меня не будет никогда. Руки у меня корявые, башка не варит толком. А она берёт простые вещи и делает из них конфетку. Моё хоть в мусорку отправляй.
- И что?
У меня иногда вырывается непроизвольно. Вроде понимаешь головой, что сказать надо что-то ласковое, но наперекор разуму, произносишь сиюминутную мысль.
Мне абсолютно безразличны её проблемы. В такие моменты я хочу только утихомирить свою совесть. И порой происходят ляпы.
Даже представить не могу всю глубину предательства, которое ощущает собеседник. Сестра изливала самую душу, а её никудышный «психолог» сказал такое.
- Погоди-погоди!
- Да ладно… - вернулись к тому, с чего начали.
- Погоди, Жень, у меня просто башка не работает!
- Всё в порядке, Ир.
Мокрые носки отправились выхаживать по кухне: дверь – окно, окно – холодильник, холодильник – раковина, раковина – дверь…
- Погоди… я сейчас… я только сформулирую… Мне есть что сказать! Правда!
- Да ладно, Ир. Я просто бездарность, я ещё до диплома это знала, и после… и вообще…
На улице темнел вечер. Остановилась и уставилась на полупрозрачное отражение кухонной лампочки в глади оконного стекла.
- Твоё время ещё не пришло! – наконец смогла произнести я.
- То есть?
- А то и есть, Жень. У каждого в жизни наступают озарения. Маленькие или большие. Но если оно наступит слишком рано, то носиться тебе со своей гениальностью долгие годы, да и терпения не хватит вынести. В общем, не надо всё так воспринимать. Все люди разные. Растут и развиваются с разной скоростью. Ну что тебе эта Звягинцева? Когда тебя вдохновение накроет, ты про эту мымру даже не вспомнишь! У тебя опыта будет больше. Да и вообще! Блин, как объяснить?!...
- Ир, - прервала она мои мучения. – Я поняла.
- Смени статус, он меня бесит!
Женя снова засмеялась. На сей раз громче и искренней.
- И почитай главу про этих эльфов-педиков! Хення – лапонька.
- Ну почему сразу педиков? Нормальные вкачанные мальчики, - её весёлый голос успокаивал лучше горячего молока на ночь. – Разве что любят друг друга…
- Ладно тогда. Поздно у вас уже.
- Ага.
- Статус проверю.
- Окай.
- И всё у тебя хорошо будет, я проверяла…
- Я люблю тебя, сестрёнка…
- Аааа! Всё! Это ж надо так запороть!!
- Спокойной ночи, систр…
- Я ж не усну теперь, Женя!
Она громко причмокнула губами.
- Всё, мне надо навестить друга, - заключила я. - Белого. Фаянсового.
- Не перетрудись, дорогая!
Скорчив рожу, так будто она могла меня видеть, я нажала красную кнопку и пошла в зал. На середине пути остановилась и, подумав, вернулась за чаем. Кружка остыла. На полу блестели влажные следы. Лампочка всё так же отражалась в окне.
Через полчаса сестра сменила статус, а я взялась рисовать с чувством выполненного долга.
Как минимум два человека в этом мире считали, что Хеннесель до невозможности мил и прекрасен.

@темы: творчество, литература, академия писательского искусства

---

The hammer's coming down - Молот рока бьёт!

Я знаю, что название странное, но как иначе перевести не придумала *словарного запаса не хватило*

Итак, быть может, сейчас Кактус становится на шаткий путь переводчика! *Ага щас, иди язык учи-_-*
Я билась три дня *и всё равно наплодила сумбурный отстой=/*
Очень хочу включить текст в свои произведения *бумага ж не краснеет =D*

Вообще считается, что глагольных рифм следует избегать, а у меня сходу она используется. Ещё явная проблема с временами глаголов. Зато весь текст достаточно просто пропевается под музыку, а от припева я вообще тащусь, хоть там немного тафтологии в первой строке. Короч пойте вместе со мной)

Оригинальный текст.

The hammer's coming down

Where will you be when the sky comes down?
What would you do if the strength was found?
Stay right beside me when the ground starts shaking
The only sound you hear is the breath we're taking
If there is one thing I can promise you
We'll see the light again

This is the calm before the coming storm
This is the ripped-sky-morning we're not wanting now
This is the fight that we'd been waiting for
And there's no sense in running
The hammer's coming down
The hammer's coming down
The hammer's coming

Once it's started there's no turning back
But I'll be with you when the sun turns black
Cause finding faith will always be the hardest
While you're standing in the heart of darkness
If there is one thing I can promise you
We'll see the light again

This is the calm before the coming storm
This is the ripped-sky-morning we're not wanting now
This is the fight that we'd been waiting for
And there's no sense in running
The hammer's coming down
The hammer's coming down
The hammer's coming

Hold it on, we'll make it 'til the dawn
It'll be here before long
Hold it on, if we can find the light
We can make our way back home
Hold it on, we'll make it 'til the dawn
It'll be here before long
Hold it on, if we can find the light
We'll find the light, come on

Hold on, we'll make it 'til the dawn
It'll be here before long
Hold on, if we can find the light
We can make our way back home
Hold on, we'll make it 'til the dawn
It'll be here before long
Hold on, if we can find the light
We'll find the light, come on

This is the calm before the coming storm

This is the fight that we'd been waiting for

Hold on, we'll make it 'til the dawn
It'll be here before long
Hold it on, if we can find the light
We'll find the light, come on


Перевод.

Молот рока бьёт

Коль небо рухнет, где тебя искать?
Коль сил найдётся на защиту встать?
Останься здесь, пока дрожит земля.
Пусть в лёгких нет и капли воздуха,
Но я тебе пообещать могу:
Мы вновь увидим свет.

Штиль предвещает нам грядущий шторм.
Небо рассветное в миг в клочья разорвёт.
Настало время жданных битв и войн.
Бежать бессмысленно...
И молот рока бьёт!
Бьёт!
И молот рока бьёт!
Бьёт!
И молот рока...

Близок конец, отступать нет дорог,
Под черным солнцем ты не одинок.
И веру просто так найти нельзя,
Пока вокруг лежит сплошная тьма.
Но я тебе пообещать могу:
Мы вновь увидим свет.

Штиль предвещает нам грядущий шторм.
Небо рассветное в миг в клочья разорвёт.
Настало время жданных битв и войн.
Бежать бессмысленно...
И молот рока бьёт!
Бьёт!
И молот рока бьёт!
Бьёт!
И молот рока... (бьёт...)

До зари мы доживём, крепись,
Нас не заставит ждать рассвет.
До зари мы путь найдём! Борись!
Забудь, что домой дорог нет.
До зари мы доживём, крепись,
Нас не заставит ждать рассвет
До зари мы путь найдём! Борись!
Найдём! Борись! Вперёд!

До зари мы доживём, крепись,
Нас не заставит ждать рассвет.
До зари мы путь найдём! Борись!
Забудь, что домой дорог нет.
До зари мы доживём, крепись,
Нас не заставит ждать рассвет.
До зари мы путь найдём! Борись!
Найдём! Борись! Вперёд!

(Мы путь найдём! Борись!)
Штиль предвещает нам грядущий шторм.
(Мы путь найдём! Борись!)
Настало время жданных битв и войн.

До зари мы доживём, крепись,
Нас не заставит ждать рассвет.
До зари мы путь найдём! Борись!
Найдём! Борись! Вперёд!

А терь Кактус пошёл дальше редачить.

@музыка: Nickelback - The hammer's coming down

@темы: поэзия, перевод, творчество, Nickelback

---

Истинный наследник.

Задание: описать праздник.
Долго думала. В итоге решила взять уже готовых персонажей и написать очередной кусочек истории.
Трэй, Кристиан, Кира, Скай, Агата и Заг - помните таких?
Нет? ну и по фигу
Писала часов шесть (злая муза не отпускала), редактировала - два. Скорее всего ещё куча опечаток. Объём великоват=( зато праздник.


Истинный наследник.
***
На Кире была яркая рубашка. От красных цветов на жёлтом фоне рябило в глазах. Широкие зелёные шорты доходили до колен. Парень нервно шевелил пальцами в летних сланцах.
Он недовольно оглядел четвёрку друзей, столпившихся на первом этаже пустующей гостиницы.
Трэй – нынешний хозяин – ушёл раньше приглашённых друзей. Подготовка требовала его присутствия. Уолкер попросил Киру проследить, чтобы сокурсники сильно не задерживались.
Не то чтобы на мероприятии был предусмотрен какой-то особый дресс-код, но мрачный ноты категорически не приветствовались.
Агата выкрутилась, обрядившись в повседневную одежду. Заг напялил офицерский китель. Скай вырядился в чёрные водолазку и брюки – это в августе месяце на приморском курорте! Кристиан – единственная, кто был приглашён отдельно, так как с ними не училась – надела скромное темно-синее платье, совсем не подходящее для пляжной вечеринки.
Все с постными лицами стояли, ожидая вердикта.
- Заг, пойди и переоденься, - наконец огласил Кира.
- Но ведь…
- Поверь, на тебя будут смотреть как на идиота, так что давай, - Кира пожал плечами и помахал в сторону лестницы на второй этаж. – Мы без тебя не уйдём, так что поторопись.
Однокурсник грустно вздохнул, но всё-таки отправился выполнять требование.
Вернулся он в форменных брюках, футболке и офицерской куртке – вариант для полевых занятий или увольнительных, сохранявший хоть какой-то намёк на официальность мероприятия.
Кира и такое не совсем устраивало, но он смирился, предпочтя не разводить спор по глупому поводу. В конце концов, только Холивотер понимал суть происходящего, другие оставались в ступоре от внезапного приглашения на столь неоднозначное празднество. Пятёрка друзей отправилась на пляж.
Сегодня вечером там собрался почти весь город. Уолкеров знали все. Гостиница имела большой успех среди туристов, что давало дополнительный заработок другим гражданам.
Солнце клонилось к закату. Зонтики убрали. Фонари у прибрежной дороги сменили цвет. Теперь вместо нитки белых бус пляж освещала гирлянда сиреневых и серебристых огней. Обычно лампы зажигали только после захода солнца, но сегодня сделали исключение.
Мужчины жарили рыбу, женщины раздавали соленья. Дети бегали по песку, резвились на внезапном празднике. Все были разодеты в разноцветные яркие наряды. Многие девушки, не сильно беспокоясь об одежде, просто ходили в купальниках, повязав платки на бёдра.
Если б Кира взялся советовать, то он бы уговорил Кристиан одеться именно так. Теперь девушка поняла свою ошибку, но возвращаться стало бессмысленно.
Вид Зага многих веселил: дети тыкали в него пальцами, молодые парни и девушки прыскали смехом, проходя мимо. Офицер предпочёл не обращать внимания, внутренне уверенный, что прав.
Ская обходили стороной. На него старались не смотреть, и даже маленькие дети с испугом отводили глаза или уносились прочь, стоило ему показаться рядом.
Мредмерийцы – странный народ, но с их обычаями надо было считаться.
Агата и Кристиан скорее всего не выдержали бы какого-нибудь «особого» отношения, но, слава всему сущему, умудрились одеться так, чтобы не сильно выделяться.
Холивотер спокойно вёл свой маленький отряд через весь пляж. Первым делом им следовало засвидетельствовать своё уважение перед зачинщиком праздника, а потом можно было подождать где-нибудь салют и сбежать под шумок после.
Трэю нужна была компания и поддержка, но с этим делом мог справиться и один Кира.
Уолкера окружала толпа: молодые девушки и парни – его ровесники – весело смеялись, мредмерийцы постарше улыбались, поднимая бокалы. Они праздновали и искренне радовались происходящему.
Хозяин вечера стоял к ним спиной. Кира очень надеялся, что Трэя окликнет Кристиан.
За время похода девушка успела побледнеть до оттенка заснеженных горных пиков. Просить её оказать услугу казалось откровенным издевательством. Холивотер набрал полную грудь воздуха:
- Эй, сын морского дьявола! Какого хрена не встречаешь своих гостей!?
Странная пятёрка сразу же была атакована всеобщим вниманием. Повернулись все, кто был рядом. В основном смотрели на Ская.
Кристиан подшагнула к Кире. Её тревога наконец вылезла наружу – девушку почти трясло.
- Ах ты, коротышка! – отозвался наконец Уолкер.
Он бросил своих сородичей и пошёл к компании друзей.
На лице Трэя сияла улыбка самого радушного хозяина. Рыжая девушка в синем платье, стоящая рядом с Холивотером, теперь готова была упасть в обморок. Кира, в принципе, её прекрасно понимал: увидеть любимого человека, который славится своей неспособностью как-либо выказывать эмоции, вот таким искренне радующимся – самый настоящий шок.
Что сейчас творилось с Загом, почитавшего Уолкера своим кумиром, Кира даже думать не хотел.
- Рад вас видеть, друзья! – мредмериец пожал Кире руку, а потом притянул и крепко обнял.
То же самое он проделал с остолбеневшим Загом, растерянной Агатой и невозмутимым Скаем.
Кристиан Трэй обнял сразу, коснулся губами нежной девичьей щеки, к которой стремительно возвращалась краска.
- Спасибо, что пришла, Кристиан, - он ободряюще погладил девушку по плечу, оценив её выдержку. – Она рада знать, что ты веселишься здесь со всеми.
- Шими, она…
- Мама танцует с праотцами третий день и требует, чтобы её единственный сын праздновал на суше со своими друзьями и всем миром, - казалось его добродушию нет предела. – Прошу, составь мне компанию сегодня, а то другие разберут меня на сувениры.
Слава влюблённым сердцам: в них нет места для горя. Трэй на то и рассчитывал.
Кристиан была очарована. Пользуясь ситуацией, девушка уцепилась за его локоть, готовая проходить так весь вечер.
- Где тут подают халявную сольницу? – вмешался Кира. - Я не собираюсь уходить, пока не докажу остальным, что это самая вкусная рыба на свете!
- Кира, из всех людей, которых я знаю, ты обладаешь самым странным вкусом, - посмеялся хозяин вечера. – Даже не все мредмери способны её есть, а ты…
- Плевать, отведи меня туда, где подают это чудо гастрономического искусства, - он похлопал друга по спине и махнул остальным сокурсникам, чтобы шли за ними.
- Хорошо-хорошо! Скай, будь другом, проследи, чтобы наш чудак-коротышка не переел на радостях, - обратился он к старшему из группы.
- Сделаю всё возможное, Трэй, - улыбнулся тот в ответ.
Заг споткнулся. К счастью рядом оказалась Агата: девушка взяла друга под локоть, и они продолжили путь вместе.
- Во… - Кристиан до сих пор не верила своему счастью, поэтому осмелилась снова заговорить только когда друзья оказались возле столов. – Во сколько будет, фейерверк, Трэй?
Уолкер не сразу расслышал: мредмериец спорил с Кирой, сколько тот сможет проглотить за раз сольниц. Сойдясь на мифических числах, Уолкер всё-таки переспросил спутницу. Девушка повторила вопрос.
- В полночь. После фейерверка гости начнут расходиться. Если у тебя нет других дел, не могла бы ты остаться?
Трэй, обратившийся к ней с просьбой, казался ещё менее реальным. Девушка растеряла все слова и только кивнула. Забывшая об изначальном поводе Кристиан и не подозревала, что здесь и сейчас ведёт себя именно так, как и следует на таком мероприятии.
Окажись они среди обычных людей, на них бы смотрели как на помешанных. Морской же народ праздновал и с удовольствием делил своё веселье с любым, кто не омрачал торжество.
Зачинщик через некоторое время откланялся: увы, но ещё несколько десятков человек жаждали его компании. Он договорился встретиться с друзьями перед запуском фейерверков. Уолкер забрал Кристиан с собой.
- Дикость какая-то, - огласил своё мнение Заг.
Он растерянно смотрел вслед уходящей парочке.
- Понять не могу, что здесь творится? Он же…
Кира ловко засунул другу в рот рыбёшку покрупнее. Офицер скривился и выплюнул: уж больно солёная была.
- Заткнись, Фризмалестил, - Кира дожевывал двадцатую по счёту. – Таковы местные обычаи. И не тебе лезть сюда со своим уставом. Скажи спасибо, что он тебя и Вингера не выгнал за внешний вид.
- А мог? – Скай с любопытством изучал приправы, стоящие рядом с рыбой – искал что-нибудь способное перебить соль.
- Вполне. Не будь мы лично им приглашёнными, прогнал бы, не скупясь на маты.
- Я не понимаю этого, - Агата с удивлением обнаружила, что рыба ей пришлась по вкусу. – Они совсем не грустят?
- По обычаю они съедают свои слёзы.
Кира запустил руку в тарелку с самой солёной рыбой, что подавали на таких праздниках. К столу подходили только самые близкие и родные. Холивотер взял пригоршню для Кристиан: как только она поймёт смысл, девушка съест всё и даже не поморщится.
До других уже начало доходить.
Заг растерянно глянул на выплюнутую им рыбу и даже наклонился, чтоб подобрать.
- Не парься, - успокоил его Кира. – Просто возьми другую и съешь. Одну будет вполне достаточно.
Фризмалестил кивнул.
Скай наконец определился, и прополоскав самую крупную рыбень в уксусе, проглотил свою порцию за раз.
Друзья ещё немного постояли возле стола. Времени оставалось прилично. Кира предложил прогуляться по берегу. Возражений не нашлось.

***
- А ничего, что я так? – девушка растерянно оглядывала себя.
- Хорошо выглядишь, Кристиан, - успокоил её Трей. – И под стать вечеру.
Череда случайных событий вынудила его спутницу сменить наряд. Испачканное платье спрятали под каким-то из столов. Тётя Джилиус, заправлявшая угощениями, выдала гостье один из купальников дочери, а пояс ей обвязала своей собственной шалью.
Мредмериец достал что-то из кармана и подступил к Кристиан вплотную. Девушке показалось, что стук её сердца слышит весь пляж.
Небольшая ракушка на толстом плетёном шнурке отливала перламутром не только внутри, но и снаружи.
- Это подарок мамы, - объяснил Трэй. – Она хочет, чтобы ты носила его время от времени.
В глазах Кристиан промелькнула растерянность, граничащая с паникой: впервые за два часа она вспомнила истинную причину своего здесь присутствия.
- А… я… Трэй…
- Я помогу? – не растерялся тот.
- Да, - благодарно выдохнула она.
Парень аккуратно протянул концы шнурка по обе стороны от тонкой девичьей шеи и связал их сзади, стараясь не спутать с её коротко стриженными рыжими волосами.
- Вот так ещё лучше, - он оставил ладони на плечах девушки.
- Спасибо Шими, она знает, что мне подойдёт даже лучше, чем я сама.
Кристиан успела понять, что мать Трэя должна присутствовать в их разговорах как живой человек, стоящий рядом и наблюдающий за ними.
Мредмериец со спутницей вернулись к празднующим. Отшучиваясь и отсмеиваясь, Трэй пробирался сквозь толпу сородичей. Кристиан не отставала. Ракушку она удерживала свободной рукой, боясь потерять только обретённое сокровище.
Вокруг царствовала жизнь.
Звенели переливы мредмерийских гитар, кто-то отбивал незатейливый ритм. Гости танцевали. Дети успевали шмыгать между ног взрослых и под столами, разыгрывая пятнашки. Кто-то залез в воду, решив, что настало время для ночного купания. Некоторые влюблённые без смущения целовались у всех на виду. Девушки не стеснялись, парни тем более. И никаких ссор, грусти и слёз. Просто весёлый праздник.
Разве что вся еда пересоленная.
Трэй говорил ей, что если не нравится, есть не обязательно. Потом их выловил Кира. Парень был один, соврал, что потерялся, и промеж делом передал Кристиан четыре сольницы и попросил съесть хотя бы одну.
Кристиан принялась за еду без большой охоты, но когда её усилия заметила одна из молодых девушек, мредмерийка с улыбкой протянула иноземной гостье стакан с водой.
- Ты ведь та самая принцесса, про которую постоянно рассказывает Шими? – начала она разговор.
- Да, - Кристиан запила рыбу. Стало немного полегче, но впереди было ещё три. – Я здесь инкогнито, так что, пожалуйста, не выдавай меня.
Собеседница засмеялась:
- Тут и выдавать не надо, пока ты с Трэем рядом, никто даже сомневаться не будет, что нас почтила своим присутствием Кристиан Яларская.
- Я об этом не подумала, - призналась принцесса.
- Не страшно, мы никому не скажем, а то Шими разозлится, и всем влетит, - пообещала собеседница.
Тем временем Кристиан одолела вторую свою мучительницу.
- Может тебе помочь? - смилостивилась мредмерийка.
- Спасибо, я справлюсь.

***
В небе расцветали хитрые узоры. Водоросли переплетались с блестящими рыбками. Огромные цветы росли и раскрывались над головами гостей. Жемчужницы сыпали градом драгоценностей. Те терялись в звёздном океане. Рисунки чередовались с обычными сиреневыми и серебристыми вспышками – традиционными цветами прародителей.
Трэй смотрел в небо вместе со своими друзьями. Лицо уже сводило от улыбки, но прекратить он мог только с уходом последнего гостя, а до тех пор обязан был терпеть. Кристиан прижималась к нему, спасая каждый раз, когда казалось, что сил больше не осталось. Девушка напоминала, ради чего он должен продолжать.
«Ради жизни. Ради жизни, которую так любила Шими», - хотя бы в мыслях он мог не врать.
В мыслях Трэя его мать уже три дня как была мертва. А он улыбался сородичам и глотал солёную рыбу на завтрак, обед и ужин. Строил планы, как бы проводить её получше, чтобы дух спокойно вернулся к праотцам.
Праздник удался. Все были довольны. Целая ночь на уборку, с которой обещали разобраться другие. Уолкера собирались отпустить, чтобы он подольше побыл с друзьями-сокурсниками.
Залпы давали целый час. Взрослые мучились, периодически разминая шеи. Дети, что помладше, справлялись лучше: ребятня живым ковром покрыла песчаный берег. Лежа, они обсуждали зрелище и восторженно кричали каждый особо громкий взрыв.
Кристиан тоже порывалась закричать, но стеснялась в компании офицеров, встречающих яркое зрелище достаточно спокойно. Принцесса обходилась восторженными вздохами.
Наверно, со стороны мредмерийца, было подло поступать с ней так. Утром они снова станут офицером и принцессой – людьми, принадлежащими разным социальным слоям и расам. Ей будет больно, и быть может Кристиан всё-таки возненавидит его и пожелает забыть проклятого мредмерийца и всё с ним связанное.
Но только утром, когда Шими Уолкер перестанет жить в их сердцах и навсегда останется трупом, похороненным на дне морском.
Отгорели последние всполохи. Небо вернуло свою черноту, довольное рассыпало родные звёзды.
- Хорошая сегодня погодка, - заметил Холивотер.
- И не говори, - подтвердил Вингер. – Давно не видел такого прекрасного зрелища.
- Спасибо, что пригласил, - поблагодарил Заг.
Несмотря на изначальную растерянность, к концу вечера сокурсник смог-таки подстроиться под общее настроение. На лице даже появилась скромная улыбка.
- Вам спасибо, что пришли, - кивнул мредмериец в ответ.
Перед ними можно было и не притворяться, но Трэй боялся, что если расслабится хоть разок, то больше не соберётся.
Кира сладко зевнул и потянулся.
- Поздно уже, - заявил он. – Уолкер, ты как: проводишь нас или бросишь, пользуясь моментом? – Холивотер красноречиво глянул на главную гостью вечера.
- Пожалуй, второе.
- Эгоист.
- Коропень.
Кристиан прыснула смехом.
- Надеюсь, вы не обидитесь, - продолжил Трэй отыгрывать доброго хозяина.
Кира заявил, что его никогда в жизни так не оскорбляли, и что он собирается возглавить карательную операцию по захвату чего-нибудь несолёного в гостинице.
Уолкер пожелал им удачи и проводил до дороги.
- Ну что? Пойдём? – спросил он, когда убедился, что ребята идут в нужном направлении.
- Да!
Весёлая живая девушка, добрая и влюблённая по самые краснеющие ушки гуляет с ним по песчаному берегу и, наверно, не желает, чтобы ночь заканчивалась.
Мечтал о бесконечной прогулке и сам Трэй.
Его мать умерла, оставив последним из древнего рода. Спихнув все возможные проблемы на сына, ушла к праотцам счастливая в избавлении.
Теперь Уолкер видел только один путь для себя - одиночество.
- Интересно, какие танцы выплясывает Шими? – внезапный вопрос Кристиан напомнил Трею о том, что глупую игру пора заканчивать.
- Уже не так важно, - он стёр улыбку с лица, вернувшись к обычному своему равнодушному виду.
- Она говорит, что её любимый – танец коралловой… рыбки… - принцесса заметила перемену слишком поздно.
- Я знаю, но это правда не важно.
Они прошли молча пару десятков шагов, и Кристиан всё-таки решилась:
- А что тогда важно, Трэй?
- Пришло время попрощаться, Крис.
Она остановилась. В синих глазах блеснули слёзы.
- Я должна была догадаться, - голос принцессы стал бесцветным.
Уолкер по инерции сделал ещё пару шагов, остановился и развернулся.
- Но я рад, что до вас дошло только сейчас. Мы провели приятный вечер, смогли достойно проводить Шими Уолкер. Я искренне благодарен вам за участие. Ваше присутствие подняло мероприятие на новый уровень.
Кира часто говорил, что в моменты большого эмоционального напряжения Трэй походит на машину. Сейчас Уолкер пользовался этой своей особенностью. Мредмериец хотел выглядеть убедительным.
- Ты с самого начала..? – слова застревали в её горле, с трудом проходя через ком, затаившийся там же.
- Конечно.
- Трэй…
- Мне льстит, что вы испытываете ко мне такие трепетные чувства, Ваше Высочество. Но вам лучше найти жертву для своей страсти среди себе подобающих.
Со звоном рвались все их связи. Надежды девушки рушились. Трей окунал в тьму и себя и Кристиан, но у последней был шанс выбраться.
Она способна любить, имеет все права с самого рождения. А он – лишь генетический уродец в шутку награждённый притягательной внешностью. Яларская наследница забудет о мредмерийце, как только найдёт более подходящую пару.
- Трэй… - Кристиан обняла себя за плечи. Казалось, что девушка просто загнётся от боли.
- Мне очень жаль, что своими действиями я посмел вселить в вас надежду.

***
На востоке рождалась заря. Волны давно смыли следы убежавшей принцессы. Трэй остался там, где они расстались. Уселся прямо на песок. Приливные волны сошли на нет, и море начало возвращать сушу, взятую в долг.
Мредмерийцу хотелось обратиться солёным изваянием, которому не надо дышать, есть и пить, двигаться и чувствовать…
- Уолкер, ты – мразь!
Трэй ничего не ответил Кире.
- Что ты ей наговорил?
Друг, не скупясь, со всего маху пнул истукана в спину.
Мредмериец очнулся от своего транса, только оказавшись распластанным на песке. Он задохнулся и закашлялся.
Холивотер подскочил и вцепился в ворот его рубашки. Заставил приподняться на локтях и заглянул в глаза.
- Что ты сделал?
- Кира, прекрати.
Непонятно, что выводило сокурсника больше: сами слова или тон, которым они были произнесены. Холивотер от души окунул друга в песок.
- Это ты прекрати! Какого хрена происходит!? По-твоему, потерял одного, значит, и другие ни к чему?! Может тогда сразу голову в петлю? Или на героическую смерть уже подписался?
Кира как всегда легко предугадывал его действия и видел все скрытые мотивы. Он понимал Трэя лучше, чем кто-либо.
Ещё один человек, с которым следовало попрощаться навсегда.
Мредмериец нашарил руку сокурсника и сжал со всей имеющейся силой.
Услышав влажный хруст и удивлённый возглас лучшего друга, Трэй отпустил его. Кира в ужасе отпрыгнул от Уолкера, удерживая покалеченную руку. Тот поднялся на ноги.
Он спокойно размял затёкшее тело, пустив волну от грудной клетки к конечностям и голове.
Солнце вставало на востоке.
Замкнутый добрый мальчик по имени Трэй Уолкер, искренне любящий мать, своих друзей и питающий необычную симпатию к принцессе, переставал существовать. Испарялся, распылялся во всех местах, что любил когда-то.
На пляже, в гостинице, по всему родному городу. Его частички летели к родной комнате в военной академии, оттуда разбегались по классам и библиотекам, по дворцовому парку. Что-то спряталось в тёмных подворотнях столицы, а что-то в старых казармах и пустыне, где он провёл первые годы службы.
Всё отдано миру, а в пустой оболочке теперь только наследник, готовый действовать.
Истинный наследник.

@темы: творчество, литература, академия писательского искусства, мредмери

---

Зависимость.

Продолжаю маиться хернёй саморазвитием.
На сей раз задание: короткая юмористическая история.
Надо было покороче - десять строк. У меня получилось в два раза длиннее из-за описаний действий, но и оставить голый диалог я не могла.

Взяла случай из жизни, даже имена не меняла.


Зависимость.

Довольная Алёна вытерла рот салфеткой.
- Дима, я поела. Было вкусно. Завтра ещё хочу, - огласила девушка.
Парень посмотрел на любимую, на пустую тарелку перед ней. На его лице появилось скептическое выражение.
- А не много ли ты хочешь, милая?
- Нет, - она пожала плечами, - мне бы хоть разок поесть в день, да и ладно.
- И давно ты… ешь?
Девушка задумчиво уставилась в потолок, припоминая.
- Примерно двадцать два года, - наконец дала она ответ.
- А тебя не напрягает есть каждый день? Я на сигареты и то меньше трачу, чем ты на еду.
- Ну да, затратно… А что поделать? – Алёна развела руками. - Я так привыкла. Как в первый раз поела, так всё - перестать не могу. В детстве я вообще в день по три-четыре раза кушала, а сейчас остываю потихоньку, - она подобрала с соседнего стула сумочку и начала в ней рыться.
- Ну смотри у меня… - Дима попытался пригрозить ей пальцем, но эмоции всё-таки прорывались через наигранные жесты. - И всё-таки отучивайся… - озвучил он своё беспокойство, - а то потом проблем не оберёмся. Квартира в центре, синий Ламборджини, норковая шуба, бриллиантовое колье – я всё понять могу. Но еда! Мой кошелёк просто не потянет! – он похлопал по карману, где хранился оный.
Девушка выудила на свет божий пудреницу, проверила не осталось ли чего на лице после трапезы.
- Да ладно, Дим, я себе на еду и сама заработать могу, - заявила она. - Не беспокойся, - немного подумала и предложила. - Кстати, не хочешь сам как-нибудь попробовать?
- Ну нет, я на такое не подсяду! Даже не уговаривай! – запротестовал парень.
Разговор, наверное, ещё бы продолжался. Они бы рассмотрели все аспекты зависимости, обсудили план по борьбе с ней или подумали, как можно удешевить… вот только я подвела.
Скатилась под стол, хватаясь за живот: свело судорогой от сдерживаемого смеха.
Люблю своих друзей.

@темы: творчество, юмор, литература, академия писательского искусства

---

Макс и Топотыжка.

А вы думали, что я хернёй маюсь?
А я и маюсь =[

Тренирую так сказать писательское мастерство.
Вот давеча заданьице было: по картинке рассказик написать

Я и написала. Как прочтёте, поищите описываемых на рисунке=)


Макс и Топотыжка.

Топотыжка исходил вместе с хозяином немало дорог. Двое бродяг перебирались от города к городу, творили свои дела.
Макс – его хозяин – тем был хорошо, что даже хаживая в дырявых ботинках, всегда находил вкуснятинку-другую для верного питомца. Медопёс хорошо соображал и легко учился новым трюкам.
Выполняя не всегда доступные для звериного понимания задания, Топотыжка побывал не в одной передряге. Висячее ухо и множество шрамов были тому доказательством. Только рисковать каждый раз, зная, что после тебя ждёт вкусная еда, было намного лучше, чем сидеть на улице.
В их первую встречу безыменный медопёс чахлым уродцем ошивался на базаре. Надеялся на случайную подачку…
А сейчас? Гордый зверь, блистая здоровым мехом и ясными умными глазками, шёл по тому же рынку. Невольно приосанишься в такой момент.
Макс шагал рядом, для него момент был не такой торжественный. Хозяин старался не засорять память малозначительными событиями своей жизни: он помнил, что подобрал Топотыжку где-то здесь. Пёс увязался за ним, после того как получил награду за первую службу. Та должна была стать и последней.
Политика - дело опасное. Ситуация в союзе нестабильная: любой тени бояться будешь. Вот и решил служитель отечества перестраховаться. Вместо того, чтобы самому явиться во дворец, отправил туда ободранную бродяжку, предварительно подкормив и пообещав, что на месте зверюга наестся от пуза.
По мнению учёных медопсы были поразительно умны. Подчас их способности достигали уровня человеческих или котейкиных, а по силе и ловкости они даже превосходили и тех и других. Общались правда медопсы как-то по-своему без речи и каких-либо движений, за что не были признаны разумной расой.
Макс, конечно, ни о чём таком не думал в тот момент, а просто струхнул. Купил в ближайшей лавочке шнурок потоньше и обмотал им шею безобидной на первый взгляд зверюги. Парень прицепил пару голубых кристалликов с информацией, надежно спрятал в клоках грязной шерсти и пустил с наказом там и оставаться, коли понравится.
Во дворце ждали «бродягу», но как попрошайка должен выглядеть, знали единицы.
Четвероногий тогда даже хвостом не махнул. Тяжело переваливаясь на больных ногах, медопёс пошёл навстречу опасности.
Через два дня объявили о смещении с должностей пятерых министров, попавших под подозрение в заговоре против королевской власти. Пятерых из восьми имеющихся. Макс вздохнул свободно и стал ждать новых поручений, пользуя старые явки.
Какого же было его удивление, когда по его душу явился тот самый медопёс? Заботливо кем-то отмытый с синей косынкой на шее. В платке спрятали два десятка кристаллов. В сопроводительной информации оказалась похвала за сообразительность и просьба возвращать «безмерно ласкового обжорку» обратно, как только будет представляться случай.
«У меня только один вопрос: где ты его взял?
Лала сама лично его вычесала и изволила даровать памятный шарф.
Если думаешь, что таким образом сможешь быстрее попасть на службу во дворец, то и не мечтай. Пока она не дорастёт до понимания, что сиюминутная влюблённость и настоящее чувство имеют огромную разницу, я и близко тебя к ней не подпущу. Пришлось врать, что медопёс - твой незаменимый напарник, так что пользуйся теперь».
Вот так и решили их судьбу.
Макс хотел оставить медопса там же, где и подобрал. Даже мяса – мяса! – ему купил. Купил и оставил, а сам ушёл.
Зверюга выловила его на выходе из города. Немного потрёпанный любитель вкусно поесть топал за ним с такой самодовольной уверенностью, будто никакого другого хозяина не знал и знать не желал.
- Ну что, Топчий, как насчёт обновки?
Они встали возле очередной лавки. Макс наклонился и попытался снять синий замусоленный платок с шеи «напарника». Питомец вывернулся из его рук и отвернулся, показав своё явное нежелание расставаться с ценной наградой.
- Давай парень. Смена стиля! Я не позволю тебе ходить в этой грязной тряпке! Выбирай, что хочешь, только не его.
Хозяин стянул-таки с питомца косынку и спрятал в карман.
- Сэр, - обратился к ним полосатый котейкин – хозяин магазина. – Желаете приобрести что-нибудь для питомца?
- Не помешало бы.
Мимо сновали люди и котейкины в мантиях. За час по этой дорожке проходило не меньше трёх сотен магов. Впереди стояли стражник и паладин. Двое о чём-то переговаривались.
Сам Макс старался на них не смотреть и Топотыжку отвлекал разговорами.
- Редкий зверь нынче обходится без ошейника, - заметил продавец. – Что хотите купить?
Лавочка в основном специализировалась на синих кристаллах, но только глупый хозяин будет запираться в ограниченном ассортименте.
- Мне бы платок такого же цвета, что и ваш.
Котейкин удовлетворённо кивнул.
- Прекрасный выбор! Это мой любимый цвет! - спустя мгновение в его когтистых лапах материализовалась сиреневая косынка. - Что-нибудь ещё?
Макс начал рыться в своём старом дорожном мешке.
- Синей очищенной пыли.
- Ох, выбор мастера! – похвалил котейкин. - Собираетесь синтезировать самостоятельно?
- Куда мне, - посмеялся парень. – Я – маг-недоучка и редкий неудачник.
- Однако вам повезло сегодня закупаться у самого честного торговца на всём столичном рынке.
- Порой и о таких как я вспоминает Фортуна …
Человек протянул владельцу три золотистых шарика. Взамен Макс получил мешочек пыли и аккуратно сложенный платок.
- Ну как тебе, Топ? – спросил он у своего приятеля стоило им отойти от лавочки на десяток шагов.
Медопёс подозрительно принюхивался к обновке. Котейкинов он не жаловал.
Друзья остановились рядом с навесом, где продавали фрукты. Топотыжка довольно завилял хвостом: медопёс ел всё, а сладкие сочные яблоки тем более. Смеясь над его красноречивыми ласками, Макс купил пару синих.
Пока хозяин скармливал питомцу одно, а сам жевал другое, мимо прошла высокая девушка в фиолетовой мантии. В руках она держала магический посох, на плече – дорожную сумку.
Медопёс забыл про лакомство. Зверь рванулся к ней. Не подготовленный к такому повороту Макс, прыгнул за собакой и в самый последний момент успел перехватить друга. Тот встал на задние лапы и засучил передними рядом с лицом девушки.
Тень от капюшона прятала её лицо от посторонних, но не от парочки бродяг.
У Макса пропал голос.
«И слава высшим силам!» - после думал он.
Одними губами слуга отечества произнёс несложное имя.
Обладательница фиолетовой мантии недолго смотрела на него: медопсу она уделила гораздо больше внимания.
- Какой дружелюбный мальчик, - девушка зарылась пальцами в густой блестящий мех. Зверь опустился обратно на четыре лапы и принялся лизать ей руку, оставляя тёмные разводы синей слюны. – Какой ласковый малыш. Как тебя зовут, а?
- Топотыжка, - ответил за проказника хозяин.
«Это ж надо! Чуть всю явку не запорол!» - Макс зло одернул медопса за новый ошейник.
Тот даже внимания не обратил: всё рвался лизнуть девушку в лицо.
«Незнакомка» прыснула смехом и, наконец, удостоила хозяина своим вниманием. Она грустно улыбалась, одновременно обрадованная «случайной» встречей и опечаленная скорым расставанием.
Посиневшая от яблочного сока ладонь забралась под новый платок и принялась там чесать. Топотыжка замер и прикрыл глаза от удовольствия. Но стоило только довольно вытащить язык, как сеанс закончился.
- Милый медопёсик, - она легонько похлопала зверя по носу. – Береги хозяина.
И девушка пошла дальше, всё также держа в руках посох, а на плече - дорожную сумку.
Макс побрёл в противоположную сторону, стараясь выглядеть как обычный бродяга. До первого поворота он продолжал чувствовать спиной враждебный взгляд стражи.
Тем временем на другом конце улицы оскорблённый до глубины души котейкин разорялся:
- Сэр, какие тьму вашу платки?! Мой потомственный бизнес основан на синтезе! Если вам так нравится мой шарф, я могу подсказать, где купить такой же, но снять с шеи и продать, чтобы нацепили на какое-то животное? Вы издеваетесь?!

@темы: творчество, литература, академия писательского искусства

---

Фелиция. Глава восьмая. Часть вторая.

Не спрашивайте меня, какого х... и что вообще там происходит. Будем познавать вместе с Дефеном в следующих главах, заодно понаблюдаем за грязными домогательствами с его стороны до через чур честной ремонтницы. И если я где-то говорила, что Мадра врёт - поправьте меня, пожалуйста. Я знаю, что это черта притянута за уши, но она ей так идёт =3
Возвращаем мир в нормальное состояние.
Чиииик

Глава 8.2
Кровать всё-таки пришлось вернуть. Обморок Мадры перешёл в беспокойный сон. «Слёзы Ильфии» порой едва заметно проявлялись на её лице и снова исчезали. Она свернулась калачиком, обняв себя за плечи. Скорее даже вцепившись в них.
Хайбана остался у двери. Он многозначительно посмотрел на растёкшуюся лужу вердада на полу возле раковины.
- Вижу, что и вам досталось, капитан.
- Что вам от неё нужно?
За последний час у Дефена поубавилось желания общаться с увирам. Пусть Мадра ничего не успела объяснить, да и не сильно пыталась, но она пришла к нему, убегая от пернатой расы.
- Я лишь хотел удостовериться, что она не натворит глупостей.
Несмотря на явные признаки волнения, проявляющиеся в каждом жесте, голос секретаря королевской канцелярии был спокоен.
- Зачем вам понадобилась её дочь?
- Скорее мы в ближайшее время понадобимся Арселии. Третий ребёнок из рода Ильфии вступил на ту же дорогу, что и пятое дитя из рода Тсубаша. Сказать по правде, я сомневался до последнего: почему-то даже подумать не мог, что вы можете приходиться ей отцом.
Его слова не укладывались у Рамона в голове.
- Вы нарочно пытаетесь меня запутать своими пространными ответами?
- Вовсе нет. Однако ничего постыдного в том, что вы не понимаете происходящего, я не вижу. Ваша роль во всём хоть и весомая, но уже отыграна. Дефен, вам стоит забыть о сегодняшней ночи. Можете считать, что ничего не произошло. Думаю, когда Мадра придёт в себя, я смогу убедить её…
- Знаете что? – в сумраке комнаты голубые глаза Дефена блеснули откровенной неприязнью. – А не уйти ли вам от сюда?
Хайбана собирался вновь склонить голову на бок, но растерянно замер в нелепой позе.
- И не смейте даже пальцем прикоснуться к Арселии, а не то я сам лично позабочусь, чтобы ваша жизнь обернулась сплошной мукой, - голос капитана был холоден и тих.
Повисла долгая пауза. Мадра громко вздыхала во сне и даже всхлипывала. Мужчины смотрели друг на друга в каком-то глупом противостоянии. Рамон даже не моргал, зная, что таким образом проиграет.
Хайбана мотнул головой, отбрасывая лишние мысли.
- Судя по всему, вы тоже улавливаете токи энергии и неосознанно реагируете на них. Даже то, что вы в итоге родились мужчиной…
- Вон отсюда, - снова перебил его капитан.
- Я должен поговорить с Мадрой.
- Кто вам дал право называть её по имени?
- Что за…?
Хайбана считал, что способен одним разговором переубедить Бастидорес, которая полчаса назад пыталась его убить. Дефен не представлял каким образом, увир собирался заставить её поверить, но, учитывая, что Мадра каким-то чудом смогла раздобыть вердад, гарантирующий предельную честность собеседника, можно было предполагать самое худшее развитие событий. Настолько, что даже в медицинский блок Рамон нести женщину не собирался.
- Дефен, я не враг ни вам, ни Ма… - он осёкся, видя, как напрягся дисциплинарник, - ни капитану Бастидорес. И уже точно не причиню вред вашей дочери. Девочка сейчас переживает очень тяжелый процесс. То, что творится с её матерью – лишь жалкие отголоски.
- Я не знаю, про какие «процессы» вы говорите. Не понимаю, что за «роли» и при чём здесь Всевышний, но точно могу сказать: если вы сейчас же не уйдёте, вы сильно об этом пожалеете.
Увир растерянно смотрел на Рамон. Тот не собирался нападать на офицера, который был выше его по званию. В отличие от капитана ремотсека, Дефен мыслил предельно трезво, за весь их разговор он даже ни разу не оскорбил приспешника королевской канцелярии.
Хайбана сдался.
- Дефен, давайте, я попробую вам объяснить, что происходит…
Но и на сей раз договорить майору не дали.
- Ра… - слабо позвала Мадра.

***
Рамона будто переключили. Хайбана потерял для него всякое значение. Капитан вернулся к кровати и опустился рядом с ней на одно колено.
Мадра больше не теребила себя за плечи. Она поминутно вздрагивала всем телом, но отходила от внезапного приступа слабости.
- Где Ара, Ра?
- Там, где ты её оставила, - он погладил женщину по щеке и запустил пальцы в её волосы.
- Я больше не слышу её плача. Что с ней?
- С ней всё хорошо, - соврал Рамон, не имея представления, что произошло с дочерью. – Отдохни ещё немного, милая.
- Скорее всего Тсубаша уже нашёл её, - напомнил о себе Хайбана. Воспользовавшись ситуацией, он вплотную подошёл к паре. – Ник поможет Арселии. Вдвоём они смогут пережить всё, что угодно.
Мадра сделала резкое движение. Подземница хотела сесть, но ничего у неё не вышло. Рамон опять успел поддержать её.
- Не смейте подпускать к ней вашего аскероса, - Бастидорес не успокаивалась. Цепляясь за Дефена, она грозно смотрела на Хайбану. – Это после него она стала такой. Из-за этого кутрэ сейчас с ней творится невесть что. Она же маленький ребёнок!
- Да, - признал увир. – Ник поторопил события, но и вы должны понимать. На мальчика возложили слишком большую ответственность, толком не указав, что делать.
- По мне так это целиком и полностью вина увиров. Почему именно она? Ещё четыре наследницы Ильфии ждут в Капитолии вашего избранного. Две из них уже подобающего возраста. Какого ляда вам понадобилась именно Ара?
Имя дочери Всевышнего прозвучало за одну ночь достаточное количество раз, чтобы Рамон наконец начал строить логические цепочки. Проблема была в том, что Дефен себя к яро верующим не причислял. Пусть он провёл пятнадцать лет жизни в приюте по легенде возведённом на могиле Ильфии, нынешний офицер мало что мог рассказать о религии, которую легендарная личность принесла народу. Его никогда сильно не интересовали аспекты учения о Всевышнем, воссоздавшем сей мир из пепла и населившим его несколькими разумными расами. Единственное, что Рамон наравне с другими детьми обязан был знать, это то, что история последних пяти тысяч лет известна и исследована досконально. А вот то, что творилось до явления великого Отца, - сплошной мрак и хаос.
Раньше он не задавался такими вопросами.
Дело его бы скорее всего не коснулось, если бы что-то не пошло не так, как планировали.
А кто планировал? И при чём здесь всё-таки Арселия? Что с ней сделал потомок влиятельнейшего из увирьих кланов? И самое главное…
- Ма, кто ты такая? – внезапно для самого себя озвучил Рамон.
Он почувствовал, как напряглось всё её тело. Ещё немного, и женщина будет в состоянии двигаться.
Их лица были очень близко, но подземница так и не решилась посмотреть ему в глаза.
- Кем бы я не была, Ра, я уже отказалась от всего.
Она упрямо рванулась к Хайбане. Увир отпрянул, но она ухватила его за нижний край форменной куртки.
– Слышите! Я отказалась от «небесной дороги», я отказалась от всех привилегий, которые могла бы получить после её рождения. Мне нет дела до всего этого: я просто хочу растить своих детей, так как полагается в нормальных семьях.
- Тогда почему вы здесь? – грустно спросил увир. Даже он не мог остаться равнодушным к страданиям матери.
Мадра отпустила майора. Рамон попытался снова обнять её, но подземница отстранила ласковые руки. Она спустила ноги на пол и устало потёрла лицо, пытаясь вернуть ему здоровый румянец.
- Потому что я - слабовольная дура, которая не выполняет обещаний, данных общине… Да я даже не способна самой себе что-то пообещать. За что и плачу, в принципе, последние восемнадцать лет.
- Вот видите, - увир, как и Рамон, опустился рядом с ней. - Пути Всевышнего непредсказуемы. Вам кажется, что вы совершали одну ошибку за другой, но цепь событий привела вас к тому, что происходит сейчас. А происходит истинное чудо. Там, на севере родилась девочка, способная спасти наш мир, и ваша дочь станет её правой рукой, первой помощницей.
- А может мне просто убить вас и этого мальчишку, чтобы ни одна живая душа не знала о произошедшем с Арой?
- Слишком поздно. Теперь вы тем самым только навредите ей ещё больше.

***
Ник, скрестив ноги, сидел под дверью комнаты, где вместе с дочерью жила капитан ремотсека. Бастидорес не мудрствуя лукаво заперла Арселию в одиночестве, боясь подпускать к ней кого-нибудь из подземников или увиров, которые были на Воларе.
Чего она этим добивалась, Тсубаша не понимал.
Рядовой с трудом попал в офицерское общежитие. Несмотря на то, что он легко мог пробраться сюда, пользуясь универсальным ключом, его раз десять выдворяли старшие офицеры. Положение спасла Рикку. Девушка на свой страх и риск написала и опубликовала приказ, по которому Ник должен был отправиться в общежитие и встретить там капитана, для решения «ряда срочных вопросов».
Теперь увир упрямо сидел рядом с запертым входом, зная, что Ара лежит с другой стороны, прильнув к псевдостали двери. Девочка наконец уснула: близость Ника действовала на неё благотворно. Тсубаше уже несколько раз предлагали пойти поискать капитана в другом месте, но парень отмалчивался, не глядя на случайных свидетелей.
Сказать по правде он сам смутно догадывался, как у него получилось «разбудить» Арселию раньше положенного срока. На момент их первой встречи, когда увир искал девочку по приказу Мадры, он был в отчаянии.
С каждым его новым шагом ситуация становилась всё хуже и хуже: он не смог найти ответ в столице, где провёл десять лет. Отец не говорил с ним с тех пор, как они расстались перед учёбой. Сородичи будто не замечали его. Даже когда он прибыл на Волар, другие увиры смотрели на него, как на пустое место. Они боялись к нему прикасаться, мешать избранному вершить судьбу народа, не подозревая как мечется его душа.
Хайбана говорил, что ему нужно просто отдохнуть. Забыть на время о своём долге и попробовать пожить с людьми. Стать частью их общины. Но Ник продолжал совершать ошибки и причинять своему клану и кланам, что его поддерживали, одни только хлопоты.
Он не выдержал и сорвался. Вон из пилотов, из офицеров – потерял своё положение, скатился в самый низ, оказавшись среди незнакомых и от того ещё менее понятных людей. Чувство вины угнетало парня похлеще любого другого наказания, а каждая вещь в новой обстановке заставляла глубоко задуматься о её содержании. Обычно сообразительный, увир заметно «провисал», возвращался мыслями к той поре, когда мог беззаботно общаться с сверстниками.
Тогда младшая Бастидорес нашлась в столовой. Перепачканная в яблочном пюре девочка быстро смекнула что к чему.
Арселия пожелала играть в догонялки. Шмыгая под столами, заразительно хохоча, она носилась с такой прытью, что заставляла усомниться в своём малом возрасте. Она убежала в коридор, заставив увира обыскать все возможные закоулки. Ник осматривал каждый кабинет, куда, по его мнению, могла побежать девочка. Он даже зашёл в женскую душевую – по счастливой случайности там никого не было. Из очередной комнаты, выходившей окном-стеной в ангар, он увидел ребёнка, семенящего между секторов.
Чтобы выследить беглянку, Тсубаше пришлось забыть про свои душевные терзания, и начать думать.
Пока Мадра выкуривала Рамона из коридоров дисциплинарного блока, Ник загонял её дочь в зону рядом с ЛМ-сектором. Не зная деталей, увир рассчитывал, что Арселия попытается скрыться там и наткнётся на стену стабил-поля.
Однако, обманув его ожидания, Девочка безбоязненно зашла в ЛМ-сектор. Привыкшая, что внутрь могут зайти единицы и то не всегда, она остановилась, с интересом наблюдая, что будет делать увир. Тсубаша мгновенно поменял план: он встал перед самой границей, делая вид, что не может пройти. Ара вернулась, упёрла руки в бока и показала ему язык.
Тогда Ник протянул вперёд руку.
Ленмала увиров взаимодействовала с полем несколько иначе, чем у подземников. Если у последних при контакте поле разрушалось, то у пернатого народа – переливаясь обволакивало будто мыльный пузырь, оставляя зазор в несколько миллиметров. Зрелище часто завораживало, и, конечно, ребёнок был потрясён до глубины души.
Кто из них в итоге был виноват в случившемся, Тсубаша не знал, но, если бы его спросили, увир, не сомневаясь, взял бы всю вину на себя.
Стабил-поле приводило ленмалу в движение, возбуждало её токи, делало чудовищно чувствительной. Арселия подошла вплотную к границе, чтобы прикоснуться к сияющей серебром руке Ника. Парень наклонился, чтобы наконец забрать её.
- Нашёл, - спокойно произнёс он.
Это были последние слова, которые сказал неуверенный, отчаянный, ничем в общем-то не примечательный увир, потому что спустя минуту он переродился.
За последние четыре месяца Ник сильно изменился, особенно характером. Капитан ремотсека не могла заметить, что с увиром происходит что-то необычное, потому что мало знала его до рокового момента.
Арселия тоже менялась, но ей было заметно тяжелей: в юном теле проснулось сознание человека, прожившего долгую и не самую счастливую жизнь. Обрывки воспоминаний преследовали её во сне. Тело, торопясь вырасти, тратило всю энергию на постройку организма, кидая ребёнка в сон каждые два-три часа.
Рано или поздно Мадра обязана была заметить, но Ник не собирался ей рассказывать до последнего, беспокоясь, что мать девочки может попытаться разлучить их. И, как показала нынешняя ситуация, не зря.
Тсубаша сам начал засыпать – сказывалась тяжёлая ночь. Покой и умиротворение насылала на него девочка, сопящая за дверью.
Увир закрыл глаза, уверенный: что бы ни случилось, пока он будет знать, что Арселия дышит, он сможет встретить любую опасность. Даже если это будет её разъярённая мать.

***
- Парень, - Рамон потеребил увира за плечо.
Ник мгновенно открыл глаза, будто не спал вовсе.
- Свали с порога, - казалось Мадре приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не накинуться на Тсубашу.
Хайбана помог младшему подняться.
Арселия тоже проснулась. Она поднялась на ноги, вытирая потёкшие слюни. Но о том, что творилось в комнате пока знал только Ник.
- Если кто-нибудь из вас сунется в комнату, за последствия я не отвечаю, - предупреждение больше звучало как угроза, но мужчины простили Бастидорес и это.
Хайбана был рад уже тому, что она пошла на сотрудничество. Рамон был согласен на всё за обещанное «объяснение» в ближайшем будущем. Тсубашу волновала лишь дверь, открыть которую он до сих пор не мог.
Стоило той отвориться едва ли на четверть, как Арселия пулей вылетела из заточения, мимо ног матери, прошмыгнула между отцом и старшим увиром, чтобы оказаться подхваченной Ником.
Опухшие от слёз глаза сияли самой искренней радостью. Девочка обняла его за шею.
Никто не слышал её мысленных слов кроме увира.
«Слава всему сущему, Ник! Это была настоящая пытка!»
«Я рад что с тобой всё хорошо, Ара», - ответил он.
- Мерзкий бастардо! – взбесилась Мадра. – Верни мне мою дочь!
Она попыталась забрать девочку, но скупая на негативные эмоции Арселия уставилась на мать с неподдельной обидой и только сильнее прижалась к Тсубаше.
- Ник, мама меня бросила! – пожаловалась она вслух. – Я хочу жить с тобой!
- Она не бросила тебя, Ара, - он успокаивающе погладил её по спине. – Мадра волновалась о тебе больше всех.
- Даже больше тебя?
- Ну… - замялся увир, не желая усугублять ситуацию. – Скорее на одном уровне.
Мадра заплакала и наконец смогла забрать ребёнка.

***
Через три часа после начала работы все пятеро собрались в кабинете капитана дисциплинарной службы. Формально они обсуждали достижения Тсубаши, его перспективы в дальнейшем вплоть до скорого повышения. Фактически – пили бодрящий концентрат, отходя от бессонной ночи.
Арселия спала, заняв половину дивана. Мадру порадовала новая обстановка кабинета, Рамон предпочёл умолчать о причинах смены интерьера.
- И всё-таки, - Хайбана не в первый раз за сутки допытывал Мадру. – Что заставило вас перевестись на Волар? – он отставил ополовиненную чашку на маленький столик и сцепил руки в замок. – Я слышал, вам пришлось отказаться от повышения, чтобы оказаться здесь.
- Объект перспективный, - заученно объяснила капитан ремотсека. - Мне пообещали быстрый карьерный рост, достойное жалование. К тому же здесь много пилотов, а у меня оба сына учатся на лётчиков. Думала, может связями обзаведусь.
Рамон пил уже вторую кружку концентрата. Предполагая, что вряд ли сможет добиться чего-то путного от своих собеседников, если не будет знать самых основ, он в ускоренном темпе изучал базовые материалы по религиозным организациям. Дефен хотел задать десятки вопросов, но считал обязательным сформулировать их как можно более чётко.
- Мне показалось, что под «безвольностью» вы имели ввиду вовсе не это. И, насколько я знаю, вас звали работать в проект по постройке купола над Капитолией?
Притихший было Ник стал более внимателен к разговору взрослых. Даже Рамон оторвался от найденных в стандартной библиотеке материалов.
- Тебя туда звали? – переспросил он.
- Ну да, и что? – не выдержала Бастидорес. – Какая сейчас разница? Я же здесь уже! Ещё скажи, что тебя тоже.
- Да нет, - Рамон вернулся к документам.
- А если у Северо спрошу? – она отпила из кружки.
- Из чисто мужской солидарности он меня не сдаст, - признался дисциплинарник.
Ремонтница подавилась и закашлялась.
Младшая Бастидорес проснулась и села, чтобы понаблюдать перепалку родителей, в компании двух увиров. Ник в очередной раз подул на свою кружку и подал девочке. Ара отпила немного вернула Тсубаше.
- Какого хрена, Ра? Там же всем подряд сулили повышения и двойное жалование.
- Он сказал, что я ему приглянулся ещё во время учёбы, и напророчил мне большое будущее. Вплоть до того, что я могу дать ему рекомендации для формирования офицерского состава, чтобы впоследствии повлиять на командующую верхушку, - Дефен предпочёл недоговаривать до последнего, надеясь тем самым раззадорить женщину и заставить рассказать побольше.
- Вот хрень… Если б знала, то тоже что-нибудь стребовала с него.
- Ты что же пришла сюда, бескорыстно отказавшись от двойного жалования и мирной жизни вблизи столицы?
- Конечно… - Мадра заметно покраснела, но быстро оправилась и снова взяла кружку в руки. – Конечно, нет, - продолжила она. Зная, что толково соврать не сможет, подземница тоже решила выложить лишь часть правды. – Он мне сильно польстил, сказал, что я получила от его сотрудников самые лучшие рекомендации. Ко всему прочему, среди нынешнего состава много людей, с которыми я училась. Думаю, он специально набирал офицеров хоть немного знающих друг друга, жаль, конечно, что прогадал в отношении некоторых. Как преподаватель в военной академии Йефе всегда мне нравился. Я просто не могла оставить его.
Звучало настолько сладко, что Мадра готова была заслушаться своим голосом. И самое главное, что она ни разу не согрешила против истины.
- Так вашу симпатию по отношению к преподавателю вы и подразумевали как «безвольность»? - вклинился Хайбана.
Бастидорес молча просверлила его взглядом: увир отлично знал, что сестры из общины Ильфии неспособны лгать. Даже бывшие.
- Да, - выручил её Дефен. – Знаете, этот старик, если пожелает, и лысого уговорит купить расчёску.
Мадра с опаской покосилась на Рамона. Офицер не отрываясь наблюдал за ней. Женщина, смутившись, обратила внимание на тройку «слушателей».
Будущая предводительница подземного народа скромно пускала пузыри в кружке Тсубаши. Процесс занимал всё внимание девочки. Будущий вождь пернатого племени гладил её по голове, с удовольствием наблюдая за живой деятельностью. Откуда они вдвоём достали трубочку, мать знать не хотела.
Хайбана обдумывал услышанное. Подземница ещё не уяснила до конца, кем он приходился Тсубаше, но старший увир, как оказалось, был в курсе всего, происходившего на корабле за последние четыре месяца. Только отношения Мадры и Рамона оказались для него полной неожиданностью. Впрочем, Ник удивлённым не выглядел, хотя ремонтница готова была поставить десять против одного – парня сейчас кроме Ары ничего не заботило.
Коммуникатор капитана ремотсека с каждым днём трещал всё меньше. Сегодня с утра ей пришло от силы два десятка сообщений, так что она наконец могла хоть немного расслабиться.
С участью дочери оставалось только смириться, но ведь эта «святая возлюбленная» только-только родилась. Пройдёт как минимум полтора десятка лет перед тем, как она начнёт действовать, а может и дольше?
«Всё ещё сто раз изменится, ведь так, малыш?»
Ара глянула на мать, будто бы услышала о чём та думает. Она протянула руку, показывая на Мадру пальцем.
- Мама, тебя жук укусил.
«И всё же какое прелестное дитя», - расцвела старшая в улыбке.
- Где, милая?
- На шее.
На сей раз Дефен поперхнулся концентратом. Мадра почувствовала, как от шеи до корней волос заливается краской.
«И какое наблюдательное… - Бастидорес поправила воротник комбинезона так, чтобы красное пятнышко было менее заметно. - Вся в папочку».
Рамон понимал причину её перевода даже лучше, чем сама подземница.

@темы: творчество, литература, Фелиция